Кого остудит осень?
Этот вопрос имеет расширенное международное значение. Нам, разумеется, важнее то, что происходит вокруг Украины. С этого и начнем.
Договорились ни о чем
Наиболее тревожно, хотя и парадоксально, выглядят ключевые подходы Запада. Во-первых, игнорирование нашего права на безопасность при гарантиях такого же права для Европы, следовательно, для Украины. Нам с детской непосредственностью говорят, что Россия в таких гарантиях не нуждается, ибо ей никто не угрожает. Ссылки на историю отвергаются с порога, так как исторические интерпретации, по мысли западных собеседников, служат оправданием любому политическому курсу. И точка.
Во-вторых, отрицание военно-полевых реалий. Независимо от хода боевых действий от нас требуют, по сути, сдаться, во всяком случае вернуть Украине все территории, которые мы контролируем. С характерной расшифровкой: главное — кому юридически принадлежит та или иная территория, а не то, кем себя считает проживающее на ней население. На встречный вопрос о случае, например, Косова мы слышим, что это казус, в котором виноваты Милошевич и коммунисты. В итоге от нас требуют соответствия «демократическим принципам». Кто не соответствует, тот враг.
В-третьих, над полевой динамикой превалирует информационная война. Часто в гротескной подаче: все, что исходит от нас, — это пропаганда, призванная, например, скрыть геноцид украинских детей или их похищение. Зато Запад, как он считает, знает правду и диктует «правильную повестку» — геополитическую и локальную. В интерпретациях собственно Киева аналитика отсутствует вообще: то, что от них исходит, ближе к сиюминутным лозунгам из пропагандистских листовок. Наши дипломаты говорят, что с приходом Трампа с большинством евронатовцев говорить стало не о чем. Диалог сохраняется ради абстрактного будущего, но явно в ущерб сегодняшним потребностям.
Позиция Вашингтона, разумеется, в целом общезападная, но с нюансами. Поэтому Аляска — знаковый маркер нынешней фазы российско-американских отношений. Вот что в итоге: набирающие электоральный вес демократы выступают за безоговорочное единство Запада. Большая часть республиканцев — за поддержку Украины, но за счет Европы и без риска развязать третью мировую. Над нынешним хозяином Белого дома висит «груз» дискредитировавшего США «афганского бегства Байдена» (словесный штамп Трампа). Поражение Киева будет рассматриваться в одном ряду с Афганистаном 2022 года и по дальней аналогии — Ираном 1979 года. Американские аналитики считают, что это привело к поражению на выборах и Байдена, и, соответственно, Картера.
В сказанном состоит основной мотив американской помощи Киеву. Попутное соображение — полевые испытания нового оружия в обновляющихся условиях. Но небезосновательная надежда Трампа на Нобелевскую премию мира (умиротворил, как он считает, семь конфликтующих сторон) это еще и «выстрел» в аналогичного нобелиата Обаму — главного координатора демократов в преддверии знаковых для США выборов в Конгресс в 2026 году.
Безотносительно Украины ключевая внешнеполитическая задача Вашингтона состоит в разобщении Пекина с Москвой. Ибо с начала 2030-х Китай станет как минимум вровень с США по основным геоэкономическим, следовательно, военным показателям. А Россия для Китая — это «главный логистический тыл». Велик соблазн Трампа снизить в этом смысле значение Москвы, в том числе за счет сиюминутных, но громко поданных уступок. Тем более что не исключаемое стратегическое партнерство России, Китая, Индии, мирового (пусть и неконсолидированного) мусульманского сообщества со всеми теми, кто раньше принадлежал к «третьему миру», ставит под вопрос глобальные перспективы коллективного Запада. Тем более что соотношение — 1 миллиард западников против 5 миллиардов всех остальных — говорит больше о будущем, чем о настоящем.
Поэтому подход Вашингтона к конфликту вокруг Украины в упрощенном виде выглядит так: «Мы, исходя из лучших намерений, организуем диалог между сторонами. Остальное — дело самих сторон». Пока все состоявшиеся переговоры с Западом подтвердили лишь намерение их продолжить. Договорный итог — ни о чем. Так что никто, кроме нашего солдата под Красноармейском (Покровском), не приближает мир в нашем понимании.
Восток становится ближе. К войне?
Некоторые политологи считают наименее предсказуемыми конфликтами — ближневосточный и потенциально тихоокеанский, прежде всего вокруг Тайваня. Объясняют это не просто идейно-политическими, даже экзистенциальными различиями очевидных противников, но и их взглядами на войну и мир. Хотя Пекин предвещает мирное вхождение Тайваня в состав КНР. Если никто этому не помешает, то рано или поздно так и произойдет.
Иначе — с Ближним Востоком. Главный пункт в западной медийной повестке — число жертв среди израильтян. Поясним. До октября 2023 года антиизраильский джихад стоил жизни как минимум трем тысячам мирных иудеев, не считая 16 тысяч погибших в четырех ближневосточных войнах: 1948, 1956, 1967 и 1973 годов. Число погибших граждан Израиля с трагического октября — еще до 1,5 тысячи. Таким образом, речь может идти о суммарных 20 тысячах погибших.
Число жертв среди палестинцев с 1947 года исчисляется по меньшей мере 160 тысячами, ими же округляемыми до «многих сотен тысяч шахидов». Каждая сторона все цифры варьирует, исходя из сиюминутных потребностей. Но итог соседского взаимоистребления где-то 1:8…
Отдельно о секторе Газа, где до недавнего времени проживало до двух миллионов палестинцев (самый густонаселенный регион в мире). С октября 2023 года погибло не менее 50 тысяч жителей Газы. Живыми здесь осталось менее миллиона. Куда их девать с учетом их фактически 100-процентной приверженности суннитскому ХАМАС, то есть «глобальным братьям-мусульманам»? В массе они не признают Израиль и настроены ему мстить. Для этого готовы сотрудничать хоть с шайтаном. А с шиитами, то есть с Ираном, — без колебаний. Поэтому альтернативой заждавшемуся кардинальному обновлению «дорожной карты» Ближнего Востока является переквалификация всех палестинцев в террористов, а двух миллиардов мусульман — в им сочувствующих. Не много ли таких?
Может, дело в том, что обновляемый каждые десять лет (sic!) мировой рынок вооружений занимает третье место по емкости после энергоресурсного и наркотранзитного. Ко второму десятилетию нашего века он составлял около 100 миллиардов долларов ежегодно. При этом почти 90 (!) процентов оружейного экспорта приходилось на Ближний и Средний Восток. На сектор Газа в том числе. Не в этом ли главная причина перманентных ближневосточных обострений?
Существует и иное, скорее эмоциональное объяснение. После Второй мировой войны уличение Израиля в чем-либо «несправедливом» и «негуманном» расценивается как оголтелый антисемитизм с намеком на судьбу гитлеровского палача Эйхмана. На это нанизываются и более поздние эпизоды. Решительность Израиля в наказании террористов, например после кровавой Олимпиады в Мюнхене 1972 года, стала восприниматься как неотвратимый меч судьбы — за преступления, мол, надо расплачиваться. Какой только ценой? Тем временем Израиль присно и вовеки веков настаивает на своей изначальной правоте.
Никто ни в Израиле, ни поодаль всерьез не задумывается, почему борьба еврейского государства с террористами множит их ряды? Чем, собственно, судьба родственников террористов (в кавычках и без) лучше, чем узников Бабьего Яра? Где гарантия, что уже скоро средством террора и антитеррора не станет оружие массового поражения, химическое в первую очередь? Или ядерное, которого у Израиля формально нет?
Много вопросов и по поводу реакции Ирана (следовательно, и стоящего за ним Китая) на следующую фазу регионального обострения. Она неминуема безотносительно времени года. Если сюда добавить обостряющийся антисемитизм со стороны как минимум 15 миллионов западноевропейских мусульман, то скорее Европа «примкнет к Ближнему Востоке», чем «далекие палестины» приобретут черты готических столиц. Не разумнее ли в качестве первого умиротворяющего шага создать на тех же ближневосточных землях полноценное Палестинское государство? Если еще не поздно…
Свой «Ближний Восток»
В русских военных сводках середины — конца XIX века так именовали Южный Кавказ с прилегающими к нему территориями (не путать с ермоловским «ближним и дальним Кавказом»). Казалось бы, есть повод поздравить армян и азербайджанцев с долгожданным примирением. 8 августа в вашингтонском Белом доме подписана декларация об отказе Армении и Азербайджана от применения силы. С этого времени об этом говорится даже с вызовом: «За два месяца Трамп сделал больше, чем Россия за два столетия». Но в отличие от политики — история с географией «долговечнее».
Противоречия между армянами и азербайджанцами опираются на столь же давнюю историю, что и между иудеями и арабами-палестинцами. Карабах (Арцах), ставший символом последней фазы противостояния, каждая сторона до недавнего времени считала своим. Теперь он стал азербайджанским. Отсюда сбежали практически все 100 тысяч армян из 145 тысяч карабахцев. Армения дипломатично (кто-то скажет жестче) сдала Арцах без боя. С горькой ухмылкой (в присутствии Трампа) нынешнего лидера Армении Пашиняна и столбиком попутных претензий к России. Нам ли их считать?
Мелованная бумага выдержит любые «параграфы». Но в душах тех и других на поколения вперед останется кровная обида. А формула сущностного, долгосрочного, а не наигранного примирения вряд ли найдена. За счет России ее вряд ли можно найти. Даже если к этому приложат руку Вашингтон и Евросоюз. Ереван и Баку намереваются в него вступить, и якобы обещания на этот счет им уже даны. Но не стоит спешить с прогнозами. Уже десятилетия в Евросоюз стремится Турция, но пока безуспешно. Более того, по турецким оценкам, этому мешают (про)армянские круги в США и Франции. Кстати, в Ереване считают, что мирный договор с Баку — неокончательный. Словом, путаницы пока больше, чем ясности.
Но нас беспокоит откровенно антироссийский фон происходящего. Кто-то считает его данью вежливости Вашингтону, взявшему на себя контроль за примирением, в том числе с не исключаемой заменой российских пограничников на армяно-турецких рубежах. При этом одновременное осложнение отношений южнокавказских соседей с Москвой уже просится на анализ. Тем более что все смелее говорится о неизбежности создания в Каспийском регионе базы НАТО как предтечи вступления Еревана и Баку в Североатлантический блок. Если так, то такая база станет рычагом давления не только на Россию, но и на Иран, где проживают до 20 миллионов азербайджанцев из общего числа в 30 миллионов. Тем более что провоцирование внутрииранского сепаратизма (азербайджанцы-курды-белуджи) становится средством усиливающегося давления Запада на Тегеран.
Подведем черту информацией к размышлению: из 10 миллионов армян собственно в Армении и России проживают приблизительно по три миллиона. Азербайджанская и армянская диаспоры в России считаются самыми финансово преуспевающими. Кстати, денежные переводы из России в Армению составляют около четырех миллиардов долларов при бюджете республики до шести миллиардов. Энергобаланс полностью основан на российских поставках. Азербайджан, конечно, благополучнее, но Турцией ему Россию не заменить.
Проблематикой, связанной со странами постсоветского пространства (в первую очередь СНГ), у нас занимаются 44 ведомства. А осень способствует хладнокровному осмыслению происходящего.