Русский американец. Капитан из США ищет в Перми останки Михаила Романова

Великого князя, младшего брата Николая II, большевики сослали в Пермскую губернию. Через несколько месяцев, в ночь с 12 на 13 июня 1918 года, группа сотрудников ЧК и милиции на фаэтонах вывезла из центра Перми сосланных в направлении Соликамского тракта. Согласно историческим документам в районе нынешней исправительной колонии № 29 похитители свернули в лес. В нём они расстреляли великого князя и его секретаря, останки которых до сих пор не нашли. Для их поиска каждое лето в Пермь приезжает международная археологическая экспедиция. Её инициатор и руководитель - американец русского происхождения, президент фонда «Поиск» капитан Пётр Сарандинаки. Он рассказал корреспонденту «АиФ-Прикамье», влияет ли внешняя политика на работу учёных, зачем археологам экскаватор и какая помощь нужна экспедиции со стороны России. Часть семейной истории Лариса Садыкова, «АиФ-Прикамье»: Вы всю жизнь живёте в США и при этом очень хорошо говорите на русском языке. Понять, что он вам не родной, можно только по акценту. Как вы его выучили? Пётр Сарандинаки: Я впервые оказался в России в начале 90-х. Группа американцев поехала в Екатеринбург, чтобы помочь выяснить, действительно ли найденные там останки принадлежат членам царской семьи. Тогда я и начал учить русский, а усовершенствовал его уже во время пермских экспедиций. При этом вся моя семья русский знает хорошо. Дело в том, что жена, Мария Владимировна, - правнучка русского писателя Льва Николаевича Толстого. Супруга и её родные дома всегда общались только на русском. Настолько, что когда старший сын впервые пришёл в школу, на английском он не говорил совсем. Это вызвало недоумение у директора. - Почему вы занялись поисками сына российского императора? - Несколько поколений моей семьи тесно связаны с историей России. Мой прадед, генерал-лейтенант Сергей Николаевич Розанов, был военным командиром у генерала Колчака. Прадедом Розанова был Михаил Илларионович Кутузов, а адъютантом – мой дед, Кирилл Михайлович Нарышкин. Когда белые вошли в Екатеринбург, именно Сергей Розанов и мой дед первыми ворвались в дом Ипатьевых после расстрела царской семьи. Расследовать обстоятельства произошедшего назначили Николая Алексеевича Соколова. Он был дружен с моим дедом Кириллом Нарышкиным, приезжал к нему в гости, чтобы обсудить ход расследования, а моя мама в это время была маленькой девочкой и играла в том же кабинете под столом. Поэтому всё, что касается гибели Романовых, уже сто лет является нашим семейным делом, частью истории семьи. - Какой была ваша первая экспедиция в Пермь? - Я приехал в 2009 году, чтобы осмотреться, познакомиться с местными историками, изучить некоторые архивные документы, понять, что и где нам предстоит делать. Оказалось, что место будущих поисков (в микрорайоне Вышка-2, рядом с посёлком Чапаевским. – Авт.) очень сложное. Там огромный овраг, густой лес и склоны, а вся территория занимает около квадратного километра. - Вы исследуете весь огромный участок? - Мне известно восемь версий, указывающих, где именно могли спрятать тела. Мы тщательно изучаем исторические документы и выделяем для себя более вероятные и перспективные места для поисков. Первым делом исследуем их, проверяем каждый квадратный метр. От собак до экскаватора - Некоторые скептически реагируют на то, что при поиске останков вы используете не только ручной инструмент, но и тяжёлую технику... - Но до этого мы исследуем места с помощью радара и другой современной техники. Если она показывает, что имеются какие-то аномалии, подключаются кинологи. Они делают в земле глубокие дыры, чтобы собака могла работать. Ведь если тело человека засыпано землёй, через некоторое время оно разлагается. Выделяются специфические газы, и если собака обнаруживает признаки останков, начинаем копать. Да, мы используем экскаватор, поскольку за век почва переменилась и нужно снимать грунт до глубины 1918 г. Где-то до неё от 20 до 50 см, а в некоторых местах доходит и до двух метров. - Какие ещё специалисты, кроме кинологов, работают в вашей группе? - У нас есть эксперты самых разных направлений - археологи, геологи, геодезисты. Есть даже судебный ботаник, знания которого очень важны. В месте, где закопали тело человека, меняется и растительность, и это может быть хорошей подсказкой. Например, мы нашли место, на котором было пролито много крови. Но, к сожалению, оказалось, что на нём забивали коров для заключённых тюрьмы. Есть и судебные психологи. Люди, которые были замешаны в убийстве Михаила Романова и Жонсона, оставили документы, в которых пишут об этих событиях. Все эти записи мы переводим на английский язык, и наши специалисты их внимательно изучают. По этим документам определяют, насколько искренне и правдиво человек писал. Был ли он спокоен до хладнокровия или же волновался, переживал, был испуган. Изучение состояния преступника может подсказать место, где спрятаны тела, и работа с этими документами дала нам одну из версий. - Почему же экспедиция пока безуспешна? - То, что останки пока не найдены, не означает, что работа не даёт результата. Я уверен, что в тех местах, которые уже исследованы нами, останков Михаила Романова и Жонсона нет, а это значит, что растут шансы найти их в скором времени. Я очень надеюсь, молюсь о том, чтобы нашёл именно я. Если не получится, хочу успеть сделать как можно больше. Чтобы тому, кто будет завершать моё дело, было легче. Главное, чтобы их нашли. Я благодарен тем, кто помогает нам в Перми. Это не только учёные. За нас молится православная церковь, помогают краевые и городские власти. В этот раз ваш губернатор организовал, чтобы к нашему приезду площадка для поиска была полностью готова для работы. Прежде мы сами нанимали рабочих, которые чистили места поиска от поваленных деревьев, тратили на это время и деньги. Вне политики - Работа экспедиции, вероятно, обходится довольно дорого. Откуда берёте средства? - Большинство денег на нашу экспедицию поступают от русских, которые живут в Америке. Основные средства, которыми мы располагаем, даёт русский американец Георгий Александрович Сосновский. Он спрашивает, сколько денег надо на поездку, и выписывает чек. И суммы немалые! Одна поездка экспедиции в Пермь обходится примерно в $ 300 000. Сейчас ему 97 лет, и это главный человек, который помогает мне в этом деле. Я думаю, что в этом вопросе нужна помощь и россиян. Надеемся, что найдём спонсора, который нам поможет закончить это дело. Возможно, нам придётся привозить меньше специалистов из США, и рассчитываем, что вместо них к нам присоединятся русские учёные. - Пока они не очень заинтересованы? - Специалисты в нашей экспедиции работают бесплатно, как волонтёры. У них есть работа, от которой они отрываются на время поездки в Пермь. Они теряют деньги, да, но, видимо, могут себе это позволить. В России же жизнь очень тяжёлая. Если местные учёные будут волонтёрами в экспедиции, им надо будет думать и о том, на что жить. - Сложные взаимоотношения России и США как-то влияют на работу в Перми и вообще на отношения с россиянами? - Мои коллеги полюбили Россию и россиян. Мы вне политики, мы учёные, историки, и всего другого нам не надо. В нашем деле надо идти прямо, не отвлекаться на политику и всё, что с ней связано. Иначе ничего сделать не сможем. Потому что история – это наука, а там, где политика, найти правду трудно.