о границах дозволенного в современной дипломатии

«Не будем уже приводить в пример 1757 год, когда во время Семилетней войны Людовику XV, отделавшемуся в ходе покушения царапиной, воевавшие с ним государи прислали выражение сочувствия. Положим, это был дикий XVIII век. В более просвещённом XX веке ни Рузвельт, ни Сталин, ни Черчилль 20 июля 1944 года уже не поздравляли Гитлера, избежавшего смерти от адской машины. Но тем не менее традиция приличий, несомненно, была. В 1916 году о смерти враждебного императора Франца-Иосифа I русские газеты писали корректно, и возгласов «Собаке собачья смерть», а равно «Вау!» в дикой России не позволял себе никто». В революционной песне «Варшавянка» пелось: «В битве великой не сгинут бесследно павшие с честью во имя идей». И точно. После кончины решительного продвигателя демократии сенатора Маккейна его место заняли не менее решительные члены сената США Линдси Грэм и Марко Рубио, теперь выдвигающие всё новые проекты продвижения демократии во всём мире и, как водится, покорения Руси под нози. Но если старший по возрасту Грэм более сдержан и реализует свои идеалы преимущественно в законопроектной деятельности, то Рубио, как человек более молодой (47 лет всего) и к тому же с пылкой южной кровью (его родители — кубинцы, правда, покинувшие родной остров ещё до Кастро, в 1956 году), выражается куда более откровенно и с использованием картинок. В связи с венесуэльским двоевластием Марко разместил в интернете два наглядных пособия, разъясняющих Николасу Мадуро его возможную будущую судьбу. В первой публикации был изображён полковник Каддафи. Сперва на вершине власти, потом — растерзываемый приверженцами демократии. Во второй — президент Румынии и генсек компартии Николае Чаушеску. Тоже сперва на трибуне партийного съезда, а затем ведомый вместе с женой Еленой к стенке (фотографию уже расстрелянных пока ещё не размещал). В общем-то, можно как угодно относиться и к полковнику, и к «гению Карпат», как величали Чаушеску, и, кстати, к команданте Мадуро. Преклоняться перед ними не обязательно. Но столь прозрачная угроза, оглашённая публично, напоминает встречающуюся у уголовников присылку потенциальной жертве гроба или иной траурной символики в видах запугивания — это всё-таки новое слово в политике. Тем более в политике великой державы, которой, кажется, США всё ещё являются. Раньше нравы были несколько иные. Не будем уже приводить в пример 1757 год, когда во время Семилетней войны Людовику XV, отделавшемуся в ходе покушения царапиной, воевавшие с ним государи прислали выражение сочувствия. Положим, это был дикий XVIII век. В более просвещённом XX веке ни Рузвельт, ни Сталин, ни Черчилль 20 июля 1944 года уже не поздравляли Гитлера, избежавшего смерти от адской машины. Но тем не менее традиция приличий, несомненно, была. В 1916 году о смерти враждебного императора Франца-Иосифа I русские газеты писали корректно, и возгласов «Собаке собачья смерть», а равно «Вау!» в дикой России не позволял себе никто. Притом что на практике, конечно, бывало всякое. В 1801 году посол Его Величества в Санкт-Петербурге лорд Уитворт принял самое деятельное участие в организации приключившегося с Павлом I апоплексического удара, но действовать исподтишка — это одно, а выражать формальное соболезнование (и оно было принесено англичанами) — это другое. Приличия надо соблюдать. Скажут, что всё это было лицемерие. Оно конечно, но отличие цивилизованной дипломатии и цивилизованной политики вообще в том и заключается, что она приправлена изрядной дозой лицемерия. Выбитые глаза и свороченные скулы, как в драке пьяных мастеровых, в сношениях политиков, полагающих себя цивилизованными, не допускаются. Тем более что альтернатива лицемерию — это нравы первобытного леса, а равно манеры человекообразных блатарей-гориллоидов. Иная попытка оправдания сенатора Марко может заключаться в том, что он деятель не исполнительной, а законодательной власти, и главная его цель — выражать мнения своих избирателей, а вовсе не соблюдать какие-то изысканные приличия. «Мой идеал — полнейшая свобода, мне цель — народ, и я слуга народа». Но, во-первых, нет уверенности, что все избиратели штата Флорида желают сделать со всеми неугодными иностранными лидерами то, что было сделано с Каддафи, — надо всё-таки думать о людях лучше. Во-вторых же, сенат великой американской демократии — это если и не в полном смысле собрание героев и полубогов, то всё-таки на этой линии. Так нас учили сквозь хрюкание глушилок в годы тоталитаризма. Если же это что-то в духе сенатора Марко и кровожадного «Вау!», это сильно меняет картину. Тут скорее всплывают в памяти строки Киплинга: «Полудетям, а может быть — чертям». Что соответствующим образом влияет на представления о том, как надлежит строить дела с великой демократией, окончательно забывшей про всякое лицемерие. Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.