Каким должен быть настоящий современный город

Мы можем выстроить целую галерею из примерно сотни моделей европейских и американских «идеальных городов», созданных человечеством за две с половиной тысячи лет. Философ Платон, лорд-канцлер Томас Мор, Кампанелла, Фурье, Оуэн, Эбенизер Говард, Фрэнк Ллойд Райт, Генри Форд, Ле Корбюзье, Уолт Дисней, Илон Маск – все эти люди разных призваний и профессий создавали и создают модели и даже строят идеальные города.

Начиная с эпохи Просвещения модели идеального города создавались, чтобы исправить уродство реального города – как социальное уродство, так и экологическое. В начале XX века, когда в развитых странах урбанизация достигла значимых размеров, некоторые модели городов стали описывать идеальный город как «негород». Например – «города-сады» знаменитого социолога Эбенизера Говарда (кстати, известный дачный поселок Кратово под Москвой был заложен бароном фон Мекком, как город-сад, под влиянием идей Говарда), или «исчезающий город» знаменитого американского архитектора Фрэнка Ллойда Райта, напоминающий греческий полис, где у всех граждан была земля рядом с городом, обрабатывать которую есть самое достойное занятие для гражданина.

В 1932 году Райт писал: «Сама жизнь лишь тревожно квартирует в большом городе. Горожанин теряет из виду истинную цель человеческого бытия и принимает за жизнь подменное, неестественно стадное существование, которое все больше и больше мутирует в беспорядочное слепое блуждание какого-то разумного животного, в лихорадочную погоню за сексом как за «освобождением» от рутинной реальности среди механического гудения механических конфликтов. Тем временем ему едва удается сохранять ­– искусственными методами! – собственные зубы, волосы, мускулы и телесные соки».

С тех пор прошло почти 100 лет, урбанизация приобрела размеры, которые даже в страшных снах не снились Говарду и Райту. Глобалистский миф о «правильной» урбанистике, которая способна решить городские проблемы, превратился в тотальный мейнстрим. Однако основные проблемы города остаются с нами и только углубляются, а успехи урбанистики связаны, скорее, с косметикой городских пространств. Посмотрим на примеры современных городов с нуля, спроектированных лучшими умами градпланирования.

Может быть, самый крутой проект – это гугл-город Кисайд на краю Торонто. Высотные дома из клеёных деревянных балок, автоматическое удаление мусора и транспортировка по трубопроводам, мини-кварталы-деревни по интересам, выход к морю и так далее. А главное – тотальная цифровизация и учет всего через программу от SideWalk Labs («дочка» Google). Жители Торонто оказались против, и проект окончательно сдулся, когда выяснилось, что его смысл был в спекуляции землей – застройщик потребовал земли в 160 раз больше, чем пятно застройки. Сюда же можно добавить корейский технорай Сонгдо – город, население которого убывает, и китайский город-призрак Канбаши – вместо миллиона жителей там живет 30 тысяч, готовые дома и инфраструктура стоят пустые, зато посмотреть на это возят туристов.

Возможно, успехи есть в проектировании малых городов? Вот два американских городка мечты – Селебрейшн и Сисайд. Первый был построен корпорацией Disney, как воплощение мечты Уолта Диснея о пряничном городе для среднего класса. Там всё было зарегулировано и подчинено жестким правилам, даже рождественские украшения со своих окон жители не имели права снять раньше установленного срока. Disney удачно пиарила этот проект, пока не выяснилось, что там резко вырос уровень преступности – вплоть до того, что в озере, вокруг которого город был построен, начали обнаруживать трупы жителей. В сверхзарегулированной дорогой тюрьме происходит еще более худшее, чем в тюрьме обычной. Был скандал, и Disney город продала.

Сисайд – это город-воплощение идей «нового урбанизма», из любой точки которого можно дойти до условных или реальных ратуши, почты и кафе за 10 минут. Мультицентральный, малоэтажный город, за который архитекторы получили престижную архитектурную премию. Однако дорогой город-конфетка существует скорее как туристический аттракцион, и эта практика распространения не получила.

В перечислении этих неудач нет никакого злорадства. Наоборот, нужно задать вопрос: почему все попытки решить урбанистические проблемы при помощи планировочных решений и новейших технологий оказываются как минимум неустойчивыми? Никто не будет спорить, что город – это не просто архитектурно-планировочный конструкт, это экономический, социальный и пространственный организм. Колыбель современной урбанизации – средневековый европейский город. На каких основаниях он возник? Средневековый город – это сущность, возникшая на основе разрыва естественно сложившихся в феодальном обществе органических связей: экономических, социальных и пространственных. Социальная организация – самоуправление; экономическая организация – цеха, торговля, финансы; пространственная – компактное планировочное решение с узкими улицами, высокой плотностью застройки, отгороженное от «негорода» четкой границей: стенами и рвом.

На мой взгляд, фундаментальные проблемы современной урбанизации до сих пор обусловлены этим разрывом некогда органических и распределенных связей со всем пространством – экономическим, социальным и физическим. А в XIX веке город начал экспансию. Он не восстанавливает связи с «негородом», он либо превращает территорию в город, либо ее опустошает. В этом кризис западной урбанизации, которая расползается по всему миру. «Западный город» – это плоская сущность, которая довлеет сама себе, в правильном значении слова «довлеть» – не давить, а удовлетворять. В конце XIX века русский философ-космист и футуролог Н.Ф. Федоров писал: «Город есть совокупность небратских состояний...

На ученом… языке это называется дифференциацией деятельности. Вместе с нею дифференцируются и небратские отношения… изобретаются новые способы краж, мошенничеств и т. п. К интеграции же… нужно отнести усиление надзора (полиция – это как бы нервная система города). Город есть гражданско-полицейский организм, а не союз лиц, понимаемых, как братья; город таков потому, что он не имеет отеческого дела». Неправда ли читается как уже осуществившееся пророчество? Есть ли альтернативы западному градостроению, которое находится в усугубляющемся кризисе? Удивительный факт: в XVI–XVII веках в России было построено, перенесено или тотально реконструировано более 300! городов (в основном построено новых). Россия собирала земли на юг – выстраивала новую засечную (пограничную) черту со степью: Тамбов – Воронеж – Елец – Курск – Оскол – Белгород, и осваивала Сибирь. Какими были русские допетровские и доекатерининские города – Нарым, Олонец, Любим, Елец, Царёв-Борисов, Шестаков, Тобольск, Старая Русса?

Трудами русских и советских историков XX века Рыбакова Б.А., Тихомирова М.М., Лихачева Д.С., Зимина А.А., Алферовой Г.В. и других была показана фундаментальная своеобычность допетровского градостроения, которое было переформировано в XVIII веке по европейскому образцу. Во многом с их трудами связано возникновение ВООПИК и охранных зон в исторических русских городах. Какие же основы русского допетровского города можно выделить? Во-первых, он возникал не по причине отделения от всего, а ровно наоборот – по причине собирания земель, он не разрывал, а налаживал связи – экономические, социальные и пространственные. Строительство городов выполняло государственные задачи, города были связаны таким образом со всей страной, со всем народом. Надо заметить, что на Руси уже тогда строились не только государственные, но и частные города. Они платили налоги не в казну, а своему девелоперу, но строились на частные деньги по заданию государства (например, Строгановыми).

Собирание земель – казалось бы, совершенно русская мысль, и какое фундаментальное значение она может иметь для мирового градостроения? Упомянутый Фрэнк Ллойд Райт (признанный Американским институтом архитекторов самым влиятельным архитектором США) первую главу своего труда «Исчезающий город» назвал «О земле», и вот что он там пишет: «Понимание ценности нашей земли, как унаследованного человечеством дара, практически утеряно сегодня жителями тех городов, которые возникли в результате процесса централизации. Ведь именно централизация способствовала чрезмерному переуплотнению всех этих городов». Гениальный американец рифмуется сказанному Федоровым за 50 лет до: «И все эти требования выражены в … заповеди: "обладайте ею!", то есть землею. Нельзя не признать, что в стремлении к селу, к труду земледельческому, к тому, чтобы жить свято… есть несомненная истина».

Во-вторых, русский город не довлел себе, он организовывал пространство вокруг. Удивительно, что документы на постройку города подобны современному мастер-плану и состоят из четырех частей: объемно-пространственные чертежи-рисунки (пространственная модель), плоские планы (зонирование), роспись (обоснование) и смета (и сейчас – укрупненный расчет). Из них становится ясно, что город – это не только крепость, это и посады, и слободы, и всякие «ухожеи» (пашни, выгоны, леса, поля). Протяженность городов, указанная в документах того времени – десятки, а площадь – сотни верст! То есть город не мыслился как «огород» – крепость, а как пространственный организм, включающий большие хозяйственные и природные территории. Причем природные территории – не тронутые, с охраняемым ландшафтом (о чем свидетельствуют росписи). Здесь нельзя не сказать о дорогах. Зачастую выбор места для города (а место выбирала целая команда из центра) не обосновывался наличием дорог. Главным было наличие водных артерий – рек и больших озер, а дороги подводились по смете.

В-третьих, население города включало практически все сословия, представленные в государстве: и служилых, и военных, и ремесленников, и торговцев, и казаков, и крестьян. Всем (всем!) горожанам полагались наделы вне крепости, посадов и слобод для ведения сельского хозяйства. Этим русский город был похож и на греческий полис, и на утопию Фрэнка Ллойда Райта – он был всесословный, и экономически не оторван от земли. Он был автаркичен, поэтому не стремился подчинить и урбанизировать всё вокруг. Он сам был маленькой копией государства – органично распространял все аспекты экономики и социального устройства государства на новые территории. И, наконец, последнее, и самое красивое – пространственная организация!

Модуль – наименьшая неизменная единица, кратно которой выстраиваются все измерения городского пространства – и высотные, и плоскостные. Например, высотный модуль был унаследован от византийского градостроения – гномон. Гномон – это шест, высота которого позволяет установить наименьший размер тени, которую отбрасывает шест в полдень (а соответственно здание, высота которого кратно выше шеста). Поэтому и расстояния между зданиями были кратны гномону, таким образом учитывалось, как здание отбрасывает тень! О чем это – можно ухватить, глядя на панорамные гравюры городов XVII-XVIII веков. Ориентировка по естественному ландшафту, подчеркивание его доминант, низкая плотность застройки, обеспечивающая прозоры на ландшафтные и архитектурные доминанты. Город легко ложился на рельеф местности и плавно входил в природу за счет изогнутых улиц, неправильных форм площадей и разбросанности кварталов. Доминанты: башни крепости, храмы, колокольни – расставлялись свободно и царили над местностью.

Все размеры в городе были кратны модулю. Применялся метод проектирования, когда различные объемы городской застройки и архитектура, дающая на рельефе определенную светотеневую палитру – становились главными в формировании его образа. Не производилась нивелировка территории: не засыпались рвы и овраги, не сглаживались холмы и скальные выходы. Первична – объемно-пространственная система, а план – вторичен, ей подчинен. Поэтому создавались рисованные объемно-пространственные чертежи города, а не только плоские планы.

О гармоничности русских городов допетровского времени можно долго и подробно говорить. Но главное – эта исчезнувшая с расколом и петровским разворотом цивилизация может дать новое видение для выхода из кризиса западной урбанистики, для будущего гармоничного развития и города, и деревни – тем более, для незаселенных просторов России. В советское время они были обезображены – не варварским, нет, а вполне цивилизованным гиперглобалистским подходом к градостроению, которое доминировало во всем мире, но носило менее тотальный характер. Сейчас вновь идет речь о строительстве новых городов и заселении Сибири.

Если мы опять будем бездумно применять шаблоны западной кризисной урбанистики – это будет иметь катастрофические последствия, потому что и Запад осознал, что дальше на такой урбанизации ехать некуда. Мы видим прямо сейчас, как социальные, экономические и экологические кризисы накрывают городскую цивилизацию. Будет жаль, если мы не восстановим связь времен, в очередной раз отвернемся от своего органичного опыта, который может и обогатить мировое градостроение – вывести его из кризиса, и обустроить наши огромные красивейшие и богатейшие пространства.