Сергей Шойгу написал книгу о светлых и теневых сторонах эпохальных событий

Жизни невероятно насыщенной, в которой всего много: и радостей, и горестей. Описанных пристрастно и объективно одновременно.

Книга "Про вчера" - из издательской серии с говорящим названием: "Великое время. Великие имена". Но величие времени и имен не означает, что речь там лишь об эпохальных событиях и именах, которые знают все. Отнюдь.

Вот как вы думаете, "Запорожец" - это машина или мини-субмарина? Казалось бы, странный вопрос, особенно если речь идет о первом поколении легендарных советских заднемоторных легковых автомобилей ЗАЗ-965. Так вот, оказывается, что все в нашем удивительном мире зависит от конкретной ситуации.

В книге описан случай, когда водитель, переправляясь на пароме через Енисей, перепутал переднюю передачу с задней. На "Запорожце" это случалось даже с профи: коробка передач там была сконструирована с фантазией. Выезжая на берег, шофер-ветеран Николаич лихо стартанул в противоположную сторону. В Енисей. И ушел на дно.

Человека спасли быстро, а вот машину вытаскивали долго, творчески. Как есть субмарина: она не лежала на дне, а ездила по нему, причем, в самом буквальном смысле слова. Ведь просто подогнать трактор и зацепить тросом - это же банально. Не для нас, наш человек легких путей не ищет. Поэтому сбегали за речным буксиром, и потащили "запор" по дну, до ближайшей отмели. А вот в каком виде машину вытащили из-под воды… Нет, это лучше все-таки прочитать в первоисточнике.

Какие-то сюжеты вызывают слезы. Наверное, иначе и быть не могло, учитывая личность автора книги. Он десятилетиями руководил ликвидацией последствий стихийных бедствий и технологических катастроф.

В книге описаны ситуации, когда во время землетрясения человека придавило плитой. Он жив, но... только до того, пока эту плиту с него снимут. Потому что можно спасти жизнь пострадавшему, ампутировав ноги. Но нельзя ампутировать половину тела. А теперь представьте, что под завалом - ребенок. Он жив. И то, что я сейчас написал про "нельзя", надо объяснить матери этого ребенка. Она рядом. И вы - тот самый человек, который это обязан сделать.

"Впрочем, боролись не только люди, - пишет Сергей Шойгу. - Был среди спасателей спаниель Ленька... Тогда даже не думали, что пройдет два-три года, и у нас будут специальные школы-питомники и десятки четвероногих готовых героев-спасателей".

И вообще жизнь - это ведь не только череда трагедий. Есть в книге истории, которые могли бы стать серией "Особенностей национальной охоты". Хотя, как знать, может, еще станет.

Что подкупает: в книге шофер Николаич соседствует с Виктором Черномырдиным и другими эпохальными личностями. Великое время складывалось из поступков разных людей, в том числе и тех, чьи имена не на слуху. А все события поданы без помпезности. "Мое поколение обошло стороной помпезное описание этого сиюминутного мира, - констатирует Сергей Шойгу. - Хотя всю эту красоту я люблю с детства. Она, эта красота природы, одинаковой не бывает, она всегда разная, как и люди, о которых, собственно, и идет речь…"

Перебираешь в памяти то время. Как мы жили. Как становились другими, и страна становилась другой. И ощущение счастья - кусок памяти

У эпохальных событий была теневая сторона. Например, Олимпиада 1980 года у человека старшего поколения вызывает прилив ностальгии: особенно трогательная сцена прощания с улетающим мишкой. Казалось бы, давно все описано. Все, да не все. Города, где проводили состязания, очистили от "нежелательного элемента": фарцовщиков, спекулянтов и девушек пониженной социальной ответственности. О том, как трудом их пытались исправить, - тоже есть в "Про вчера".

"Через много лет после тех событий я разговорился с одним солидным в прошлом комсомольским работником, - вспоминает автор. - Он с удовольствием вспоминал, как в 1979-1980 годах в Москве занимался сбором и отправкой в регионы "олимпий­ского этапа". То есть мы из Сибири и всей страны поставляли на олимпийские объекты лучшее: рабочих, технику, материалы (например, ангарская сосна шла на велотреки и игровые площадки), а из Белокаменной к нам взамен ссылались на праведные и не очень труды все те, кто мешал празднику. Такой вот обмен. Неравноценный. Но ведь справились как-то".

На некоторых стройках работали заключенные. На эту тему писали по-разному. Но, по-моему, еще никто не описывал вклад заключенных с позиции руководителей строительства. Шойгу это сделал. И симпатия автора на стороне спецконтингента.

"Перебираешь в памяти то время. Как мы жили. Как становились другими, и страна становилась другой. И ощущение счастья - кусок памяти", - пишет автор.

320-страничное путешествие по волнам нашей памяти приближает нас ко времени, в котором мы живем. А про сегодня - будет?

Сергей Шойгу с привычной прямотой сообщает: будет время - продолжим.

В книге нет фото, только несколько рисунков. Все - кисти Сергея Шойгу. Фото: Издательство "АСТ"

Конкретно

Как долго готовили эту книгу и ждать ли новой? Об этом я спросил Игоря Воеводина, замдиректора департамента прикладной литературы издательства "АСТ".

Игорь Воеводин: С Сергеем Кужугетовичем мы работали около года, он писал новые рассказы. Нам нужно было выстроить концепцию, чтобы отразить разные периоды жизни.

В "Содержании" более полусотни глав. С такого материала вы и начинали работать над книгой?

Игорь Воеводин: Сначала было порядка 15 рассказов, в течение года дописал остальные.

Это был творческий диалог или единоличное решение автора?

Игорь Воеводин: Работали в процессе диалога: мы, например, просили написать о детстве или, скажем, об охоте. С чем-то автор соглашался, от чего-то отказывался. По объективным причинам. Он член правительства, не обо всем может говорить. Или просто не пришло время.

Сергей Гармаш, который озвучивал аудиоверсию книги, лично знает Сергея Шойгу. Он говорит, что в книге затронута лишь небольшая часть жизни автора. С другой стороны, там рассказы из трех эпох: СССР, перестройка и наше время. Так было задумано?

Игорь Воеводин: Да, хотя, например, в эту книгу не вошел большой пласт материала о его работе в МЧС. Надеюсь, в следующей книге работа в МЧС будет раскрыта более подробно.

Сергей Шойгу рисует в отпуске и во время авиаперелетов - маслом, акварелью и карандашом. Часто работы дарит друзьям. Фото: Пресс-служба национального музея Республики Тыва им. Алдан-Маадыр

Кстати

Картины Сергей Шойгу пишет в отпуске или во время длительных перелетов: сельские пейзажи, горы, леса, храмы. Также работает с деревом, камнем, металлами. Как сообщает сайт РГО, с живыми деревьями Сергей Шойгу не работает, бережет природу. В качестве материала отбирает поваленные стихией деревья и березовый кап (нарост на стволе или ветках). Сам отмечает, что его работы любительские: "Не учился и не собираюсь - потому что, когда начинаешь учиться, начинаешь автоматически подражать. У каждого есть свое увлечение".

Главы из книги Сергея Шойгу "Про вчера"

"Перебираешь в памяти то время..."

Великий музыкант

В Белом доме в августе 1991-го: из рук уснувшего охранника выпала "ксюха" (автомат АКС-74У) - Ростропович его просто поднял. Как потом признался: оружие брал в руки первый раз в жизни. Фото: Юрий Феклистов

Мстислав Ростропович и Галина Вишневская были двойной легендой - великие музыканты, слава Большого театра, друзья Солженицына, уехали из страны.

В 89-м Ростропович играл на развалинах Берлинской стены, в августе 91-го, еще без российского паспорта, прорвался через границу в Москву, пользуясь смятением путча, первым делом пошел на баррикады защищать Белый дом, нынешнее здание правительства. Помню его спящим на подоконнике 20-го подъезда.

Он был невероятно позитивный. "Много гастролей, встреч, но чувствую себя неуютно - в стране бардак, во всех углах и за углами полыхает, а я - в Японии". После серии гастролей попросил часть гонорара направить на благотворительность и гуманитарную помощь: "На что надо, я не в курсе, знаю, что надо, а что именно - не знаю. Решил отдать деньгами, но по японским законам требуется уплата восьмидесятипроцентного налога. А на ту же сумму товарами, произведенными в Японии, никакого налога не надо!" Заказал замечательные пледы, в углу написано - "М. Р.". Но и с этим возникли проблемы.

Вывоз и транспортировка по России обходились дороже самих пледов. Замечательный Мстислав Леопольдович взмолился: "Заберите куда скажете!"

Так мы и познакомились. Как и со многими, с кем он стал близок, дружен, перешел на ты.

С пледами все решили, уже не помню, куда он их направил. Мест было много. Карабах, Кавказ, Приднестровье. Беженцы отовсюду: Ош, Фергана, Таджикистан, Киргизия, Азербайджан. В один из его приездов в Россию мы встретились, много вспоминали. Баня, веселая компания.

В четыре утра решили разъехаться. Задремали. Нас подвезли к "Метрополю".

- Здесь? - спрашиваю его, открыв глаза.

- Нет.

- "Савой"?

- Нет.

- "Украина"?

- Нет.

- "Националь"?

- Нет. Слушай, а мы в каком городе? Где мы?

- В Москве.

- Б..! У меня же тут квартира… Теперь.

Галина Вишневская в какой-то момент решила вернуться на сцену, но уже не в оперу. Поставила "Зазеркалье" - спектакль о Екатерине Великой... У нас были места в первом ряду. Ростропович доверительно шепотом пробурчал: "По-моему, полная ерунда!" Конечно, выразился он по-другому, он вообще очень изящно, чуть картавя и совершенно не вульгарно матерился.

Занавес. С цветами, впереди всех Мстислав Леопольдович. Мы идем в гримерку, понимая, что должны выразить восхищение, и наперебой говорим:

- Это было великолепно и очень оригинально!

Снимая грим, в уютном домашнем халате, выслушав все восторги, Галина Вишневская подвела итог, как всегда, жестко, прямо и лаконично. Примерно словами Ростроповича, которые он в зале бурчал, а она сказала в полный голос...

В один из вечеров Ростропович заявил: "Я знаю, как можно остановить войну!" Войн в то время шло много, ни одна не собиралась заканчиваться ни завтра, ни в будущем году. И конечно, все говорили об этом, думали об этом. А Мстислав Леопольдович сказал: "Я поставлю оркестр на линию фронта, встану и сыграю то, что заставит их остановиться, сложить оружие!" Тогда он говорил о самом близком и больном для него, об Азербайджане, о Карабахе...

Запорожец

Гриша, или Григорий Николаевич, а по-шофёрски просто и уважительно - Николаич. Водитель. Пожилой, опытный, за спиной сотни тысяч километров трудных российских дорог. Приехал в Туву после войны и остался. Не учился, женился. Шоферил на грузовиках ЗИЛ-157, ГАЗ-51. Потом стал возить начальство разного уровня. Дорос до водителя гаража обкома КПСС, пересел на "Победу". Часто хвастался, что он (точнее, начальник его) первым получил "Победу" полноприводную.

Тогда её называли "утюг". Потом была знаменитая "Волга" ГАЗ-21 с оленем на капоте. Потом ГАЗ-69. По его словам, проходимее и неприхотливее этой машины нет и не будет. А уже совсем перед пенсией он пересел на советскую мечту времён застоя - "Волгу" ГАЗ-24.

Это была вершина благополучия. Предел мечтаний. Хотя по технической части в ней не было ничего особенного. На фоне мировых достижений автопрома. В СССР тогда даже в гаражной болтовне с байками и приколами никто не рассказывал про коробку-автомат, про машину с двумя педалями - газ и тормоз, потому что никто про такое чудо не знал.

Километры наматывались на одометр, шины стирались, дожил Николаич до пенсии. Хотел поработать ещё, но ему намекнули, что хватит. Зато он получил от руководства в качестве благодарности за многолетний труд талон на "Запорожец".

Такой персональный автомобиль в то время тоже был большой редкостью. И производил впечатление. Особенно где-нибудь в далёком селе. В общем, ушёл Николаич на заслуженный отдых. Грибы, ягоды, огород, охота, рыбалка. Автомобиль для этого был очень кстати. Нежно полюбил Николаич свой "Запорожец" с первого дня владения. И вот встретил я его на пароме через Енисей. Паром уже собирался по тросу, натянутому через реку, отходить, когда на причал выскочил сигналящий всем огненно-красный, как пионерский галстук, "Запорожец". И последним успел заехать на паром. Водитель с достоинством выбрался из машины. За ним последовала его жена.

Речной паром шёл медленно, и небольшая компания собралась возле Николаича поговорить. "Голубика пошла, по ягоды вот собрался с женой, - пояснил он и с гордостью добавил: - А на этой машине я пройду где угодно, в любую дурнину залезу. Чем хороша - двигатель сзади. Не проходишь передом, развернулся - и задом! Как на тракторе, в любую гору!"

Ещё к нам подошёл студент, приехавший на каникулы, поддержал разговор и попросил подбросить по пути. Николаич добряк: "О чём речь!" Берег приблизился, причалили. Одна за другой машины выгружаются, а пассажиры садятся уже на суше. Последний - красный "Запорожец". Кто не знает, подскажу: там, где у всех нормальных машин первая скорость, у "Запорожца" - задняя. Распираемый на людях от гордости Николаич это забыл. Он по-хозяйски отправил жену на берег вместе со студентом-попутчиком, завёл "Запорожец", газанул для куража и, включив первую, которая задняя, лихо спрыгнул в реку. Задом. Спасать Николаича кинулись все, а вытащил, по-моему, студент. Машина алым пятном виднелась на дне. Конечно, все наперебой полезли с советами, как спасти "Запорожец". Стали думать, где взять кран, как подогнать, как восстановить: "Достанешь, слей масло, продуй и только тогда…"; "Можно зацепить и по-тихому вытащить на берег"; "Нужен трактор и длинный трос";

"Главное - хорошо просушить, не торопясь". Заключил эти рассуждения паромщик как крупный знаток и флотоводец: "Там ниже по течению тягачи речные таскают плоты леса. Думаю, за бутылку горькой подцепят и по дну выкатят потихоньку на косу, а там и трактором можно".

Горькой нашлось аж несколько бутылок. Судя по лицам и разговору, речники, пока шли к нам, уже приняли по двести-триста грамм. Или это было их обычное состояние. Поныряли, поматерились, зацепили машину. И мощный катер, который таскает по реке плоты в четыреста кубометров леса, отошёл чуть вглубь, натянул трос, дал газу и поволок утопленника к косе-перекату, где помельче.

Естественно, все шли вдоль берега в ожидании.

Временами показывающаяся над водой крыша "Запорожца" тревоги ни у кого не вызывала. Зря.

Любовь и гордость Николаича, всплывая и опускаясь на дно, крутясь, как блесна, добралась до отмели. Ободранная об дно до металлического блеска, машина, без стёкол и даже следов красной краски, сиротливо ждала второй части экзекуции - вытягивания на берег.

Очень хорошо помнит каждый, кто имел в то время машину, тем более новую: не то что "Запорожец", даже мотоцикл "Урал" немного приподнимал своего обладателя над всеми остальными.

Народ тогда почти поголовно был рукастый, так что, думаю, успокоившись, "Запорожец" восстановили, выправили, покрасили.

***

Перебираешь в памяти то время. Как мы жили. Как становились другими и страна становилась другой. И ощущение счастья - этот кусок памяти. Чаще всего, когда вспоминаю о детстве, вспоминается один вечер. Когда сбывались мечты.

Перед Новым годом отец зовёт меня к печи на кухне, достаёт свёрток, рвёт вощёную бумагу, там коньки-"снегурки". Он открыл дверцу печи и кинул коньки в огонь.

Я даже крикнуть не успел. Вся жизнь оборвалась. Через какое-то время, утерев мне сопли, достал кочергой коньки, уже без густой солидольной смазки. Быстро вышел на улицу и окунул их в снег, лезвия зашипели. Коньки эти были без ботинок - просто металлические лезвия, которые к любой обуви можно было верёвками прикрепить. И отец таким образом - в печи - просто заводскую смазку с них убрал, чтобы не пачкались. После этого было у меня много разных лыж, коньков, но помню я именно эти.