Четыре года назад десятки депутатов российского парламента встретили новость о неожиданной победе Дональда Трампа над Хиллари Клинтон бурными аплодисментами. Некоторые из них вместе распили бутылку шампанского. А глава государственного телеканала RT сказала, что так рада, что хочет проехаться по Москве с американским флагом в окне своей машины. Российский политический класс был доволен результатом и надеялся, что новый американский президент окажется настроенным на примирение, а возможно даже полезным для продвижения российских интересов.
Нынешний избирательный цикл — совсем другая история: через 10 дней после выборов и через шесть дней после того, как Джо Байден был объявлен избранным президентом, российское государство по-прежнему занимает сдержанную позицию. Владимир Путин пока не отправил Байдену обычных протокольных поздравлений. «Мы считаем корректным дождаться официального подведения итогов состоявшихся выборов», — заявил пресс-секретарь Путина, имея в виду возникшие у штаба Трампа различные юридические притязания в отношении результатов голосования, с которыми он обратился в американские суды. Мало кто из политиков выступает в различных передачах на государственных телеканалах с радостными заявлениями том, как все складывается в пользу России. Подавленное настроение в Москве отчасти является результатом накопившегося разочарования и усталости от Трампа и всего того, что ему не удалось сделать во время своего президентства, а также растущей уверенности в том, что, какими бы плохими ни были сейчас отношения, они вряд ли особо улучшатся, когда президентский пост займет Байден.
История неудачного «флирта» российской политической элиты с Трампом относительно проста. По словам Андрея Климова, заместителя председателя комитета по международным делам Совета Федерации, верхней палаты российского парламента, основанием для надежд было то, что Трамп не был продуктом «так называемой традиционной американской политической корпорации. Он был волевым, своеобразным, нуворишем в политическом смысле. Он победил эту корпорацию и, тем самым, разрушил многие ее идеи о целесообразности интервенции, однополярном мире и так далее». Трамп олицетворял транзакционный стиль политики, в котором не придавалось особого значения таким понятиям как многосторонние институты или альянсы, не говоря уже о ценностях и правах человека. Что могло быть лучше для Кремля?
Перспектива того, что Трамп станет американским президентом, была желанным поворотом судьбы, поэтому Путин и его окружение почувствовали себя так, словно они «выиграли в казино», как выразилась Татьяна Становая, глава аналитической фирмы R. Politik. «Было не совсем ясно, что из этого выйдет, но все равно было ощущение возможности — что мы должны попытаться использовать эту возможность».
Трамп, как и ожидалось, действовал подобно разрушительной силе, подрывая влияние и авторитет США (что было положительным результатом для Кремля), но с другой стороны он оказался совершенно неспособным добиться чего-то, что оправдывало ожидания. Не было никакой «грандиозной сделки» (как на короткое время позволили себе вообразить некоторые российские политики), в результате которой улучшились бы отношения, Россия была бы реабилитирована и больше не была бы в опале, и были бы сняты санкции, введенные США из-за Украины. Во всяком случае, повисшие в воздухе вопросы, связанные с вмешательством России в выборы 2016 году, и отказ Трампа разбираться с ними означали, что президент в политическом плане оказался блокированным, вынужденным соглашаться с санкциями против России, которые принимал Конгресс и которые становились все более масштабными и серьезными.
С течением лет из-за неустойчивости внимания Трампа и его непредсказуемого лавирования из стороны в сторону стратегический подход к российско-американским отношениям стал невозможным. А когда он действительно действовал, его меркантильный подход к геополитике привел к тому, что проводимая им политика шла вразрез с интересами России, как в случае с газопроводом «Северный поток — 2», по которому Россия должна была ежегодно прокачивать в Германию и далее по всей Европе 55 миллиардов кубометров газа. Трамп, как и предыдущие президенты США, оказывал на Германию и другие страны ЕС давление, добиваясь, чтобы те отказались от энергетического проекта. Он делал ставку на то, что в этом случае у Европы не останется иного выбора, кроме как покупать американский сжиженный природный газ. «Среди представителей российской элиты не осталось никого, кто считает, что с Трампом как с президентом мы можем достичь чего-то существенного», — сказала в беседе со мной Становая.
Этим и объясняется утрата энтузиазма по отношению к Трампу на этот раз. Кроме того, Кремль следил за теми же опросами, что и все остальные: шансы Трампа на победу выглядели не очень хорошими. Представители властей и политические советники начали готовиться к победе Байдена. В то же время из-за совокупных последствий пандемии коронавируса, падения мировых цен на нефть, спада российской экономики и снижения интереса населения к внешнеполитическому авантюризму (так называемый крымский консенсус, давший толчок популярности Путина после аннексии 2014 года, давно утратил свою привлекательность), по словам директора Российского совета по международным делам Андрея Кортунова, возникла «определенная осторожность, исчезло желание рисковать, появилось чувство, что лучше не провоцировать». Возможно, причиной является то, что после последних выборов Россия попала в неприятное положение, оказавшись в центре внутренней политики США. «Мы можем только догадываться, — сказал Кортунов, — но можем представить себе некое указание свыше не создавать больше никаких поводов для обвинения во вмешательстве. Давайте не будем подставляться» (в какой степени Россия пыталась оказать скрытое влияние на выборы 2020 года, остается неясным, но пока о видах операций вмешательства, раскрытых после выборов 2016 года, сообщают мало).
И, видимо, поэтому идея президентства Байдена в конечном итоге показалась Кремлю не самым худшим вариантом — или, по крайней мере, не вызывала ничего похожего на тот отчаянный страх, с которым многие в Москве ожидали победы Хиллари Клинтон в 2016 году. Байден олицетворяет возвращение к привычному статус-кво, существовавшему прежде: отношения будут плохими и в значительной степени неконструктивными, но они будут окружены атмосферой обнадеживающей осведомленности и знания ситуации. Систематизация и ритуализация двусторонних отношений, даже если они имеют негативный оттенок, для многих российских специалистов по внешней политике предпочтительнее. А что касается силовиков, сторонников жесткой линии из числа представителей силовых структур, то для них более конфронтационные отношения с США являются не таким уж и плохим вариантом, поскольку это послужит для них потенциальным доводом в пользу большей независимости и влияния на Путина. В любом случае ставка на Трампа и политику личности продемонстрировала, что здесь есть свои пределы. «Отношения с Трампом были личными, основанными на химии и эмоциях, — сказала Становая. — А в случае с Байденом отношения устанавливаются не столько с человеком, сколько с целой системой».
На протяжении всей своей деятельности в Сенате и в качестве вице-президента Байден позиционировал себя как носителя идей левоцентристской школы внешней политики, согласно которым Америка является активной, энергичной и представляет собой сверхдержаву с обязанностями сверхдержавы. В 2018 году Байден выступил соавтором опубликованной в издании «Форин Афферс» (Foreign Affairs) статьи, в которой изложил принципы жесткой политики в отношении России, утверждая, что США не должны уступать России «сферу влияния» на постсоветском пространстве и должны быть готовыми ввести более жесткие санкции. Западные страны, говорится в статье, «должны согласиться заставить Россию дорого заплатить, если они обнаружат доказательства ее злодеяний». В ходе предвыборной кампании Байден говорил о необходимости восстановления ведущей роли США в НАТО и возвращения особой значимости демократических ценностей в американской внешней политике. Многие из его советников работали в правительстве при Обаме, и с тех пор у них осталось неприятное чувство по отношению к России из-за действий Путина — от аннексии Крыма до вмешательства в выборы 2016 года. «Это отношение не просто рационально, оно еще и очень эмоциональное», — сказал в интервью изданию «Файнэншл Таймс» (The Financial Times) высокопоставленный западный дипломат в Вашингтоне, имея в виду о неприязнь, которую испытывают сторонники Байдена к России. И наблюдатели в Москве все это прекрасно понимают. «Я не могу сказать, что люди, которые победили, являются нашими друзьями, — сказал российский сенатор Климов. — Но это известные лица. Мы понимаем, кто они и что они будут делать». Скорее всего, при Байдене против России будут введены новые санкции. При этом США наверняка займут более активную позицию на Украине и в Сирии — двух горячих точках, из которых при Трампе они фактически ушли и где Россия считает свое влияние главным. Вероятно — и даже неизбежно — своего рода противостояние из-за Белоруссии, где продолжаются протесты после вызвавшего споры переизбрания в августе ее диктатора Александра Лукашенко, давно находящегося у власти. Россия поддержала Лукашенко не столько для того, чтобы удержать его у власти, сколько для того, чтобы в случае его ухода это произошло на условиях Москвы. Трамп, по сути, проигнорировал эту проблему, тогда как Байден заявил, что поддержит оппонента Лукашенко. Едва ли не единственным поводом для оптимизма в Москве является контроль над вооружениями. Срок действия договора СНВ-3, ограничивающего ядерный арсенал каждой из двух стран, истекает в феврале, и Байден заявил, что включит вопрос о его продлении в число своих приоритетных задач, что может привести к продуктивному диалогу с Россией в первые дни его пребывания у власти, каким бы трудным этот диалог ни был.
В этот момент Путин, ожидающий сейчас вступления в должность пятого американского президента за свое более чем 20-летнее правление, кажется, укрепился в своей подозрительности и цинизме, уверенный, что нет никакого смысла рассчитывать на что-то особо позитивное со стороны нового американского лидера. «Он пришел к убеждению, что невозможно достичь особо серьезного соглашения с Соединенными Штатами, — сказал Федор Лукьянов, главный редактор журнала „Россия в глобальной политике", имеющий широкие связи в московских внешнеполитических кругах. — На все, что бы он ни пытался предложить, будь то кибербезопасность или противоракетная оборона, американская сторона реагирует: „Да ладно, что за ерунда"».
Ни Путин, ни кто-либо другой в Москве особо не размышляют о том, что такого сделала Россия, чтобы испортить отношения с США (следует сказать, что и в Вашингтоне не слишком раздумывают на эту тему). Зато в Кремле признают, что по умолчанию — и даже естественным — будет положением дел, когда любая администрация США будет пытаться противостоять России и препятствовать осуществлению ее интересов. В этой парадигме Байден выглядит вполне понятным президентом. Как сказал в беседе со мной Лукьянов, есть ощущение, что почти гарантирована своего рода эскалация, но официальный настрой, хотя и напряженный, все же свидетельствует о том, что с этой идеей уже смирились. «Значит, США хотят ослабить нас? Ну что же, мы к этому привыкли».