Геям-водопроводчикам неловко от назойливости ЛГБТ-движения

Нехитрое умственное упражнение: когда бы заинтересованные лица поставили перед собой задачу договориться с консервативным обществом о той самой «толерантности к меньшинствам», об которую сломано столько стульев, о тех самых равных правах, – как они должны были бы действовать? Очень просто. Они стали бы показывать обывателю представителей меньшинств, которые от него самого, обывателя, неотличимы.

Дело в том, что каждый, кто хотя бы немного осведомлен о том, как устроен мир однополых отношений, – знает, что вот эти экзотические граждане, которые маршируют на парадах, густо штукатурятся и, главное, разговаривают с внешним миром в агрессивно–наступательном жанре («мы на горе всем буржуям мировой лгбт раздуем» etc.) – они лишь небольшая, крикливая и радикальная часть большой реальности.

А где–то дальше, за ними, – самые обычные люди, про которых вы никогда и не скажете, что они, например, геи. Суровые мужики и усталые тетки. Силовики, бухгалтерия, слесари–водопроводчики. И – барабанный бой – среди геев есть и много самых настоящих консерваторов, патриотов, сторонников «режима», у которых не только внешность и жизненный стиль, но и взгляды такие, что вы просто не различите, где они, а где – вы сами.

И – возвращаясь – если бы идея ЛГБТ–движения состояла в том, чтобы несколько расширить границы нормы и мягко объяснить «натуралу», что те несколько процентов людей, в биологии которых имеется такая девиация, ничем не хуже его самого, и точно так же имеют право на.. – и далее список юридических возможностей, – это оказалось бы сложно, но не очень сложно.

Потому что девять из десяти «гомофобов», оказавшись нос к носу с самым простым и заурядным человеком «не той ориентации», но без фиолетовых волос, радужных флагов и бравых речевок, а со ста граммами и соленым огурцом, – просто не нашли бы, что возразить против гражданских прав этого человека. Есть исключения. Кто–то, конечно, и в этом случае был бы против. Есть те, кто настаивал бы на том, что и в светском обществе должен строго соблюдаться религиозный закон. Есть просто сварливые персонажи, которых по определению раздражают или пугают любые отличия. Все бывает.

Но для большинства – эти меньшинства, оказавшиеся меньшинствами просто в силу обстоятельств своего рождения, и при этом осознающие себя частью большинства, – не были бы драмой. В конце концов, разве только с геями есть такая проблема? Я, например, «интеллигент» и, как говорят в народе, «ботаник». А это, скажу я вам, почти то же самое, что «не та ориентация».

Но ничего, я как–то утрамбовался и приспособился. Иду, бывает, по маленькому городу, где–нибудь далеко–далеко, а незнакомые люди со мной здороваются, а у храма даже пытаются подойти под благословение. Очки, борода, пальто черное. Нет, говорю, извините. В общем, интеллигенты – они хоть и кривовато, но тоже вписываются в вечный русский пейзаж. Но задача ЛГБТ–движения – совсем другая (и на американском примере мы уже выяснили, какая она). И никакого отношения к «расширению границ нормы» она, к сожалению, не имеет.

Зато имеет – к полному ее, нормы, упразднению, и вовсе не только и не столько уже в смысле геев, эту станцию почти что «проехали», а намного жестче: чего стоит одна маниакальная фиксация пропаганды на смене пола и проч. Собственно, «биологическая» риторика а ля «всегда есть несколько процентов людей, устроенных чуть иначе – и что же теперь, отказывать им в правах?» – считается в прогрессивном мире устаревшей и оскорбительной.

Нет, теперь нужно именно настаивать на том, что проблема меньшинств – это не какой–то ситуативный набор обстоятельств, который стоило бы понять и принять наравне со всем остальным разнообразием бытия, – нет, это сознательный выбор, и выбор идеологический, революционный, призванный опрокинуть «вековой гнет» etc.

И от консервативного обывателя в двадцать первом веке требуется вовсе не мягкость и терпимость. От него требуется покорность той политической дубине, которая сделана в том числе и из образов ЛГБТ. Он не должен думать, что «они – такие же, как и мы». Напротив, он должен приучаться к тому, что «они» (любые политкорректные «они») – как раз-таки другие, совсем другие, и гордятся этим, и носят эту «инаковость» как знамя, и, больше того, запрещают ему, обывателю, к этой инаковости прикасаться даже самым уважительным образом, писать об этом, играть такие роли, шутить на эту тему, если он сам – находится вне (это называется апроприация).

Таким образом, разговор идет, увы, не о равенстве, не о правах, не об уважении и гуманизме. Разговор идет о подчинении политической машине, для которой геи – это только маленький фрагмент общей картины переделывания жизни, сравнимого с прежним коммунистическим. И как должны себя чувствовать все эти бухгалтеры и водопроводчики, которых заодно, чохом, записали в ряды этого монструозного нео–ВКП(б), штурмующего патриархальность и прочее угнетение?

Должно быть, им неловко, и они хотели бы, чтобы их оставили в покое. Ровно того же самого хочет и стандартно устроенный обыватель. Но машина едет все быстрее и останавливаться не планирует.

Источник: блог Дмитрия Ольшанского