Запасы природного газа в Иране составляют более 33 трлн куб. м — примерно 17% мировых доказанных запасов природного газа. По объемам газовых запасов Иран занимает второе место в мире, уступая лишь России. В иранских территориальных водах Персидского залива находится Южный Парс — северная часть крупнейшего в мире сверхгигантского газового месторождения Северное/Южный Парс, содержащая около 8% мировых запасов газа. Южная часть месторождения — Северное — принадлежит Катару, который благодаря ему является одним из крупнейших поставщиков сжиженного природного газа (СПГ) в мире.
Южный Парс был открыт в 1990 году, а в начале 2000-х появился проект газопровода Nabucco, который предполагал строительство трубы протяженностью более 3 тыс. км и в изначальной своей версии должен был поставлять добываемый на Южном Парсе газ через Туркмению и Азербайджан в обход России в страны Евросоюза. Проект мощностью до 32 млрд куб. м в год был призван покрыть до 10% потребностей Европы в газе. Однако в связи с геополитическими конфликтами, многочисленными пересмотрами маршрута, изменением участников проекта и его растущей стоимостью сроки реализации Nabucco постоянно переносились. В 2012 году он был отменен.
По мнению директора Института развития города Севастопольского государственного университета (СевГУ), кандидата исторических наук Алексея Тихонова, в случае получения доступа к Южному Парсу западные страны смогут кардинально изменить расстановку сил на энергетической карте мира. "В текущих условиях и в одиночку Иран не способен резко увеличить добычу газа на месторождении. Проект капиталоемкий и требует иностранного участия", — заявил он ТАСС.
По его мнению, если конфликт разрешится в выгодном для США сценарии, американцы смогут получить доступ к Южному Парсу, например, в концессии. "А если то же самое удастся сделать и с владеющим южной частью месторождения Катаром, который находится сегодня в зависимом положении, можно будет контролировать едва ли не весь газовый рынок", — говорит Тихонов. В этом случае, по его словам, с высокой долей вероятности будет возрожден и проект Nabucco, а значит, Европа сможет закрыть свои потребности в газе. Плюс увеличится объем производимого СПГ, который пойдет в Азию и будет использоваться для нужд химической промышленности, сельского хозяйства и электроэнергетики.
В данном сценарии Запад сможет контролировать и важнейшую морскую артерию, по которой сжиженный газ и нефть из стран Персидского залива поступают на внешние рынки, — Ормузский пролив. Могут быть интересны американским компаниям и иранские нефтяные месторождения, считает промышленный эксперт Леонид Хазанов. "После Исламской революции 1979 года они утратили контроль над ними и не прочь получить его снова, однако им противодействует существующий политический режим в стране, и санкции не смогли его задавить — более того, Иран достаточно неплохо себя чувствует в условиях санкционного давления", — заявил он ТАСС.
По запасам нефти Иран сегодня занимает третье место в мире после Венесуэлы и Саудовской Аравии — около 209 млрд баррелей. Для сравнения: США, по данным ОПЕК, имеют почти в четыре раза меньшие запасы — около 55 млрд баррелей.
"Заинтересованность в участии в разработке месторождений нефти может быть у многих крупных игроков. Для Ирана при принятии решения о сотрудничестве могут быть важны вопросы финансовых вложений, использования передовых иностранных технологий или обеспечение надежного канала экспорта", — отмечает старший аналитик "БКС Мир инвестиций" Кирилл Бахтин.
Впрочем, как говорит замглавы Института национальной энергетики Александр Фролов, текущий конфликт вряд ли имеет ресурсную подоплеку: "Напомню, что в 2016 году с Ирана частично сняли санкции. Западные компании пришли на иранский рынок и стали предлагать свои проекты, которые благосклонно принимались, и ничто не мешало их реализации. Но потом в 2018 году санкции были снова введены тогдашним президентом США Дональдом Трампом. Евросоюз был вынужден к этим санкциям присоединиться, и на этом вся история взаимоотношений между западными компаниями и Ираном закончилась". Таким образом, подчеркивает эксперт, если бы Запад хотел получить доступ к иранским месторождениям, было бы достаточно снять санкции.
"Консорциум, возможно, представляется менее выгодным вариантом по сравнению с полным контролем, но экономически это нецелесообразно. К тому же "зеленый" энергопереход не утратил для Запада своей актуальности. Стоит отметить, что даже в США добыча, несмотря на риторику Трампа, сократилась. В рамках этой концепции захватывать новые месторождения бессмысленно", — считает Александр Фролов.
Леонид Хазанов считает, что теоретически Соединенным Штатам могут быть интересны иранские урановые месторождения. "Атомные электростанции, расположенные на территории США, на протяжении десятилетий снабжались ураном из России, и найти альтернативу поставкам из нашей страны вряд ли получится. А освоение имеющихся в США залежей будет затратным и долгим", — отмечает он. При этом, по его словам, США могут привлекать к работе в данном секторе и Израиль: "Пока он имеет только научно-исследовательский реактор, хотя периодически в израильских властных кругах возникают идеи о строительстве атомной электростанции, и для ее работы нужен уран", — говорит эксперт.
В то же время, как заявил ТАСС директор Центра энергетики и безопасности, главный редактор журнала "Ядерный клуб" Антон Хлопков, ближневосточный конфликт не имеет отношения к запасам природного урана в Иране по той простой причине, что они в Иране относительно скудные. Самые крупные месторождения урановой руды находятся в Австралии, Казахстане, Канаде, России и Намибии. Что касается США, по объемам запасов урана они отстают от Ирана. Последний занимает по этому показателю десятое место в мире, США — четырнадцатое.
По словам Леонида Хазанова, за атаками Израиля на Иран могут стоять не только интересы США, но и Китая. Последний формально дружит с Ираном и инвестирует в его экономику, покупает у него нефть. "При этом капитальные вложения в Иран со стороны КНР довольно скромные, и явно неспроста — Китаю было бы выгодно их увеличить при более послушном политическом режиме, нынешний все-таки выдвигает достаточно жесткие условия и от них не отступает", — отмечает эксперт.
По его мнению, "Израиль, выпуская ракеты по Ирану, накаляет в стране психологическую обстановку, а Китай выступает в роли эдакого белого рыцаря, одновременно стараясь решить свои задачи". В частности, полагает Хазанов, Китаю интересен контроль над добычей медного и цинкового сырья для снабжения своих металлургических предприятий, власти же Ирана пока не горят желанием передавать рудники в руки китайских компаний. О привлекательности иранской меди говорит и Алексей Тихонов. По его словам, этот металл имеет стратегическое значение, поскольку широко применяется в электроэнергетике, которая активно развивается с учетом электрификации транспорта.
Если экономический интерес у участников конфликта и наблюдателей за ним и существует, то он не является основой противостояния, полагает политолог, специалист по Ближнему Востоку, эксперт Российского совета по международным делам (РСМД) Кирилл Семенов. "Конечно, если агрессия Израиля приведет к демонтажу Исламской Республики, этим воспользуются. Но сегодня Трамп, думая, поддержать ли Биньямина Нетаньяху (премьер-министр Израиля — прим. ТАСС), вряд ли руководствуется стремлением получить доступ к иранским ресурсам. Это может учитываться при принятии решения, но пока остается много неизвестных, главная из которых — как будет дальше развиваться ситуация", — заявил он ТАСС.
Пока сохраняется большой вопрос, куда эскалация заведет и насколько Иран будет той страной, в которой можно будет вести экономическую деятельность, считает он. Эксперт напоминает, что интерес США к редкоземельным металлам на Украине возник далеко не в начале военного конфликта. "Изначально поддержка Соединенными Штатами киевского режима не была обусловлена тем, что Украина передаст Америке эти ресурсы. Это обнаружилось спустя годы. Так же может произойти и в данном конфликте", — заключает он.
Евлалия Самедова