«Диктатура демократов»: эксперт объяснил скатывание либерального Запада в демократический тоталитаризм
На Западе ищут способ взять под контроль любое распространение информации, чтобы, не дай бог, не проскользнуло инакомыслие. Конечно же, это – «старая добрая» цензура. Как либеральный глобалистский Запад скатывается в демократический тоталитаризм, рассказал Юрий Жданов, профессор, заслуженный юрист России, доктор юридических наук, заведующий кафедрой международного права РГСУ.
– Юрий Николаевич, неужели на демократическом Западе покусились на святая святых – свободу слова?
– Представьте себе. Впрочем, тут речь идет не об установлении цензуры как таковой – она уже давно установлена, вернее, существовала изначально, – а о том, кто будет цензором. До недавнего времени это были глобалисты, либерало-демократы. Теперь – трамписты.
– Очередной виток борьбы за умы и души?
– По сути, да (хотя, в наличии у американцев души я не уверен, ее с успехом заменяет доллар). Ситуация на этом идеологическом фронте сегодня такова, что либералы, проигравший очередной раунд трампистам, переходят в контрнаступление.
– У них есть шанс на успех?
– Вполне. Но для нас это не очень важно (их внутреннее дело), интересен сам процесс. Наиболее полно эта возня проиллюстрирована в статье Мэри Энн Фрэнкс «Курирование киберпространства: права, обязанности и возможности», опубликованной в мае в рамках симпозиума «Регулирование платформ социальных сетей: правительство, речь и закон».
– И на чьей же стороне Мэри Энн Фрэнкс?
– На либеральной. Ее выступление – наиболее емкое отображение либеральной позиции и даже где-то философии. Она уверена, что свобода слова приносит прибыль: «В Соединенных Штатах представление о том, что технологические платформы являются оплотами свободы слова и демократии, было использовано для того, чтобы предоставить отрасли абсолютную защиту от ответственности в соответствии с разделом 230 Закона о пристойном поведении в сфере коммуникаций. Такое толкование закона заранее освобождает технологические платформы от ответственности за решения, которые они принимают в отношении стороннего контента, — как за решения о том, что не разрешать, так и о том, что разрешать. Но в то время, как право частных лиц исключать высказывания других людей по своему усмотрению является важным и давно признанным аспектом Первой поправки к Конституции, решение о том, чтобы повторять, продвигать или поощрять высказывания других людей, как правило, рассматривается как ответственность».
– То есть фильтровать крамолу должны сами СМИ, чтобы не попасть под раздачу?
– Именно об этом автор и говорит: «Газета, конечно, не несет ответственности за статьи, которые она решает не публиковать, но она может быть привлечена к ответственности за те статьи, которые она публикует. Два варианта, которые могут выбрать посредники в сфере распространения информации, — исключение или включение — не являются симметричными. Аргумент о том, что онлайн-посредники заслуживают особых привилегий, которых нет у других посредников, в значительной степени опирается на популярную выдумку о «цифровом общественном пространстве».
От декларации Джона Перри Барлоу 1996 года о том, что киберпространство – это «мир, где любой и где угодно может выражать свои убеждения, какими бы необычными они ни были, не опасаясь быть принужденным к молчанию или подчинению», до восхваления Верховного суда 2017 года «обширным демократическим форумам Интернета» и до утверждения Илона Маска 2023 года о том, что «X – это глобальная городская площадь», техно-либертарианская риторика оправдывает действия правительства. Существует избирательный невмешательский подход к регулированию технологических платформ и избирательное невмешательство технологических платформ в регулирование самих себя (вот они, двойные стандарты! – Ю.Ж.)».
– Как, по мнению Фрэнкс, сегодня корректируется публикуемая информация?
– Фрэнкс сетует, что «статья 230 была истолкована таким образом, что онлайн-платформы освобождаются от ответственности за широкий спектр правонарушений, включая сексуальную эксплуатацию, целенаправленные кампании по травле, скоординированные террористические акты, незаконную продажу огнестрельного оружия, ложь на выборах, смертельную дезинформацию о здоровье и бесчеловечную пропаганду, — даже, если платформы полностью осведомлены об этих правонарушениях и даже, если они получают от них прибыль, — во имя свободы слова. Сторонники такого статус-кво утверждают, что это необходимая цена, которую нужно заплатить, чтобы сохранить уникальную роль интернета в защите демократии от авторитарных нападок».
– Не очень понятно, чем дама недовольна – ведь культивируются именно либеральные ценности, все та же пресловутая абсолютная свобода слова. Что не так?
– Дело в том, что свобода слова должна быть не для всех, а только для «истинно свободных» либералов. А если этой свободой пользуются «неправильные» граждане, то жди беды. Фрэнкс предупреждает: «Как стало мучительно ясно в наш нынешний исторический момент, «цифровая общественная площадь» не только не смогла существенно повлиять на рост авторитаризма в Соединенных Штатах, но и ускорила его. Продолжающиеся предупреждения о том, что нас ждет антиутопическое будущее, если не ограничить вседозволенность технологической индустрии, игнорируют слишком очевидную реальность: это антиутопическое будущее уже наступило. Лидерам технологической отрасли были предоставлены все ресурсы, все возможности, все формы особого отношения, чтобы они могли выполнить свое обещание создать цифровую общественную площадку для демократического обмена идеями и беспрепятственного выражения мнений.
Вместо этого они организовали масштабную операцию по сбору данных, которая оптимизирует экстремистский и эксплуататорский контент в безжалостном стремлении к прибыли. Вместо того, чтобы служить оплотом против авторитаризма, технологическая индустрия стала его прислужницей. Здесь доминирует горстка чрезвычайно влиятельных технологических платформ, которые утверждают, что являются нейтральными, но на протяжении многих лет отдают предпочтение реакционному консервативному контенту; поисковые системы, которые систематически продвигают ложную информацию, поддерживающую консервативный экстремизм; и множество консервативных форумов в социальных сетях, в том числе один, принадлежащий самому президенту Дональду Трампу, которые постоянно публикуют крайне правый, экстремистский, неоконфедералистский контент».
– Знакомый тезис: есть два мнения – мое и неправильное. Она опасается, что либеральные ценности не приживутся у американцев?
– «Не приживутся» – мягко сказано. Открыто признается, что эти, так сказать, «ценности» не выдерживают прямой конкуренции: «Если и будет эффективное онлайн-сопротивление фашистскому захвату Соединенных Штатов, то оно не будет основано на притворстве «цифровой общественной площади», которая маскирует корпоративную жадность под волю народа. Оно не будет основано на моральном риске, возникающем из-за того, что онлайн-платформы получают выгоду от продвижения вредоносного контента, не неся при этом никакой ответственности за его последствия. И оно не будет основано на ошибочной и неконституционной попытке возложить ответственность за решения, которые платформы принимают, чтобы исключать, критиковать или игнорировать высказывания. Вместо этого это будут платформы, выполняющие роль, которая принципиально и демократично уравновешивает права и обязанности в сфере самовыражения: роль куратора».
– Но ведь совсем недавно такими кураторами были либералы. Обидно стало?
– А то! Поэтому на трампистов обрушен ворох всех возможных обвинений – в монополизме, фашизме, авторитаризме, расизме и даже в стремлении пересмотреть результаты Гражданской войны в пользу Конфедерации.
Фрэнкс не сдерживает себя: «Снимите маски: неоконфедераты на Цифровой Общественной площади. Розовые очки мифа о цифровой общественной площади, открытой для всех, разбиваются о самую раннюю историю общедоступного Интернета. Сторонники превосходства белой расы были одними из первых, кто начал пользоваться интернетом, быстро освоив децентрализованную и анонимную структуру коммуникации в интернете для распространения пропаганды, привлечения новых участников и планирования насильственных нападений.
Стратегии доксинга, троллинга, теорий заговора и мемы, которые сегодня используют ультраправые экстремисты, были разработаны на онлайн-форумах сторонников превосходства белой расы в 1980-х и 1990-х годах. Как отметил журналист Адам Кларк Эстес, «можно провести параллель между первыми неонацистскими онлайн-форумами, форумом ненависти Stormfront в 1990-х годах и движением «альтернативных правых», которое помогло Дональду Трампу прийти к власти в 2016 году.
За почти 30 лет, прошедших с тех пор, как Конгресс принял раздел 230, власть на онлайн-рынке идей сосредоточилась в руках небольшого числа многомиллиардных корпораций, в немалой степени, благодаря огромным финансовым выгодам, которые они получают, будучи защищенными от ответственности практически за любой незаконный контент и действия, которым они могут способствовать (это роскошь, недоступная газетам, книжным издательствам и дистрибьюторам, телеканалам, университетам и частным лицам)».
– К кому у Фрэнкс личные претензии?
– Прежде всего, конечно, к Илону Маску: «После того как Илон Маск купил Twitter в 2022 году, он распустил Совет по доверию и безопасности (хотя перед этим в Twitter он ложно заявил, что эти внешние советники, не получающие зарплату и не имеющие полномочий принимать решения о модерации контента в Twitter, несут ответственность за то, что на платформе по-прежнему появляются материалы с детской порнографией).
Маск восстановил ранее заблокированный аккаунт Трампа в X, а также аккаунты ряда сексуальных хищников, запретив неонацистов, педофилов и ограничив аккаунты, критикующие его. Маск изменил алгоритм X, чтобы продвигать собственный контент в ущерб таким пользователям, как тогдашний президент Джо Байден, и регулярно использовал платформу для угроз и преследования критиков и рекламодателей, которые решили больше не сотрудничать с X. (В общем, их – можно, а нас за что? – Ю.Ж.)
После того как Трамп вступил в должность в январе и объявил Маска «особым государственным служащим», Маск также использовал платформу для того, чтобы угрожать своим критикам гражданским и уголовным расследованием и судебными разбирательствами, проводимыми государством. Он не только лично допускал, но и поощрял угрозы со стороны государственных чиновников, в том числе федеральных прокуроров, в адрес частных лиц, журналистов и законодателей, которые критиковали или просто описывали действия, предпринятые им и его партнерами по «DOGE».
X и другие платформы в течение многих лет корректировали свои алгоритмы и политику для усиления экстремистского крайне правого и женоненавистнического контента (включая теории заговора, порнографию, месть и фейки, предвыборную дезинформацию, неонацистскую и другую пропаганду превосходства белой расы), в то же время удаляя контент, неугодный консерваторам (информация о контроле над рождаемостью и абортах; пропалестинские выступления и т.д.)».
– Звучит как приговор. Кто еще внесен в «черный список»?
– Основатель и генеральный директор Meta* (в России деятельность компании Meta признана экстремистской и запрещена. – «МК») Марк Цукерберг. Он «обвиняется» в том, что «не только восстановил аккаунт Трампа в 2023 году, но и быстро пообещал, после его победы на выборах 2024 года (и после того, как тот пригрозил Цукербергу пожизненным заключением), что Meta* отменит свою практику модерации контента во имя свободы выражения мнений».
Фрэнкс гневно обличает: «Республиканские лидеры использовали те же искаженные и перевернутые определения «свободы слова» и «цензуры», чтобы оправдать введение государственного контроля не над тем, что платформы сохраняют, а над тем, что они удаляют. Во Флориде и Техасе были приняты законы, которые пытались заставить платформы размещать контент против их воли; люди, которых Трамп назначил главами Федеральной торговой комиссии и Федеральной комиссии по связи, обвиняли частные технологические компании в « цензуре» за действия по модерации.
Республиканские лидеры на протяжении многих лет пропагандировали не имеющую отношения к Конституции теорию заговора, известную как «индустриальный комплекс цензуры», утверждая, что администрация Байдена и компании, владеющие социальными сетями, вступили в сговор с целью подавления консервативных высказываний, в то время как консервативный контент неуклонно доминировал в онлайн-информационной среде. В то время, как вторая администрация Трампа любит называть полномасштабное наступление на правовые, культурные и социальные институты Америки «борьбой с DEI (“Разнообразие, равенство и инклюзивность”. – “МК”)», более точным описанием его политической программы, как отметили несколько комментаторов, было бы «анти за сегрегацию». Такие термины лучше отражают сексуальную и расовую неприязнь, лежащую в основе усилий администрации Трампа по цензурированию, наказанию и очернению женщин и цветных людей, а также пропаганде превосходства белой расы, заслуг и мужественности».
– Но где здесь стремление переиграть итоги американской Гражданской войны?
– Фрэнкс с готовностью предоставляет «доказательства»: «Неоконфедеративная природа трампизма проявляется в ностальгии по расовому патриархату, существовавшему до Гражданской войны, в том числе в приверженности жестким гендерным ролям, вере в расовое превосходство и необоснованном, но устойчивом чувстве преследования. Отсюда цензура слов и понятий, признающих историческую эксплуатацию и изоляцию женщин и небелых мужчин; стирание огромного вклада этих групп в развитие общества, несмотря на их угнетение; и отказ от скромного прогресса, достигнутого в исправлении давних ошибок. Радикальные, революционные и новаторские идеи — и даже идеи, основанные просто на равенстве и недискриминации, — удаляются из официальных документов, правительственных памятников, библиотек, учебников, классов, газет и средств массовой информации и заменяются безвкусной, проправительственной, неоконфедеративной пропагандой — пропагандой, которая десятилетиями отравляла онлайн-рынок идей».
– Автор не вспоминает, что совсем недавно, при Обаме и особенно Байдене, происходило то же самое, только наоборот? Даже исторические памятники своим героям сносили. Маятник качнулся, как ему и положено, в другую сторону.
– Демократия, как известно, – диктатура демократов. Вот и Фрэнкс, вроде бы борясь с авторитаризмом трампистов, тут же навязывает диктат либералов. Она искренне считает, что отстаивает святое дело свободы. И стремится убедить в своей правоте всех остальных. Именно поэтому главный накал борьбы происходит в медиа и киберпространствах. Ведь еще Джозеф Пулитцер с американским цинизмом утверждал: «Правда – это то, во что верит большинство».