"Великий мор не щадил никого". Отрывок из книги о династии английских монархов
Династия Плантагенетов правила Англией больше двух веков — с 1154 по 1399 год. Знаменитый Ричард I Львиное Сердце — отпрыск именно этого королевского дома. Крестовые походы, рыцарство и Великий мор — при Плантагенетах страна повидала не одно событие, ставшее потом частью мировой истории.
Именно с Эдуарда III Плантагенета и его претензий на французский трон началась Столетняя война между Англией и Францией, длившаяся с 1337 по 1453 год. Но когда первые успехи в борьбе с французами внушили монарху уверенность в его непобедимости, вмешалась эпидемия чумы. Прочитайте фрагмент, в котором автор книги Дэн Джонс кинематографично описывает трагические события с позиции рассказчика, который знает все секреты, но выдавать вам их сразу, конечно, не собирается. Так, например, эта история, закончившаяся смертью не одного члена королевской семьи, начинается с описания народных гуляний.
Английское лето 1348 года выдалось сырым, но страна вопреки погоде сияла торжеством. В октябре прошлого года король вернулся в Англию с победой. Кале был взят. Продвижение французов в Гаскони остановлено. Филипп VI унижен как на поле боя, так и на переговорах, подготовивших годичное перемирие. Шотландцы повержены.
Королевская семья, как и вся страна, праздновала победу с размахом. Торжественные церемонии и гуляния шли полным ходом, начиная с устроенного на Рождество карнавала, ради которого придворные разоделись в диковинные маски и наряды. Знатные гуляки красовались друг перед другом в костюмах кроликов, драконов, фазанов и лебедей, а король и его рыцари щеголяли в великолепных зеленых мантиях и павлиньих перьях. Когда Рождество закончилось, был составлен календарь турниров. С февраля по сентябрь в Рединге, Бери-Сент-Эдмундсе, Личфилде, Элтаме, Виндзоре, Кентербери и Вестминстере устраивались рыцарские поединки, развлечения и забавы.
На каждом турнире король уделял пристальное внимание зрелищности представления. Часто это было феерическое и всегда роскошное шоу: члены королевской семьи появлялись в дорогих пурпурных мантиях, сверкающих замысловатыми узорами из жемчугов и бриллиантов, вышитых на рукавах и груди. На одном из турниров король вырядился гигантской птицей, на другом одел свою команду в одинаковую униформу, голубую с белым — видимо, цвета должны были напоминать о геральдической лилии, позаимствованной с французского герба. В Личфилде король участвовал в состязаниях в цветах одного из рыцарей-ветеранов, сэра Томаса Брадестона, — великодушно демонстрируя скромность и верность боевому братству.
Любовь к рыцарству и зрелищности занимала особое место в душе Эдуарда. Даже своих знатных пленников он выставлял напоказ: короля Давида II Шотландского и всех пленных аристократов Парижа обеспечили дорогими одеждами; они купались в щедрости короля.
Гвоздем программы празднований было большое королевское семейство, продолжавшее взрослеть и умножаться. Эдуарду было всего 35 лет, а королеве Филиппе — на два года меньше, но у них уже было девятеро детей: старший, Черный принц, в свои 18 был взрослым мужчиной и героем войны, солдатом до мозга костей; младший, Уильям Виндзорский, — грудным младенцем. Малыш родился в июле; проживет он недолго.
Черный принц уже участвовал в войнах как полноценный политик и командир. Отец его обожал: сын заполнил пустоту, оставленную в жизни короля гибелью Уильяма Монтегю, графа Солсбери, смертельно раненого на рыцарском поединке в 1343 году. На тот момент Эдуард был единственным из сыновей короля, кто достиг возраста, позволявшего участвовать в сражениях. Лайонелу Антверпу было девять лет, Джону Гонту — восемь, а Эдмунду Лэнгли — семь. (Еще один мальчик, Томас Вудсток, родится в 1355 году.) В огромном выводке Плантагенетов были и четыре девочки. Изабелла (16 лет) и Джоан (15) воспитывались в той же семье, что и Черный принц, вместе с их кузиной Джоанной Кентской; Мария и Маргарет, трех и двух лет, в 1348 году были еще совсем крошками, но их уже ждали блистательные браки.
Начав свой путь к всеевропейской славе с войны против Франции, в конце 1340-х годов Эдуард принялся развивать еще одну стратегию: он хотел вплести нить семьи Плантагенетов в ткань европейской аристократии через договорные династические браки детей. Ни один король Плантагенет после Генриха II не производил на свет столько отпрысков, доживших до совершеннолетия. Хотя Лайонел Антверп еще в возрасте трех лет был обручен с наследницей графства Ольстер, для других детей, особенно для дочек, король искал союзов подальше от дома.
И вот, в августе 1348 года, в самый разгар турнирного сезона, вторая дочь короля, Джоан, готовилась оставить родительскую семью и начать новую жизнь в качестве невесты Педро, сына короля Кастилии Альфонсо XI. У Плантагенетов были давние родственные связи с Кастилией: дочь Генриха II Элеонора была замужем за Альфонсо VII, а ее внучка, тоже Элеонора, вернулась в Англию как возлюбленная королева Эдуарда I. Пятнадцатилетней Джоан все это сулило удачный брак, и приготовления к ее отплытию велись с приличествующей случаю торжественностью.
Путешествие юной принцессы началось в Портсмуте. Чтобы доставить до места назначения ее саму, ее слуг и личные вещи, снарядили флотилию из четырех кораблей. Свадебное платье принцессы дает нам представление об умопомрачительном блеске, в каком она должна была представлять свой королевский дом: Джоан собиралась выйти замуж в платье, на которое пошло 450 футов аксамита — роскошного плотного шелка, расшитого золотыми нитями.
Корабли были хорошо вооружены. Прибытие английской принцессы в Бордо — где она сойдет на берег, прежде чем отправиться на юг, в Кастилию, — должно было напомнить Аквитании о некогда безграничной власти бывшего герцога и короля. Джоан путешествовала в компании знаменитого испанского менестреля, которого жених послал ей в качестве предсвадебного подарка, двух высокопоставленных чиновников и 100 королевских лучников. Алтарное покрывало в часовне на борту корабля Иоанны было расшито изображениями дерущихся драконов. Может, перемирие и действовало, но Ла-Манш и Гасконь по-прежнему были горячими точками, и флотилия должна была напоминать всем, кто ее видел, об английской военной мощи.
Но когда принцесса добралась до Бордо, богатство и роскошь вошли в город, который находился во власти равнодушного чудовища. Мэр Бордо Раймунд де Бискуале стоял на пристани, с тревогой ожидая прибытия гостей. Как только корабли появились в поле зрения, он подал зловещий знак пассажирам и команде. В городе свирепствовала чума. Сходить на берег было небезопасно.
Все, кто находился тогда на борту кораблей, должны были знать о болезни, которая меньше чем за три года добралась из азиатских степей до самого сердца Европы. Континент уже страдал от ее последствий. Французы называли чуму la très grande mortalité. Английское название представляло собой прямой перевод: «великий мор», буквальное описание болезни, которую историки начиная с XVI века именовали Черной смертью. Наступление чумы на фоне охватившей Европу жестокой войны Валуа и Плантагенетов перевернет образ жизни и мышления, свойственный Средневековью. В сражениях пали десятки тысяч: в городках на берегах Сены, на виноградниках Бордо, у леса Креси и у городских ворот Кале. Черная смерть сотрет с лица земли миллионы без разбора.
Чума уже пронеслась по Кипру, Сицилии, Святой земле и по странам Италии. Она попала во Францию через Марсель, а теперь безостановочно и неумолимо продвигалась на север и на юг. Она обрушилась на Арагон и Кастилию на юге и приближалась к Руану и Парижу на севере, заставив Филиппа VI бежать из столицы. (Его королева, Жанна Бургундская по прозвищу Хромоножка, умрет от чумы 12 сентября.) Черные флаги развивались над деревнями, куда проникла болезнь. Предупреждение путников оставалось единственно возможной мерой предосторожности.
Именно это попытался сделать мэр Бискуале, завидев корабли Джоан. Однако королевская делегация не отреагировала. От его предостережения отмахнулись. Англичане прибыли из страны, которую еще не затронуло бедствие, охватившее остальную Европу. С 1340 года Господь одарил англичан таким количеством побед, что принцесса и ее советники — в том числе Эндрю Алфорд, ветеран битвы при Креси, — вероятно, уверовали, что и новая опасность их минует.
Увы. В середине августа Алфорд подхватил болезнь, которая с осени 1347 года мчалась по Западной Европе со скоростью две с половиной мили в день. Пока семья Эдуарда наслаждалась блестящей каруселью турнирной жизни, Алфорд лежал в Шато д’Омбриер и умирал медленно и мучительно, как и миллионы европейцев. У типичной жертвы чумы на коже появлялись крупные, похожие на опухоли бубоны: поначалу с миндальный орех, вскоре они достигали размера яйца. Болезненные на ощупь, раздуваясь, они чудовищно деформировали тело. Бубон под мышкой не давал больному опустить руку, и она неконтролируемо торчала вбок. Если бубон располагался на шее, голова несчастного была постоянно наклонена в противоположную сторону.
Бубоны часто сопровождались черной сыпью, которую называли «божьим знаком» — безошибочным признаком, что к несчастному прикоснулся ангел смерти. Вкупе с этим у обезображенной жертвы развивался сухой кашель с кровью, переходящий в неукротимую рвоту. Больной испускал зловоние, которое, казалось, источала каждая клетка его тела — слюна, дыхание, пот и экскременты смердели невыносимо, — а в какой-то момент несчастный начинал терять рассудок и бродил, не разбирая дороги, стеная и теряя сознание от боли.
Алфорд умер 20 августа: его судьба была решена в момент, когда он вошел в зараженный город. Смерть быстро расправилась с королевской делегацией. Принцесса скончалась 2 сентября. Она так и не надела свадебного платья и не встретилась со своим кастильским женихом. В крови и зловонии она умерла в 15 лет, на пороге юности. Единственным утешением для нее могло быть, что скончалась она девственницей и не носила во чреве дитя. Беременные женщины в предсмертной агонии неизбежно проходили еще и через родовые муки.
Сентябрь 1348 года стал горьким месяцем для Эдуарда III. Примерно в то самое время, как до него дошли известия о гибели дочери, чума добралась до южных графств, и тогда же он узнал о смерти младшего сына, трехмесячного младенца Уильяма Виндзорского. Малыша похоронили с королевскими почестями, которых не удостоилась Джоан: ее тело загадочным образом исчезло в Бордо и так и не было обнаружено.
Потеря двоих детей за месяц разбила сердца короля и королевы. Но предаваться личному горю не было времени, потому что королевство внезапно погрузилось в состояние разрухи и отчаяния. Черная смерть терзала население. Она набросилась на страну, проникнув с корабля, прибывшего то ли в порт Саутгемптон, то ли в Мелкомб Реджис (сейчас это часть Уэймута) в Дорсете: люди начали умирать в Уилтшире, Гемпшире и Суррее. 24 октября епископ Винчестера писал, что чума «беспощадно атаковала прибрежные районы Англии» и что его «охватывает ужас» при мысли о распространении болезни.
Но чума продолжала распространяться. Между 1348 и 1351 годом многие деревни потеряли от трети до половины населения: опустошение, произведенное чумой, вдобавок ко всем бедам, совпало с чудовищным падежом скота. Хронист Генри Найтон писал, что «никто со времен Вортигерна, короля бриттов, не припомнит смерти такой неумолимой и жестокой: в те дни, как свидетельствует Беда Достопочтенный, не хватало живых, чтобы хоронить мертвых». Поселения, особенно пострадавшие от наводнения и Великого голода 1315–1322 годов, вымерли полностью. Великий мор не щадил никого, невзирая ни на добродетели, ни на высокое социальное положение. Никто не мог спастись: ни принцессы — как Джоан, ни нищие, которые истекали кровью и блевали прямо на улицах. Эдуард, уничтоживший войска Филиппа VI, был абсолютно беспомощен перед армиями бактерий Yersinia pestis.
