Правозащитник Алексей Мельников — о работе столичной ОНК

Обновлённый состав московской Общественной наблюдательной комиссии по контролю за соблюдением прав человека в местах принудительного содержания (ОНК) приступил к своей работе почти год назад. Об итогах работы в эксклюзивном интервью RT рассказал ответственный секретарь ОНК Москвы, член президентского совета по правам человека Алексей Мельников.

— Почти год назад произошла ротация в ОНК Москвы. Как изменилась после этого работа комиссии?

— Медицинская помощь в СИЗО всегда была очень большой проблемой. Мы получали и получаем множество жалоб от самих заключённых, от их родственников, адвокатов.

Мне кажется, очень удачным было решение нашего председателя Георгия Волкова о создании внутри ОНК комиссии по вопросам здравоохранения. В новый состав вошли пять практикующих врачей. В частности, у нас есть доктор из Центра медицины катастроф, есть хирург, судмедэксперт и патологоанатом.

Наличие таких специалистов позволило сформировать подразделение, которое рассматривает обращения и даёт рекомендации на профессиональном уровне. Поэтому к заключённым относятся внимательнее, чем раньше. Благодаря этому удаётся более оперативно добиваться их госпитализации для обследования и лечения.

Начальники медсанчастей СИЗО стали более гуманно обходиться со своими пациентами и тщательнее подходить к их лечению. Ведь член ОНК с медицинским образованием, а тем более практикующий врач сам способен определить, оказывается ли медицинская помощь заключённому в полном объёме, а не ориентироваться лишь на мнение тюремного доктора.

К сожалению, на нормативном уровне до сих пор не решён вопрос лечения заключённых без полиса ОМС, что нередко приводит к отказам в проведении некоторых обследований и манипуляций, недоступных в тюремной больнице. Поэтому наша медицинская комиссия, выстраивая взаимодействие с Департаментом здравоохранения Москвы и Министерством здравоохранения России, учитывает это обстоятельство тоже.

— Как часто члены ОНК посещают СИЗО Москвы?

— Количество посещений увеличилось в полтора раза. Не секрет, что в предыдущих составах из 40 членов ОНК Москвы активно работали и ходили по изоляторам пять-десять правозащитников. Остальные посещали места принудительного содержания редко, совсем не проявляли активности пять человек.

Другие тоже осуществляют общественный контроль, но редко.

— Как изменение ситуации в ОНК отразилось на защите прав заключённых?

— Могу сказать однозначно: количество жалоб на работу ФСИН разительно сокращается. Практически нет жалоб от заключённых на применение силы со стороны сотрудников ФСИН.

— Какие проблемы остаются нерешёнными?

— К сожалению, столичные СИЗО остаются переполненными. «Перелимит», как это называют во ФСИН, то есть наличие заключённых сверх лимита, пусть и снижается, но составляет примерно 7%. Но это не зависит от ФСИН — не эта служба решает, кого содержать под стражей.

— Стало быть, число арестов не снижается?

— Вероятно, так и есть. Но есть ещё и другие факторы, влияющие на численность заключённых в московских СИЗО. Среди них примерно 300 человек арестованы за предпринимательскую деятельность, около 1 тыс., то есть примерно 10%, — по статьям, связанным с мошенничеством.

Но вот роста применения альтернативных аресту мер пресечения не видно. Я, например, не вижу применения судами залогов и не понимаю причин этого. Допустим, гражданин подозревается в нанесении ущерба в размере 1 млн рублей. Так назначьте залог в 10 млн — даже если он сбежит, интересы государства никак не пострадают.

Другая проблема, прямо сказывающаяся на численности тюремного населения, — это длительные сроки следственных действий и судебных процессов. Число таких жалоб растёт, и обоснованно.

Или вот ещё проблема, тянущаяся годами, на которую жалуются заключённые столичных СИЗО, — это незаконный вывоз арестованных из следственных изоляторов в изоляторы временного содержания. Начнём с того, что федеральный закон о содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых (ст. 13) не допускает вывоза из СИЗО в ИВС в пределах одного населённого пункта. То есть речь идёт о прямом нарушении закона.

Но дело не просто в формальности, а в том, что условия в СИЗО лучше, чем в ИВС, даже на уровне нормативной базы. Например, в СИЗО есть медсанчасть, и в ней круглосуточно врачи, а в ИВС — только фельдшер, и то днём, в рабочее время. И недавно мы получили обращение заключённого, которого вывозили из СИЗО в ИВС три раза за две недели, и при этом он остался без назначенных лекарств, а в ИВС ему их никто не назначит и не выдаст. Можно также упомянуть, что в СИЗО в камерах есть телевизоры, в ИВС они не предусмотрены нормативными актами.

Мы об этой проблеме давно говорим и пишем, но она не решается.

— Год назад Минюст утвердил новые правила внутреннего распорядка (ПВР) СИЗО. В частности, предусмотрели право заключённых СИЗО заниматься спортом. В СИЗО «Лефортово» ранее администрация отказывалась предоставить арестантам такую возможность, ссылаясь на то, что она не была предусмотрена правилами. Как теперь?

— А так же. Спортзала там нет. Теперь администрация ссылается на то, что правом заниматься спортом заключённые могут воспользоваться при наличии технической возможности, а её в «Лефортове» якобы нет.

— А как насчёт оказания парикмахерских услуг? Они тоже теперь предусмотрены в ПВР.

— Насколько я знаю, единственная парикмахерская, услугами которой могут пользоваться заключённые, по-прежнему есть только в женском СИЗО-6 Москвы. Остальные, как и раньше, могут получить машинку и воспользоваться помощью соседей по камере или попросить следователя о свидании с парикмахером в СИЗО. Да-да, некоторые заключённые это делали.

— В «Лефортове» содержится много знаменитых арестантов? Можете что-нибудь рассказать о ком-нибудь из них? Как они переносят заключение?

— Могу сказать, что обвиняемый в шпионаже американский журналист Эван Гершкович — весёлый парень. Когда мы его навещали, он много шутил. Кстати, не теряет бодрости и бывший член Совета Федерации Рауф Арашуков, несмотря на полученное пожизненное лишение свободы. Тоже пошутить любит. А вот Игорь Стрелков (Гиркин) с нами говорить не захотел. Но это нередкий случай — люди, оказавшись в СИЗО, не всегда хотят общаться с членами ОНК.

— В каких реформах нуждается пенитенциарная система России?

— Однозначно в повышении окладов сотрудникам ФСИН.

Состояние общежитий сотрудников ФСИН производит удручающее впечатление, а там молодые офицеры живут с жёнами и детьми.

И ещё в России надо создавать систему ресоциализации заключённых. Соответствующий закон о пробации принят, но его реализация вызывает много вопросов.

Важную роль должны играть НКО. По моему мнению, пока успешный опыт есть лишь в нескольких регионах. В частности, в ХМАО. Там за пять лет местная НКО оказала помощь 200 бывшим заключённым. Каждого из них встречали у ворот колоний, чтобы они не доехали до дома, не напились там с дружками и чего-нибудь не натворили. Встретив, везли в своё общежитие, оформляли временную регистрацию. Это важно и для получения медпомощи, и при трудоустройстве, с которым, кстати, тоже помогают.

Но таких примеров мало. Зачастую НКО считают, что пробация — это на полученный от государства грант открыть центр, даже на базе колонии, и проводить там какие-нибудь мастер-классы по рисованию. Есть и приписки — например, на мастер-класс приходят два-три человека, а пишут 20.

У нас мало организаций, успешно реализующих программы пробации, их надо поддерживать, а с других НКО спросить, куда они деньги дели. Ведь это не только мошенничество, это угроза людям, которые могут стать жертвами рецидивистов.

Особую роль в развитии пробации, на мой взгляд, должен сыграть сейчас бизнес. Председателем ОНК Москвы Георгием Волковым, который стал членом Общественной палаты РФ, был создан Союз электронной торговли, призванный объединить потребителей, поставщиков, малых и средних предпринимателей, агрегаторов товаров и услуг.

В отдельное направление в рамках работы организации выделены вопросы вовлечения бизнеса в процессы, связанные с интеграцией освободившихся из мест лишения свободы граждан в общество.