Где сейчас 7-кратная олимпийская чемпионка, самая титулованная синхронистка мира Светлана Ромашина, эксклюзив, интервью
Сколько зарабатывают чемпионы, ехать ли россиянам на Игры в Париж и как синхронистки говорят под водой — Светлана всё рассказала «Чемпу».
В современной, после распада Союза, истории российского спорта было много великих атлетов, но Светлана Ромашина — уникальна. Самая титулованная синхронистка мира, семикратная олимпийская чемпионка, обладательница 34 медалей первенств планеты и Европы (все золотые!) — это всё о ней.
Как столь легендарная личность до сих пор не побывала в гостях у «Чемпионата»? Сами удивились, обнаружив такой пробел. Исправляемся. Не пожалейте времени на это интервью — уверены, зайдёт даже далёким от водных видов спорта болельщикам.
Во взрослой карьере Ромашиной не было ни одной серебряной или бронзовой медали — все золотые
— 10 лет назад вы говорили, что не знаете, сколько у вас медалей. После завершения карьеры тоже не пересчитывали? — Говорят, что пересчитывать медали — плохая примета. И хотя карьеру я завершила, медали не считала. Не то чтобы это принципиальная позиция. Просто награды с Игр, чемпионатов мира и Европы лежат у меня дома в коробочке, а все остальные — с раннего детства, юношеские, юниорские — у родителей. Их количество мне неизвестно. Знаю только, что среди них нет ни одной бронзовой. Даже если я где-то могла занять третье место, то почему-то именно в этот момент не вручались медали. А теперь уже не до них. Как говорят в спорте: сошёл с пьедестала — забыл, что было до, и начинаешь новую главу. Надеюсь, в ней у меня тоже будут какие-то высоты.
«Когда в 18 лет, куда ни плюнь, видишь олимпийские кольца, это завораживает, в какой-то степени даже опьяняет»
— За всю взрослую карьеру — ни одного серебра? — Однажды выступали на коммерческом турнире FINA Trophy в Канаде. С одной стороны, интересные старты, а с другой — не очень удобные. Там можно было использовать какие-то предметы, то есть состязания были не совсем похожи на то, чем мы занимаемся. Нужно было сделать что-то тематическое по отношению к принимающей стране. Мы с Натальей Ищенко ударились в историю и изображали индейцев. А что могли изобразить канадки? Конечно, хоккей. Когда мы увидели, что вместо двух спортсменок на помост выходят 10, по сути, две пятёрки, нам стало понятно, что в артистическом впечатлении проиграем. За общий итог — группа плюс дуэт — мы заняли второе место. Вместо медалей вручали тарелки. Мы спросили у тренера, Татьяны Николаевны Покровской, что нам со своей сделать. Обычно не привозили домой серебряные медали. Получили ответ: что хотите. Тогда мы торжественно собрались в комнате и разбили её. И впредь старались, чтобы такого не повторялось.
— Среди такого обилия медалей есть одна самая дорогая? — Обычно про олимпийские спрашивают: какая медаль дороже, ценнее всего? Наверное, первая была самой яркой. Я приехала в Пекин в 18 лет. Когда в этом возрасте, куда ни плюнь, видишь олимпийские кольца, это завораживает, в какой-то степени даже опьяняет. Те эмоции уже никогда не повторятся в жизни. Даже несмотря на то что следующие победы тоже были красивые и яркие.
Что приводит людей в синхронное плавание
— Как вообще приходят в синхронное плавание? — В моём случае всё было достаточно банально: меня шестилетнюю родители привели в бассейн. Для здоровья и чтобы научилась плавать. Родители у меня люди не из спорта, и мечты сделать из дочери олимпийскую чемпионку у них не было. К тому же синхронное плавание только набирало обороты в нашей стране. Но в какой-то момент они поняли, что у меня появились какие-то успехи. Когда мне было 10 лет, мой первый тренер уехал работать в Грецию. И это был некий переломный момент. Что делать — продолжать карьеру или заниматься чем-то другим? Родители говорят «мы решили», но на самом деле это в большей степени было их решение. Мне кажется, в 10 лет я ещё не решала ничего. Огромную роль сыграла моя мама — пошла к Татьяне Евгеньевне Данченко и сказала: «Пожалуйста, посмотрите моего ребёнка». А у неё тогда маленьких детей не было — только старшая группа в лице Анастасии Ермаковой, Анастасии Давыдовой, которые ещё были юниорами, но уже становились звёздами нашего вида. Перешли к Татьяне Евгеньевне — со скрипом и условиями: похудеть и растянуть шпагаты. После испытательного срока сказали, что берут.
Как синхронистки общаются под водой
«Мы разговариваем под водой, как дельфины»
— Правда, что вы умеете задерживать дыхание на 4,5 минуты? — В нашем виде задачи надолго задерживать дыхание нет, но в какой-то момент мы этот навык натренировали. По регламенту под водой можно находиться не больше 40-45 секунд за раз. Но такого не бывает — максимум 20 секунд. Так как постоянно находишься в движении, кислород расходуется в два раза быстрее. Когда мы проверялись, мой рекорд был 4,5 минуты.
— Как это возможно? — Объём лёгких у обычного человека — три литра, а у спортсменов — около пяти литров. Говорят, что у нас задействован не только верхний отдел лёгких, но и нижний. Нас с детства учат делать аккуратный вдох — не надо пугать судейскую бригаду открытым ртом. При этом вдох надо брать не в щёки, как многие делают, а уметь взять его туда, вниз, чтобы вместилось как можно больше.
— Расскажите дилетанту, как происходит коммуникация между партнёрами под водой? — А это на самом деле очень сложно объяснить. Пока вы не погрузитесь под воду, можете не понять. Даже несмотря на зажим на носу, всеми любимую прищепку, мы издаём под водой разные звуки. Разговариваем — как дельфины. Например: «Подвинься». Кого-то нужно подвинуть ногой, потому что есть определённое равнение — по прямой, в диагональ. Ты должен видеть всё на 180°, а порой и больше. Допустим, тренер не стучит палочкой без музыки, а мы должны в одно время вступить. Как это сделать?
— Как? — Одна из спортсменок, которая стоит лицом ко всем или в центре и всех видит, начинает считать: «М-м-м…» Издаёт определённые звуки мычания, которые являются тактом, ритмом для начала выполнения того или иного элемента.
— А музыка слышна под водой? — Конечно. У нас есть специальные подводные динамики. Лучше, если их не один, а два, не два, а три. В воде же от каждого движения пузыри идут. От них вообще ничего не слышно и не видно. А с учётом того, что за месяц-полтора до соревнований мы снимаем очки, получается такая гремучая смесь. Тренер говорит: «Что, как только сняли очки, так и оглохли?» А на самом деле так и бывает. Ты пытаешься сконцентрировать внимание на зрении, а в это время у тебя пузыри, и ты ещё и ничего не слышишь. Это действительно очень трудоёмкий процесс. Часто маленькие дети боятся под водой открыть глаза. Некоторые не могут себя перебороть и досрочно заканчивают свой путь в синхронном плавании.
— Синхронистки действительно не делают на соревнованиях депиляцию, чтобы лучше ориентироваться под водой? — У Аллы Шишкиной был пост про то, что синхронистки не бреют ноги. Такие прямо яркие заголовки помню. Мне ещё начали звонить журналисты: «Светлана, это правда, что вы не бреете ноги или ещё что-то?!» Я говорила: «Господи, звоните Алле Анатольевне, она у нас отвечает за такие тонкие моменты — расскажет». Однако это действительно происходит так. Если пловцы до старта бреют всё тело, чтобы улучшить скольжение, то в нашем виде это работает совсем иначе. Может быть, скольжения и прибавляет, но теряется чувство высоты. Допустим, мы стоим вверх ногами и делаем, например, винт: крутимся и погружаемся. Но при этом погружение должно быть на определённую глубину: первые 180° высота — выше колена, вторые 180° — ниже, третьи — выше середины голени. А как это измерить? Только определённое чувство воды помогает. Как только сбривается волосяной покров, эти ощущения пропадают.
Почему спортсменки так «вызывающе» красятся
«В комментариях писали: «Боже, какие страшные»
— Синхронное плавание — это яркие образы, макияж. Какая программа вам запомнилась больше всего? — Любимый образ — однозначно «Куклы». С этой программой мы с Натальей выступали на Олимпийских играх 2012 года. Тогда ещё был разрешён яркий макияж. Мы не красим и не наращиваем ресницы, потому что, не дай бог, краска или ресничка попадёт в глаза — ничего не увидишь. Мы сами рисовали себе ресницы на веках. Конечно, те фото, которые встречаются на просторах интернета, бывают очень некрасивыми. Когда люди на них смотрят — ужасаются. В комментариях много «лестного» можно о себе прочитать: «Боже мой, какие страшные, зачем они так накрасились?»
— А зачем, кстати? — Так мы же красимся не для телевизионной трансляции или фото, а в большей степени для судейской бригады. Они достаточно далеко сидят от спортсменов и должны увидеть и понять, о чём идёт речь, какой у нас образ. Мы на самом деле в чём-то схожи с балетом. Вблизи балерина выглядит совсем не так, как в жизни: тот же яркий красивый макияж, наращëнные ресницы. Но в синхронном плавании сейчас яркий макияж запретили.
— Причёски долго создаются? — От получаса до часа — зависит от сложности. Бывает с одним пучком, бывает — с двумя, как на «Куклах», а в образе «Рок» их было четыре. Это ужасно, потому что безумно болит голова. Под каждый пучок нужно засунуть штук 10 шпилек. Коронки в основном на железном каркасе, чтобы в воде не были подвижными. Поэтому удовольствие не из приятных. На дуэт нас почти всегда закалывала Татьяна Евгеньевна Данченко. Говорила: «Лучше и крепче меня не заколет никто». Ей так было спокойнее. В группе мы закалывали себя сами, и я, признаюсь, могла себе меньше шпилек воткнуть, чтобы не было так больно. Поверх этого накладывается пищевой желатин. На дуэт 60 г разводится в горячей воде, размешивать надо в определённую сторону — по часовой стрелке. Иначе желатин станет не прозрачного цвета, а белого. Накладываем его двумя слоями. Смывается от 15 минут до часа.
— Где сложнее выступать — в восьмёрке или в дуэте? — Для меня физически всегда были сложнее дуэтные программы. Во-первых, дуэт априори должен быть физически сильнее подготовлен. Во-вторых, самое пристальное внимание на тебе. Мы стараемся сделать программу как можно сложнее. С другой стороны, в групповой программе есть поддержки, которые требуют очень много сил, внимания и концентрации.
— В команде когда-нибудь случались разлады перед стартом? — Бывало на тренировке. Даже если в дуэте начинается спор, обсуждение, кто прав или виноват, то у нас всё очень просто — тренер всегда прав и в этот момент решает все конфликты. С опытом и возрастом понимаешь, что ругаться — только тратить свои силы, эмоции и энергию. Бесполезно. Проще договориться, не конфликтовать. В группе всё сложнее — там же восемь человек. Ты должен с каждым договориться, объяснить и не забывать, что не бывает такого, что ты всё делаешь правильно и идеально.
— Дружен женский коллектив? — Скажу так — в основном мы все коллеги. Бывает, что после окончания карьеры продолжаем нашу дружбу. Моя лучшая подруга — Александра Пацкевич, трёхкратная олимпийская чемпионка. Мы с ней прошли Лондон, Рио и Токио. Но при этом дружили с детства, почти с 10 лет знакомы. И весь путь шли вместе. Чтобы кто-то пришёл и в сборной команде нашёл себе подругу жизни — это единичные случаи. Да, встретиться и поболтать — это здорово, но собрать всю команду целиком очень сложно. Это похоже на мемы в интернете, что после 30 собрать всех подруг практически нереально. Это в 20 всем весело — пошли! А тут начинается — у меня работа, ребёнок и так далее. Если собираемся, то редко, но метко, чтобы посидеть, пообщаться, вспомнить всё, что было от самого начала до самого конца.
— А интриги, козни бывают в вашем виде? — Не помню, чтобы были прям интриги или козни, потому что у всех слишком много уходит сил, нам не до этого. Что кто-то с кем-то ругается — да, конечно. Понятное дело, что в женском коллективе могут быть у кого-то вопросы, что не поделили молодого человека. Однако это тоже не про нас, не про профессиональный спорт. Раньше в одной из команд у нас были какие-то моменты, стычки, некое разделение по спортивным клубам. Но это очень напоминает момент из фильма «Легенда №17». Хоккеисты бегут по кругу, а тренер кричит: «Спартак», стоять!» Игроки останавливаются, сталкиваются, падают. Потом: «ЦСКА, стоять». Опять все бьются. В определённый момент кто-то напоминает, что мы здесь не клубы, а сборная России. Здесь не каждый сам за себя, никто не должен перетягивать одеяло.
— Советские футболисты жаловались, что по 300 дней в году торчали на сборах и на базе. Вы никогда не прикидывали, сколько времени провели в воде? — Давайте исходить из того, что отпуск в сборной по синхронному плаванию — месяц, максимум два — это самый топ. Убираем 60 дней — получается, что, по сути, команда 300 дней сидит на сборе. У меня в последние лет шесть был немножко другой опыт, так как я стояла только в дуэте и в соло. Поэтому была возможность жить дома. Я уходила на тренировку с утра и возвращалась в пять-шесть часов вечера. А сборная в это время сидела на сборе. Когда полноценный график, это четыре-пять часов одна тренировка и столько же — вторая. В футболе — гораздо меньше.
— Получается, 9-10 часов в день? — Да. Времени остаётся только на обед, восстановление, дневной сон. Повара дожидаются тебя до 10 вечера, чтобы насыпать еды. Ты доползаешь до кровати, и только на этом твой рабочий день заканчивается. Поэтому все эти жалобы из других видов спорта, что они много работают… А вы работайте больше, и будет результат. Мне кажется, это справедливо.
«Таксист спросил: «А за Олимпийские игры платят?» Говорю: «Платят». — «Машину дали?» — «Дали»
— Алла Шишкина назвала синхронное плавание спортом для бедных. Согласны с коллегой? — Я не назову его спортом для бедных, потому что, во-первых, это некрасиво звучит. Я назову это спортом для людей, для детей. Не буду сравнивать синхронное плавание с футболом, хоккеем, теннисом, даже художественной гимнастикой и ещё многими видами. Но тут тоже есть затраты. Изначально при себе нужно иметь купальник, шапочку, очки, тапочки. Всё остальное — аренда воды, тренерские зарплаты — организовывает школа. Есть какие-то другие расходы — красивые купальники, пошив спортивных костюмов. Не всегда это закладывается в бюджет школы. Как это решить — вопрос директора. Чтобы дети, выходя на старт, чувствовали себя уверенно, школой олимпийского резерва, а не «бедными родственниками».
— Алла, скорее, имела в виду уровень доходов в синхронном плавании. — Да, у нас далеко не самый высокооплачиваемый вид. Но опять-таки — с чем сравнивать?
— С теми видами, которые вы перечислили. — С ними я даже сравнивать не буду. Потому что там действительно спорт массовый. В футбол, хоккей дети повально идут. И родители готовы — скажу, может, некрасиво — из штанов последние деньги доставать. И каждый надеется на определённый выхлоп. Но вы же понимаете, что это единичные случаи? Кто у нас в хоккее пробился из глубинки? На ум приходит Панарин. Откуда он?
— Из Коркина. — Парень вышел — здорово! Но мы же понимаем, что таких единицы. А в нашем виде в основном выстреливают спортсмены из Москвы. Сейчас ещё Санкт-Петербург набирает обороты. Светлана Колесниченко, коллега моя, выросла в Ленинградской области, в городе Гатчина, но при этом она в 14 лет переехала в Москву, и всю карьеру тренируется, и выступает здесь. Я как-то ехала утром в такси на базу «Озеро Круглое». Разговорились с водителем.
— О чём? — Оказалось, у него сын спортом занимается. Спрашивает: «А за Олимпийские игры платят?» Говорю: «Платят». — «Машину дали?» — «Дали». Он воодушевился: «Надо, чтобы и мой лучше старался». Для некоторых это действительно стимул. Если у ребёнка есть возможность за счёт спорта вылезти из неблагополучной семьи — это прекрасно. Но при этом родители забывают, сколько придётся положить, чтобы их ребёнок дошёл до определённого уровня. Чтобы его поставили на ставку — в клубе, федерации, в центре спортивной подготовки сборных. Это огромный путь! А сейчас у нас нет крупных стартов — соответственно, зарплата у всех спортсменов съехала. Бюджет урезается. Я не спортивный чиновник, чтобы рассуждать, как поднимать зарплаты. Но мне хотелось бы, чтобы спортсмены получали приличные деньги, потому что они по-прежнему очень много работают. В нашем виде спорта — с утра и до ночи.
Сколько зарабатывают в России олимпийские чемпионы
— Вам удалось заработать спортом? — На всю жизнь — нет, не заработала. Чтобы сейчас комфортно себя чувствовать — тоже нет. Потому что мои доходы, естественно, упали по сравнению с тем, что я получала как спортсмен. Мой заработок — это та машина, которую нам подарил Фонд поддержки олимпийцев. Со временем она придёт в негодность, и это нормально. Я не жалуюсь. Адекватно понимаю, что дальше уже мои заботы. Нужно зарабатывать, крутиться, чтобы чувствовать себя уверенно. Но на данный момент это не мой приоритет. Мой приоритет — влиться в новую жизнь и постараться дать что-то своей школе, детям, тренерам, которые сейчас в этом нуждаются.
— Какие были зарплаты, когда вы выступали? — А они, по сути, такими же и остались. Допустим, спортсмен выигрывает чемпионат России. На следующий год он ставится на ставку — 30-40 тысяч рублей в месяц. Выиграл «Европу» — получаешь 60-70 тысяч, «мир» — 100 тысяч, Олимпиаду — 120-130 тысяч. Обязательное условие: ты должен продолжать тренироваться.
— Дополнительные доходы в синхронке существуют? — К сожалению, в других странах синхронное плавание популярнее, чем у нас. Моей главной и основной соперницей была испанка Она Карбонель. С самого детства мы с ней соревновались, чуть ли не до последнего дня рубились. Она в Испании достаточно популярный спортсмен. У неё есть свой бренд, какие-то кампусы. Мы тоже можем организовывать спортивные лагеря, но у них это гораздо популярнее. По сути, Карбонель в своей стране — звезда. У нас другой подход — и к каждому спортсмену, и к спорту в целом. Сейчас и в России пошла популяризация спортсменов как брендов. Яркие примеры — фигуристы или гимнасты, например, Никита Нагорный. Они популяризируют себя и свой вид спорта. Когда я начинала и росла, ничего этого не было. По сути, я не такой медийный человек. Я в своё время не столь активно вела соцсети. Может быть, оно и надо было, но у меня не было на это ни времени, ни сил, ни желания. Наверное, это неправильно. В олимпийский 2016 год у меня был контракт с компанией Visa. Они набирали пул спортсменов из разных стран, приводили в свой офис, рассказывали о новейших технологиях. Сотрудничала с какими-то российскими брендами, но это, как правило, были недолгосрочные контракты.
— Речь, естественно, не про миллионы, как в том же теннисе, не говоря об игровых видах? — Я даже не помню суммы. Сравнивать не буду. Это как гора и пригорок. Абсолютно разные вещи. У нас с Натальей Ищенко был опыт выступления в шоу. Но даже по сравнению с шоу фигуристов разница в оплате огромная. Благо что такая возможность хотя бы была, и хотелось бы, чтобы она оставалась сейчас. Наши спортсмены и сегодня востребованы, как минимум на Востоке — в Китае, Корее. Несмотря на ограничения в профессиональном спорте, все понимают, что на лучших в мире российских спортсменов пойдут смотреть.
Что может довести «железную леди» до слёз
— После рождения ребёнка в 2017 году не задумывались о завершении карьеры? — В тот момент я понимала, что ещё не насытилась. Передо мной стоял яркий пример Натальи Ищенко, которая после рождения сына вернулась, и мы выиграли Олимпийские игры. А я азартный человек, фанат своего дела. Поэтому для меня это был своего рода вызов — так же попробовать вернуться и выиграть. Возможно, если бы сейчас в спорте всё было иначе, я бы поставила перед собой цель родить второго ребёнка и ещё раз вернуться. Но когда я первый раз уходила в декрет, понимала, что ещё не всё сказала и мне точно захочется сделать больше.
— Тяжело было после декрета возвращаться? — Мне было интересно, насколько быстро я смогу войти в форму, как это сделаю. Самое главное, что очень хорошо работает — это голова. Многие тренеры, и не только в нашем виде, говорят, что данные не важны. Да, в синхронном плавании нужны красивые руки, гибкость, но прежде всего нужна быстро работающая голова. Если она не будет работать, ты не сможешь управлять своими конечностями. А в воде это ещё сложнее. Наверное, я смогла вернуться за счёт мышечной памяти и работы головы, которая быстро вспомнила, что нужно делать, куда крутиться, где какой гребок выставлять. Тяжело далось восстановление гибкости, которая уходит быстрее всего. Естественно, у меня болела спина во время беременности, кормления ребёнка — чисто женские моменты. Я вернулась в бассейн в сентябре, в октябре-ноябре мы ставили новые программы, а весной уже выступали на мировых сериях. Месяцев за пять набрала форму.
— Отчего случаются травмы в вашем виде? — Травмы у нас в основном из-за того, что мы выталкиваем себя в воде. Прежде всего страдают коленные и плечевые суставы. А в поддержках, помимо себя, мы толкаем двух-трёх человек. Несмотря на то что это вода, где всё должно быть легче, это безумная тяжесть! Не дай бог ещё она упадёт на тебя.
— Бывало? — Перед чемпионатом Европы в 2021 году, за день до вылета, у нас прыгающая девочка рухнула на нижнюю. Пришлось отправлять накладывать швы. Разное бывает — сломанные носы, пальцы, из-за того, что мы близко работаем, бьём друг друга порой нечаянно. Говорят, что не травмоопасный вид спорта, но при этом колени и плечи вылетают. У нас нет прямых столкновений, однако под водой они есть, просто никто этого не видит.
— У вас были серьёзные повреждения? — Таких, чтобы доходило до операции, не было. Единственное, что было — операция на грыжи. Дважды оперировалась, но это некая особенность организма плюс тяжёлые нагрузки.
— При вас бывали экстремальные случаи на воде или под водой? — Было, конечно. Спортсменки из других стран теряли сознание. Самый яркий пример — Олимпийские игры в Пекине, когда японская синхронистка пошла ко дну. Буквально в прошлом году на чемпионате мира, где мы отсутствовали, американка чуть не утонула. Она уже завершила свою программу и, видимо, не смогла взять полноценный вдох. Благо что увидел тренер — прыгнул и достал её. Таблоиды писали: «Тренер спас спортсмена». Это правильно, так и должно быть. Бывает и у нас в стране, когда плаваем под водой на задержку дыхания, в какой-то момент спортсмен отключается. Как будто наступает некий сон: не понимаешь, где ты — просто закрываются глаза и ты идёшь ко дну. У меня такого не было, но видела, как это бывает. Страшно, однако за годы тренировок нужно научиться это контролировать.
— У вас в коллекции сплошь золотые медали. Боязнь второго места никогда не давила? — Знаете, этот страх присутствует у всего нашего вида спорта. Действительно, для нас второе место считается провалом. Конечно, когда мы едем на старт, никогда не чувствуем себя заранее чемпионами. Если у кого-то появляется корона на голове, её быстро снимают.
— Бывали такие стрессы, что хотелось бросить спорт? — Когда 15 лет пришла во взрослую сборную, испытала смесь страха со стрессом. Это чувство ответственности, что ты не можешь подвести команду, держит в таком тонусе, что нервы шалят. Я была самой молодой, порой доставалось больше, чем старшим. Это нормально. Старшие — молодцы, давали курс молодого бойца, где-то что-то подсказывали: «Тренер крикнул — не надо реагировать. Плакать нельзя, потому что тренера это раздражает или заводит ещё больше». Помню, звонила маме, говорила, что всё, больше не могу и не хочу. Мама правильно понимала, как говорить со мной. Она не могла сказать: «Всё, собирай сумку, жду тебя дома». Потому что я реально собрала бы сумку и поехала бы домой. Вот у Ищенко мама говорила: «Наташенька, собирай сумку, я за тобой приеду». Разный подход нужен к разным людям. А мне звонила Татьяна Данченко, личный тренер с 10 лет, и убеждала: «Давай, ты сможешь. Я тебя поддержу и помогу». Конечно, это являлось главным фактором, что путь получилось пройти. Без этой поддержки не вышло бы.
«Выходной, восемь утра. А я плыву и плачу»
— Часто плакали, кроме как на пьедестале? — Я вообще человек достаточно плаксивый. Это со стороны могу выглядеть, как железная. Порой меня так и называют — демонесса, железная леди, Маргарет Тэтчер. Но внутри я ранимая и могла заплакать, даже когда закалывают голову. Такой у меня болевой порог, ничего не могу с этим поделать. Могла разныться от того, что тренировочные дни у нас в команде были 5/1, вне зависимости от дня недели. А я мечтала и по сей день мечтаю отдыхать в праздники, в выходные дни со всей страной. Когда ты просыпаешься в шесть утра, чтобы приехать на тренировку, а в это время муж спит в воскресенье рядом — это крайне тяжело. Ты едешь по пустой дороге и понимаешь, что все отдыхают, а ты — работаешь. Для меня это было и раздражающим моментом, и настолько внутри печальным, что я могла приехать в воскресенье, прыгнуть в холодную воду. Плыву, а у меня текут слёзы. Вам кажется смешно, а в тот момент мне было ни разу не смешно. Сейчас думаешь: «Ну какая ерунда!» А тогда было очень тяжело — заставить, преодолеть себя. Могу заплакать от «Хатико», «Зелёной мили», любого трогательного фильма. Сейчас особенно трогает всё, что связано с детьми, любая грустная новость. Материнское чувство, которое появилось после рождения дочери, во многих моментах преобладает.
Как Светлана Ромашина вошла в историю
— Дарья Клишина рассказывала мне, что Олимпиада — это маленькая жизнь. Действительно — нечто особенное? — Согласна с Дашей. Как только переступаешь границу Олимпийской деревни — всё, ты в другом мире. Если после окончания Игр посмотришь на эти домики, можно подумать: ничего особенного. А это целая история, память. Наш маленький мирок. Везде висят флаги. Ты вроде никого из спортсменов не знаешь, но понимаешь, что здесь все свои. Такие же люди, как и ты, положившие всю жизнь на карьеру. У кого-то даже такие же жизненные принципы, как у тебя. Бывало, идёшь на тренировку в пять-шесть утра, уставший, невыспавшийся, а в это время спортсмены — не важно, из какой страны — уже закончили выступления и отмечают. А у тебя ещё этот праздник не наступил. Многие говорят, что Олимпийские игры — это праздник.
— А разве нет? — Для нашей команды праздник наступал в тот момент, когда заканчивали тренироваться. Но у тебя на празднования остаётся один день — потому что мы всегда выступали на закрытии Олимпиады. Конечно, есть люди, которые приезжают, чтобы просто посоревноваться. Вот у них праздник: классно, весело, э-ге-гей, барабаны ночью под нашим домом. Крикнешь в окно: «Потише там!», но понимаешь, что бесполезно.
— Взяв своё первое олимпийское золото, не думали, сколько ещё олимпийских наград вам нужно, чтобы остановиться? — В детстве я вообще не ставила себе никаких планок, кроме как стать олимпийской чемпионкой. Когда выиграла первую медаль, было сложнее, потому что надо было искать стимул и цель. Тогда в какой-то степени и повезло, и так сложилось, что я встала в дуэт под руководством Татьяны Данченко. У меня появился новый стимул — выиграть следующие Олимпийские игры уже и в дуэте, и в группе. Выиграла, что дальше? Тут тоже некая фортуна возникла на моём пути — моя партнёрша Наталья Ищенко ушла в декрет. Повезло, что она ушла, и я стала солисткой, но дополнительная сложность заключалась в том, что у меня сменилась партнёрша. Новый вызов, новая партнёрша, солистка, лицо команды. Престижно, идём на следующие Олимпийские игры. В это время возвращается Наталья, выступаем в Рио-де-Жанейро, выигрываем. Тут понимаю, что меня ждёт дома муж — есть договорённость, что после Рио должна вернуться в семью, побыть там. Я сама безумно хотела ребёнка. По опыту Наташи поняла, что вернуться после родов возможно — вернуться и стать единственной в стране шести-семикратной олимпийской чемпионкой в нашем виде спорта. Когда я возвращалась, в голове была мысль, что хочу вписать своё имя в историю. Когда наступила пандемия, думала только об одном: хоть бы Олимпиада состоялась. Мысли о какой-то гордыне уже ушли на второй план. Столько всего пришлось пережить — эмоции, чувства, физические нагрузки — что мысль была одна: пустите на Олимпиаду, а мы сделаем своё дело.
«Помню Сашины слова из-под маски: «В этот день я надеваю на тебя твою седьмую олимпийскую медаль». У неё текут слёзы, у меня»
— После седьмой победы эмоции зашкаливали? — Обычно у нас идёт дуэтное выступление, а потом групповое. После дуэта те, кто выступает в этой программе, обычно держат свои эмоции, чтобы их не выплеснуть. Надо на следующий день идти на тренировку, опять на соревнования, выступать в группе. А в Токио я поняла, что не выдерживаю — стояла на пьедестале и заплакала. Полпути прошла и выдохнула немного. Даже несмотря на отсутствие гимна, это было настолько трогательно и проникновенно, что я не смогла сдержаться.
— А после группы? — После группы, кажется, вообще рыдала на пьедестале! Медаль мне надевала лучшая подруга. Может, это некрасиво прозвучит по отношению к спортивным функционерам, но для меня было трогательнее поздравление от человека, с которым прошла такой путь с самого детства. Я являюсь крёстной ребёнка Саши Пацкевич, а она крестила мою дочь. И мы друг другу надевали золотые олимпийские медали! Помню её слова из-под маски: «В этот день я надеваю на тебя твою седьмую олимпийскую медаль». У неё текут слёзы, у меня. Эти чувства не выразить никаким словом. Тогда я поняла, что можно окончательно выдохнуть.
На закрытии было, конечно, круто. Я плакала. Когда погас олимпийский огонь, для меня это было таким символичным моментом. Пришло понимание, что для меня это последние или завершающие, как говорят суеверные люди, финальные Олимпийские игры в роли спортсмена. Я сделала всё, что могла.
— Осознание, что вошли в историю, пришло со временем? — Да, только со временем. Понятное дело, что, как только зашли в микст-зону, все репортёры и корреспонденты начали поздравлять, а мне в то время хотелось просто отдохнуть. Опустошение. Вот она, медаль, у тебя в руке! Надо что-то дальше делать. Этот момент надо просто пережить. Осознание приходит потом, да и то забывается. Вспоминается только тогда, когда напоминают, что я семикратная чемпионка. Приятно, когда говорят, но в жизни же ты не ходишь с медалями на груди.
— Как отметили? — Моя подруга подтолкнула моего мужа на создание праздника-сюрприза. Собрались самые близкие наши семейные друзья, кто-то из команды. Была прекрасная летняя погода, огромный шатёр, всё красиво. Когда я заходила, все танцевали флешмоб с ведущим. Был стенд с медалями, которые моя подруга с мужем стащили из дома. Это был момент единения огромной семьи. Были какая-то викторина, танцы, веселье. Это как празднование свадьбы, которой у меня не было — масштабное и запоминающееся.
— А свадьбы не было всё из-за того же — дикой загруженности? — Ну да. Я в ЗАГС прямо из бассейна прибежала. Наташа заплела мне косичку, я надела простое белое платье — и вперёд. На росписи были только родители. Конечно, мне, как любой девушке, хотелось большую, красивую, пышную свадьбу, а с другой стороны, понимала, что это безумные затраты. Решили, что лучше отметим 10 лет, если доживём (улыбается).
Новая жизнь самой титулованной синхронистки мира
— Вы только в феврале этого года объявили о завершении карьеры. Почему выдерживали паузу? — Получилось так, что о завершении карьеры я объявила через год или даже полтора после окончания Олимпийских игр. Я понимала, что всё к этому идёт. Уже не так молода, не те силы для продолжения именно профессиональных выступлений. Есть молодые девчонки, которые так же хотят попасть в сборную. Но многие по-прежнему спрашивают: есть ли порох в пороховницах? Я отвечаю: есть. Наверное, это нескромно, но понимаю: если сейчас залезу в воду и начну набирать форму, то смогу в неё войти. Однако вопрос: для чего, зачем? Так что я перелистнула эту страницу. Началась абсолютно новая жизнь.
— «Ломки» от прекращения тренировок не было? — Вылезают старые травмы. У меня долгое время болело плечо, которое каждый день мы тейпировали на тренировках. Побаливает спина — просто потому, что мы в нашем виде спорта не привыкли ходить. Представляете, вы начинаете день в воде и в воде же его заканчиваете. Мне кажется, за тренировочный день мы нахаживали меньше 1000 шагов. Грубо говоря, от гостиницы в бассейн, из бассейна — в гостиницу, спуститься покушать — всё. Остальное время — в воде, по сути дела, в невесомости. Когда ты заканчиваешь, нагрузка на спину сильно возрастает. Так же, как и на колени. Как только пасмурная погода, где-то что-то начинает болеть.
— В чём себе всю карьеру отказывали, а теперь можете позволить? — Я всю карьеру мечтала просто отдыхать в праздничные дни: поспать, отметить с семьёй. Но и сейчас не могу себе этого позволить (улыбается). У меня же тренеры в эти дни работают, а я как директор должна контролировать процесс. Есть дети, которые смотрят на меня, когда прихожу на бортик. Для них это дополнительный стимул. Так что у меня по-прежнему праздников нет. Внутреннее чувство ответственности пока не позволяет расслабиться. Может быть, со временем я к этому приду, когда научусь делегировать полномочия, но не сейчас.
Почему семикратная олимпийская чемпионка до сих пор не в Зале славы
— Был удивлён, не обнаружив семикратную олимпийскую чемпионку в Зале славы мирового плавания. У вас есть этому объяснение? — Стоит ещё раз поздравить Наталью Ищенко, которая была недавно введена в Зал славы. Как я понимаю, туда вводятся спортсмены, которые уже завершили карьеру. Видимо, это происходит спустя какое-то время. Не то чтобы я за это очень сильно переживала. Если вы спросите, хотелось бы мне быть там представленной, отвечу: конечно, это было бы приятно. Совру, если скажу нет. Но я не знаю, как это происходит, кто и как подаёт заявки, кто утверждает. Если введут, предложат — скажу спасибо. Не мне решать.
«У меня всегда была и остаётся мечта пожать руку Майклу Джордану»
— Среди мультичемпионов мировых чемпионатов по водным видам вы уступаете только легендарному американцу Фелпсу. Видел у вас фото с ним. Расскажете его историю? — Есть фотография, да. Фотографировались как раз таки с Наташей. Это было в 2012 году. Мы тренировались, когда выходил Фелпс. Упросили Татьяну Евгеньевну отпустить нас на три минуты, чтобы сфотографироваться. Да, мы уже были олимпийскими чемпионками, но и Фелпс уже был Фелпсом. Я тот человек, который здраво оценивает успехи и результаты других. У меня нет такого, что мои кумиры — только в нашей стране. В России это Александр Попов, Александр Карелин. Но также есть люди за рубежом, которыми я восхищаюсь. Прежде всего это Майкл Фелпс. Плыть такое количество дистанций на каждой Олимпиаде — это нечеловеческая нагрузка. Мне совершенно не хочется рассуждать о каких-то фармакологических поддержках. Мне всегда хочется верить в лучшее. То, что Фелпс как спортсмен — легенда, сложно опровергнуть. Количество медалей говорит само за себя.
— Кто ещё? — У меня всегда была и остаётся мечта пожать руку Майклу Джордану. Я воспитывалась с детства со старшим братом. Он был любителем баскетбола. Если у нас дома появлялись кроссовки Air Jordan, это было просто вау. Стены в комнате были обклеены плакатами: «Чикаго Буллз», №23. Я на этом выросла. Все его взлёты, полёты — это круто. Сериал «Последний танец» (документальная лента Netflix и ESPN, посвящённая Джордану. — Прим. «Чемпионата») просмотрела от «А» до «Я». Вот он для меня тоже прям легенда. Космос. Я бы хотела пожать ему руку. К сожалению, давно не слышно и не видно Михаэля Шумахера. В какой-то степени сказывается время, в которое он стал популярен. Но мы же по-прежнему говорим на дороге: «О, как Шумахер ездит». Он не гоняет, как Алонсо или Ферстаппен, ставший уже трёхкратным чемпионом мира. Все едут как Шумахеры. Благодаря таким людям я слежу за их видами спорта и стараюсь быть немножко в теме. Мне это интересно. Они прямо крутые.
— Случались ещё пересечения с фигурами такого масштаба? — На тех же Играх в Пекине была американская дрим-тим по баскетболу. Они жили вообще отдельно, но, когда всё же заходили в Олимпийскую деревню, близко подойти к Коби Брайанту было невозможно. С ним рядом всегда находилась охрана. Однако даже издалека увидеть такую легендарную личность, по-моему, круто.
«Я в Госдуму не собираюсь»
— Ваша многолетняя партнёрша Наталья Ищенко теперь министр спорта Калининградской области. — И зампред правительства.
— Вы себя чиновником видите? — Меня многие журналисты спрашивали по завершении карьеры: «Ну что, теперь в Госдуму?» У нас же считается, что спортсмен после завершения карьеры идёт только туда. Хотя на самом деле спортсменов там по пальцам можно пересчитать. Просто за судьбой популярной личности следят особенно пристально. Нет, я в Госдуму не собиралась и по-прежнему не собираюсь. Даже если когда-то и соберусь, всё равно считаю, что для этой работы нужны определённые навыки, знания. Когда человек выходит из спорта, он этими знаниями должен обрасти. И вот тогда ты уже можешь заявлять о себе и говорить: «Я могу подсказать». Да, мы знаем спорт изнутри, но это не законодательная база.
— Вы же окончили дипломатическую академию? — Это были курсы — год обучения в дипломатической академии. Были планы заняться защитой наших спортсменов, вливаться в международное сообщество. В этом деле репутация человека имеет большое значение. К сожалению, все эти планы на данный момент приостановились. Но я продолжаю изучать английский язык, который, верю, всё равно в дальнейшем понадобится, и поддерживать какие-то отношения со своими коллегами за рубежом. Мне было бы интересно попробовать себя в Международной федерации плавания или в МОК. Но сейчас в большей мере речь идёт о развитии спорта в нашей стране.
Нужно ли российским спортсменам соглашаться на условия МОК
«Не собираюсь кричать: «Предатели!»
— Пока непонятно, допустят россиян на Игры-2024 или нет. Но споры о том, ехать или нет, вовсю полыхают. Ваше мнение здесь особенно интересно. — Мы дошли до самых тяжёлых и неприятных вопросов… Но я понимаю, что они являются частью нашей спортивной жизни сейчас. Конечно, хотелось бы, чтобы у спортсмена была возможность решать самому — ехать или нет. Говоря о спортсменах, нужно понимать, что эти люди положили всё своё детство и юность на спорт. Кроме спорта они не видели ничего. И ничего другого, грубо говоря, не умеют. Поэтому лишать людей возможности выступать, наверное, не хотелось бы. Но тут двоякий момент.
— В чём? — Конечно, я слежу за баталиями нашего известного комментатора Дмитрия Губерниева с Еленой Валерьевной Вяльбе. Баталии идут, они есть и будут. Сколько людей, столько и мнений. Мы не можем кому-то запретить думать так или иначе. Вопрос нейтрального статуса. Что спортсмен должен подписать? Если, по сути, отказ от страны, я бы не подписывала. Но это лично мой выбор. Те, кто остаëтся в стране и не пытается сменить гражданство, думаю, уже выбрали для себя позицию.
— И какую же? — Они останутся дома и будут представлять свою страну, возможно, на каких-то других стартах. Опять-таки для меня подписание неких деклараций — неприемлемо. Если кто-то решит, что для него это возможно — это выбор человека. Я не вправе осуждать. Конечно, мне бы хотелось, чтобы наши спортсмены выступали. Когда мы ехали на Игры под флагом олимпийского комитета, у меня было странное чувство: да, флаг ОКР, но не России же. Это больной, тяжёлый вопрос. И я была очень неприятно удивлена решением Международной федерации водных видов спорта. Они выставили слишком жёсткие критерии отбора спортсменов. По сути, нас в нашем виде лишили возможности выступить на Олимпиаде вообще!
— Почему? — Там есть только индивидуальный спортсмен — соответственно, ни дуэт, ни группа не подходят под этот критерий. Это подписание опять-таки некоей бумаги, текста которой, как я понимаю, никто не видел. В плавании тоже мы можем заявить только одного спортсмена, хотя именно в эстафетах могли бы быть сильны. Очень жаль, что у нас остаётся возможность выступать только соло. И ещё нужно как-то получать этот нейтральный статус. Знаю, что федерации сейчас разбираются, как это делать. И ещё вопрос, кому его дадут. Наверное, будет совершаться некая проверка о причастности спортсмена к тому или иному клубу — «Динамо», ЦСКА и так далее. Как это будет проверяться, нам тоже непонятно. В то же время я не считаю правильным обрывать все отношения с международными федерациями. Наступит день, когда мы все опять объединимся. Либо в олимпийском движении, либо на Всемирных играх дружбы.
— Это важно? — Продолжать общаться надо. Выстраивать какие-то отношения. Другой вопрос, что никто особо сейчас не хочет этого с нами делать. Мы это прекрасно понимаем. Но и закрываться и говорить, что мы с вами не будем общаться, не нужно. Дипломатические же отношения выстраиваются. Мы посещаем всевозможные конференции. Это спорт. Мы должны по-прежнему быть на связи как минимум. Но это моё мнение. А дальше кто-то напишет в комментариях: «Молодец», а кто-то скажет: «Нафиг надо? Ни с кем не будем общаться». Диванных критиков достаточно. Каждый выберет своё решение.
— Вы брали олимпийское золото в том числе в нейтральном статусе. Разве от этого другие чувства и эмоции? — Это разные вещи. У нас не нейтральный статус был, а команда олимпийского комитета России. А нейтральный статус предполагает, что ты едешь вообще без какой-либо национальной символики. Сам от себя. Как ты себя будешь финансировать, за чей счёт поедешь, на что приобретёшь экипировку — непонятно. Естественно, если будешь ходить в жёлтой куртке, никто не поймёт, что ты из Российской Федерации. При этом у нас была экипировка в бело-сине-красных тонах, и все прекрасно знали, откуда мы. А тут полный от ворот поворот от какой-либо идентификации. Конечно, даже тогда у меня были смешанные чувства. Естественно, ты понимаешь, что представляешь страну, которая за тебя болеет и вложила в тебя финансирование, а с другой стороны, очень хотелось бы гимн слушать.
— Но ведь есть виды спорта, в которых заканчивают рано, в 18-20 лет. Эта категория спортсменов в наиболее сложном положении? — Всё это началось ещё в 2014 году. В 2016-м мы до последнего момента не знали, пустят нас в Рио или нет. Как сейчас помню этот день на базе «Озеро Круглое». Когда по телевизору сказали, что нас пускают с флагом, с гимном, мы плакали. Я смотрела интервью с Татьяной Николаевной Покровской. Она стояла перед журналистами и плакала. Представляете, у главного тренера текла слеза! Мы обсуждали этот момент и с Наташей Ищенко, и с тренером. У меня позиция была такая: если бы это была моя первая Олимпиада, конечно, мне безумно хотелось бы поехать, просто посмотреть, что там. Если бы мне как опытному спортсмену сказали не ехать, я бы не поехала. Я там уже была. Я бы к этому отнеслась по-другому, чем спортсмен, у которого есть возможность попасть на Олимпиаду только раз в жизни.
— Как относитесь к атлетам, ради ОИ меняющим гражданство? — Я спокойно отношусь к спортсменам, которые меняют гражданство. Не собираюсь кричать: «Предатели!» Опять-таки люди делают свой выбор. Либо вы его принимаете, либо сидите и продолжаете хаять этих людей. Я не приемлю вариант, при котором ты меняешь гражданство и из-за рубежа хаешь страну, в которой родился и которая тебе дала некий карт-бланш в начале спортивного пути.
— Что думаете об идее «золотой сотни»? — Я читала эту новость, но, честно говоря, не представляю, как будет определяться эта сотня: а) критерии, б) виды спорта (олимпийские, неолимпийские). У нас достаточно спортсменов, которых мы действительно можем и должны поддерживать. Но это должно быть настолько разумно и правильно сделано, что нужно хорошенько поразмыслить, как всё организовать. Например, как определить, кого именно поощрять? Это опытный спортсмен, который прошёл Олимпиаду? Да, он заслужил. А как же молодые спортсмены, которые также хотят выступать и получают минимальную зарплату? Они просто могут бросить спорт и уйти в коммерцию, где будут получать больше. Тут палка о двух концах. Конечно, я была бы рада, если бы поддерживали моих опытных коллег. Но как человек, который вышел из спорта и работает с детьми, я считаю, что нельзя забывать про молодое поколение, про наших детей. И поддерживать их, а также молодых тренеров. Не может человек получать 30-40 тысяч, работая очень много. Это ненормально и неправильно. Как в одном из интервью сказал Николай Цискаридзе: вы не зажжёте искру в ребёнке, пока этой искры не будет у вас. Надо об этом говорить, рассказывать, стучаться. Если мы разрушим детский спорт, кого потом будем поддерживать?
— Как воспитывать синхронисток, поддерживать у них мотивацию в условиях изоляции? — У нас на внутренней арене не так много конкурентов. Есть национальная и юниорская сборные, которые тренируются отдельно. Но при этом первенство, чемпионаты Москвы и России продолжают работать, как и работали. Благо дети, пока маленькие, не вникают во всю ситуацию, которая происходит, и у них сейчас основная задача — выигрывать на внутренних соревнованиях. Конечно, то, что даже детей не пускают на международные турниры — это печально. На COMEN Cup, состязание для 13-15-летних, сначала сказали, что пустят, а потом — что не пустят. То же самое, что УЕФА сделал с футбольными сборными до 17 лет. Ходили слухи, что поедем, а потом оказалось, что никуда не поедем. Дети не должны страдать — это моя главная позиция относительно того, что происходит сейчас.
Что происходит в мировом синхронном плавании без России
«Смотрела чемпионат мира: кровь из глаз шла — настолько скучно и неинтересно!»
— Следили за последним чемпионатом мира? — Да. К сожалению (улыбается).
— Почему так печально? — В нашем виде спорта сильно поменялись правила, и мы пытаемся с ними сжиться. Для чего это сделано — непонятно. Это некая таблица элементов, и ты их должен брать только из этого набора. У каждого элемента есть своя сложность, но, к сожалению, она не совпадает с реальностью. Грубо говоря, элемент оценили дорого, а на самом деле он выполняется просто. И наоборот. Смотрим и хватаемся за голову. Мы изначально почему всё выигрывали? Потому что у нас есть база, школа. Как в лёгкой атлетике есть техника бега, у нас есть техника работы вниз головой под водой. А новые правила убивают всю эту технику. Надеюсь, мы не скатимся к этому уровню и не будем сразу играть по их правилам. Нельзя забывать все азы синхронного плавания, которые были изначально. А что касается чемпионата мира, то я его не то что со слезами на глазах смотрела. Кровь из глаз шла — настолько скучно и неинтересно было! Хотели сделать синхронное плавание более артистичным и интересным для зрителя, а приходим к тому, что всё стало просто одинаковым и ещё более неинтересным. Лидеры поменялись кардинально. До смешного доходит. В одной из программ сборная Китая заняла шестое место. А знаете почему?
— Почему? — Неправильно заполнили какую-то карточку тренера. Заявку. Как лидер, который на голову выше всех остальных, может оказаться на шестом месте? Это априори ненормально. Теперь на наш вид можно делать ставки, какая команда победит. Потому что побеждает тот, кто никогда в жизни не побеждал. На прошлых чемпионатах по старым правилам эта команда не попала бы в восьмёрку! На юниорском первенстве в лидеры выходит Германия, на взрослом — Испания. Ну Испания — это ещё ладно, полбеды. Хуже, что побеждают страны, которые в техническом плане никогда бы этого не сделали.
— Без России состязания много потеряли? — Я думаю, что без России все забыли, как это должно выглядеть, даже с новыми правилами. Все выступают и думают, что они классно всё делают. Но я очень надеюсь, что наступит тот день, когда у наших появится возможность выехать и показать, как надо. Что это должно быть чисто, филигранно. Почему можно было всегда отличить сборную Китая от России? Они — роботы. Здорово делают, молодцы. Но у них нет души. Нет лоска, шика.
Футболисты неадекватно много получают?
«К футболистам вопросов нет. Есть вопросы к тем, кто им платит»
— Когда-то вы говорили, что подумываете стать футбольным или хоккейным агентом. Шутили? — В какой-то степени это в шутку было сказано. А с другой стороны, мне кажется, это такая интересная профессия. Не то что даже футбольный или хоккейный агент, а в целом представитель спортсмена. Это общение, знакомства, отстаивание прав спортсмена. Конечно, это тоже ушло на второй план, но идея интересная.
— К футболу вас будущий муж приобщил? — Муж играет в хоккей и любит футбол. Болеет за «Спартак». С момента знакомства мы начали ходить и на футбол, и на хоккей. Мне очень нравится эта атмосфера, когда все болельщики идут на стадион. Особенно если это московское дерби. Эмоции — это классно. То же самое — хоккей: какие-то кричалки, весь народ заряженный. В нашем виде спорта, естественно, такого нет. К сожалению, с введением системы Fan ID количество болельщиков у нас сильно уменьшилось. У кого-то есть принципиальная позиция, у кого-то её нет, и он продолжает поддерживать свою команду. Но я про это тоже наслышана.
— Вы как болельщик не находите эту систему странной: тут работает, тут не работает? — Я настолько глубоко в вопрос не погружалась. Мне просто хотелось бы, чтобы у людей был выбор: пойти или не пойти. То, что я вижу по трансляциям — людей на трибунах очень мало. Смотреть дома по телевизору? Тоже интересно. Но я бы выбрала пойти на стадион, поддержать любимую команду и в радости, и в горе. Поболеть. Хотелось бы, чтобы был свободный доступ на футбол.
— Вы тоже за «Спартак»? — Я за красивый футбол! Конечно, я не раз была с мужем на матчах «Спартака». Недавно на хоккее дочь выкрикивала: «ЦСКА!» А муж в это время болел за «Ак Барс», потому что долгое время прожил в Казани. В правилах я более-менее разбираюсь и в футболе, и в хоккее, но при этом мне хочется видеть голы. И видеть футболистов, которые бегут за мячом, а не стоят и ждут, когда к ним в ноги пас придёт. Когда-то мне задавали вопросы и про Дзюбу, и про всех остальных, но сейчас я уже отошла от личностей и наблюдаю за футболом как за видом спорта в целом.
— На ЧМ-2018 по футболу впечатлились? — Я была на этом суперматче Россия — Испания. Нога Игоря Акинфеева — это лучшее, что могло с нами произойти. Это было классно. Сама атмосфера чемпионата мира настолько объединила людей. Это был праздник для всей страны. Очень круто. Так же, как Олимпиада в Сочи. Мне кажется, всё, что мы проводим, проходит с душой и с широким размахом. Так, чтобы запомнилось всем.
— Верите, что эти времена вернутся? — Я на это надеюсь как позитивный человек. Мы сейчас будем работать над Всемирными играми дружбы, которые будут проводиться после Олимпиады, в сентябре 2024 года. Очень хочется верить, что страны к нам приедут, и у наших спортсменов будет возможность соревноваться с сильнейшими.
— У прославленных чемпионов часто сквозит обида в словах из-за несоразмерных заработков в футболе и других видах спорта. Вы тоже считаете, что они получают незаслуженно много? — Тут вопрос не лично к каждому футболисту. Вопросов к ним у меня быть не может. Вопрос к тем, кто эти зарплаты распределяет. Почему они такие? Потому что во всём мире зарплаты большие? А как можно сравнивать уровень европейского футбола и российского? У нас же многие получают больше, чем в Европе! Это не претензия, а констатация факта. Так есть и, видимо, будет. Хотя, конечно же, есть спортсмены в других видах, которые заслуживают таких же зарплат. Либо, наоборот, нужно приравнять их зарплаты к нашим, обычным. Опять-таки разговор о том, что футбол — это массовый вид спорта. Туда приходит очень много мальчишек — это не сравнимо ни с каким другим видом. Но при этом и пробиваются далеко не все. Не всегда мальчик из простой семьи может пробиться, а пробиваются люди, у которых есть возможности. Есть же такое? Есть. Многие пытаются это скрывать, но это невозможно утаить. Хотелось бы, чтобы у каждого ребёнка была возможность пробиваться. А ещё чтобы какая-то часть денег, поступающих в клубы, распределялась на что-то, кроме зарплат футболистов, которые могут просто сидеть на банке и даже не выходить на поле. Меня, наверное, после этого интервью просто разнесут (смеётся)!
Экстрим в жизни Ромашиной
«Я летала на параплане, гепарда на поводке водила, гладила льва»
— Тогда закончим на позитивной ноте. Вы уже реализовали мечту о походе на яхте по островам Таиланда? — Не то чтобы это была мечта. Так как муж увлекается парусным спортом, были времена, когда мы могли выехать и походить по турецким, хорватским островам. Однажды даже добрались до Карибов. В Турции классно, но она ещё красивее, если смотреть на неё со стороны моря. Все эти бухты, заливы — красота неописуемая. А мечта у меня… или даже не мечта, а мысль в голове: я хотела бы погрузиться в клетку к акулам. Страшное дело, конечно, но, наверное, прикольно. Хочу прыгнуть с парашютом. А недавно мне подарили полёт на воздушном шаре. В течение года я должна осуществить этот полёт. Уже нашла такого же безумного человека — это моя коллега по команде Влада Чигирёва, двукратная олимпийская чемпионка. Она сказала: «Я с тобой!» Говорю, ладно, таких очумелых людей у меня немного. Полетим.
— Вы отчаянный человек. — Я люблю эмоции, адреналин. Сейчас мне этого не хватает. Когда мы говорим, что спорт — своего рода зависимость, это поймут, наверное, только спортсмены. Причём в большей степени не те, кто закончил в 18 лет, и как будто вышел из института, и занимается чем-то новым, а долгожители вроде меня. Ты понимаешь, что тех эмоций, заряда, адреналина, которые получал на соревнованиях, больше не будет.
Я летала на параплане. В Африке гепарда на поводке водили, как собачку. Льва гладили. Понятное дело, что его накормили, прежде чем запустить туда людей. Но мысль мелькнула: если что, залезу на дерево. Гид словно прочитал её. Постучал по дереву, и лев за секунду на него запрыгнул. И ты понимаешь, что никуда от него не спрятаться, не скрыться. Представляете, какой адреналин в этот момент?! А когда девушка о кустик поцарапала ногу и потекла кровь, её экстренно эвакуировали подальше от всех людей.
— Почему? — Потому что лев может учуять запах крови, как и акула. Он же хищник.
— В море экстрима не было? — Был один случай. Естественно, у нас нет своей яхты, так как это очень дорого. Мы берём их в чартерных компаниях или у самих собственников в аренду. Однажды в Турции отправились на парусную регату. Вышли в море — и заглохли. До берега не доплыть, мы — в открытом море. Благо у всех есть рации. Повезло, что за нами шли коллеги. Думали, что закончилось топливо. На буксире отправили на заправку. Заправились — не заводится. Просто перестал работать двигатель. Тут вопрос к людям, которые в таком виде сдают лодку, подвергая опасности других. Но это ещё не всё. Нас потащили на буксире, и в это время начался шторм. Ураган такой, что ничего не видно, кроме двух фонариков впереди идущей яхты! Скорость никакая, уже становится тошнотно от волн. Как нам зайти в марину? У нас ни двигателя, ни паруса — лодку сразу положит в брочинг (резкие броски яхты. — Прим. «Чемпионата»). Лодками нас как-то запихивали, хоть куда-то. Было очень страшно и волнительно. Когда муж понял, что у меня паника, он принял вроде бы смешное, но правильное решение.
— Какое? — Лёг спать рядом на палубе, на скамеечке. Он до этого всё время рулил. Я говорю: «Ты что, как ты ляжешь, куда?» А он отвечает: «Садись сама и подруливай». После этого я уже была полностью сосредоточена на том, куда подруливать, чтобы, не дай бог, не оторвался трос. Своим спокойствием муж дал мне понять, что всё в порядке. Хотя потом признался, что подсматривал за мной и контролировал ситуацию.