Деготь украинского Большого герба: «Корона»

Составление и блазонирование герба — это не школа скромности. Государственный герб — это знак суверенитета, который может и должен включать в себя все, включая исторические мифологемы государства. Хотя стоит всегда помнить, что в основе любого мифа лежит исторический факт и поэтому стоит «держать себя в руках». Дабы национальное тщеславие не превратило государственный герб в геральдическое посмешище.

Поэтому вопрос, а нужна ли корона в структуре Большого герба Украины, вопрос далеко не праздный. С аргументацией, подобной той, что предлагал украинский публицист-историк-мученик Олесь Бузина: «Идея с любой короной — хоть княжеской, хоть королевской, никак геральдически не оправданна. Современная Украина — не монархия, а республика… В Европе в бывших монархиях, ставших республиками, оставляя традиционные геральдические символы, убирали с них все императорско-королевские прибамбасы». Однако здесь Олесь был неправ. В гербах многих европейских республик — Австрии, Албании (правда там не «корона», а не менее священный для албанцев «шлем Скадербега»), Болгарии, Венгрии, Мальты, Сербии, Черногории — гербовые короны сохранились. И даже свободолюбивые поляки в 1990 году вернули корону Пястов на голову гербового Белого Орла. В монархиях, естественно, корона сохранилась на всех гербах.

Но это Европа, с ее многовековой геральдической историей. На Украине таковой нет. В этом есть определенный плюс: украинские герботворцы свободны в своих решениях. Даже если они будут из области мифологем.

Предложенные до настоящего времени версии Большого герба в качестве «короны» используют артефакты, известные как диадемы-«венцы» эпохи Древней Руси. Наиболее известны четыре таких венца: диадема из Преслава, Сахновская диадема, Киевская «диадема с Деисусом» и диадема из Иванки-при-Нитре (известная как «корона Константина Мономаха»). Эти венцы, византийской работы, состояли из скрепленных золотых пластин, украшенных изображениями, выполненными, в том числе, в технике перегородчатой эмали.

Они красивы и неизъяснимо притягательны, но на солидный геральдический символ они откровенно не тянут. Во-первых, это не «корона». Корона — это не составной набор пластин, а цельный металлический обруч как база многочисленных конструктивных элементов: шапок, дуг, зубцов, сфер, медальонов, сфер, крестов etc.

Во-вторых, подобные «диадемы-венцы» изначально интерпретировались как женские украшения. Что подтверждают их размеры: «корона Константина Мономаха» — это семь пластин, шириной 3,5 сантиметра. То есть длина окружности «короны» — 25 сантиметров. Так что, в лучшем случае это очень дорогой и аристократичный вариант женского головного убора, который со временем стал известен как «чильце», подвешенные к обручу маленькие металлические пластинки. Киевская диадема, собственно, это и есть «чильце». В худшем — как заколка для волос.

Третья версия еще более неудачна с точки зрения геральдики. Возможно обнаруженные «диадемы-венцы» были даже не головным украшением, а византийской «армиллой», военной наградой в виде браслета, носившегося на запястье или предплечье. И такую версию не стоит игнорировать. На трех ведущих пластинах «короны Мономаха» помещено изображение правящего Византией в 1042—1050 годах «трио» — императора Константина и императриц Феодоры и Зои, что позволяет предположить сакральное значение предмета. А любая награда всегда священна.

В любом случае, выбор будь то женского украшения, будь то наградного браслета в качестве «гербовой короны» трудно признать удачным.

В качестве таковой можно предложить исторически засвидетельствованную инсигнию — корону Даниила Галицкого. В 1253 году галицкий князь Даниил Романович принял от римского папы Иннокентия IV королевский титул, и до 1325 года его потомки носили титул «Короля Руси» («Rex Russiae»). Корона Даниила Галицкого, возможно, до начала ХХ века сохранилась как часть митры греко-католических Перемышльских епископов, и все ее реконструкции в своей основе имеют фотографии именно этой митры.

Такая корона — это уже куда более геральдический образ, но не очень удачный государственный символ: правителю православной (и тогда, и сейчас) страны она была пожалована католическим папой, да еще в эпоху гибели Русской Земли под копытами монгольской конницы.

Наиболее дерзким, самолюбивым и тщеславным, а в геральдике это совсем не грех, видится вариант применения, в качестве геральдической, короны византийских императоров — «СТЕММЫ». Да и определенные исторические основания для этого у Украины, есть, если она действительно видит себя наследницей Великого Княжества Киевского.

Известно, что около 988 года Великий князь Киевский Владимир Святославович буквально выкрутил руки константинопольским императорам Василию II и Константну VIII, но вырвал у них для себя в жены их сестру Анну Порфирогениту: то ли как плату за помощь в подавлении мятежа Варды Фоки, то ли как выкуп за освобождение крымского Херсонеса.

«Порфирогенита» (Багрянородная) — потому что Анна была законной дочерью императора, родившейся в особой пурпурной комнате византийского императорского дворца. Выше в иерархии европейских женщин того времени не было ничего. И князь Владимир, суда по всему, «по праву брака» посчитал себя равным византийским императорам. А почему бы и нет? Если бы в битвах пож Хризополем и Абидосам шеститысячный отряд русских секироносцев не разгромил Варду Фоку, то где бы они были, те Василий и Константин?

После принятия христианства в 988 году князь Владимир начал чеканить свои золотые («златники») и серебряные («сребреники») монеты. Золотой чекан — это уже само по себе свидетельство императорских амбиций князя. На рубеже тысячелетий золотые эмиссии проводили, по сути, только Византийская Империя (солиды, весом 4,2 — 4,6 грамм) и Арабский халифат (динары с первоначальным весом в 4,25 грамма). Варварская Европа в то время пользовалась серебром, а, пожалуй, единственный золотой чекан южноитальянских тари (0,9 грамма) можно рассматривать лишь как варварские подражания арабским рубаи, четверти динара. Там даже в качестве легенд на монетах использовались неразборчивые имитации арабского языка.

А тут, где-то в лесах Поднепровья, начинают чеканится полновесные золотые монеты весом 4,0−4,4 грамма, с пробой металла 916−958. Это соответствует нормам византийских солидов конца X — начала XI в., по образцу и подобию которых «здатники» Владимира и чеканились.

Но еще более многозначительной является не сама монета, а изображение на ней. На лицевой стороне изображен князь, вероятно всего сидящий, в плаще, скрепленном на груди, в правой руке крест на длинном древке, левая — прижата к груди. У левого плеча княжеский знак — трезубец. Вокруг круговая надпись, читается слева направо вокруг фигуры: ВЛАДИМИРЪ НА СТОЛЕ (или ВЛАДИМИРЪ А СЕ ЕГО ЗЛАТО). Вокруг точечный ободок.

Следует обратить внимание, что под фигурой князя показаны согнутые ноги, которые никак не коррелируются с легендой прототипа — византийского солида. Рискну предположить, что в этом монетном символе суть не в ногах, а в обуви. Одной из основных императорских инсигний в Византии были «кампагии» — императорская обувь пурпурного цвета. Предъявляя свою обувь на легенде монет, князь Владимир акцентировал на ней внимание, как на символе власти, равной императорской.

Второй интересный сюжет аверса златников — левая рука. На всех златниках она прижата к груди, как на многих императорских солидах.

На византийских монетах в руке императора «акакия» — мешочек с прахом, который владыка мира носил в руке в напоминание о бренности всего земного. Вчерашнего язычника Владимира можно простить за незнание тонкостей церемониала, но императорскую позу он уловил верно. И не постеснялся скопировать ее на своих монетах.

Но самое главное — головной убор. То, что исследователи, например, П.Г.Гайдуков, считали «шапкой с подвесками и крестом». Но, например, Анна Комнина, дочь императора Алексея Комнина (1081−1118) описывала «стемму», корону Империи, как украшенный жемчугом и камнями золотой обруч, на котором крепились две крестообразно расположенные золотые дужки с крестом посредине. Но самое главное: «она со всех сторон украшена жемчугом и драгоценными камнями, из которых одни лежат на ней, а другие свешены, потому что на висках справа и слева спускаются нитки жемчуга и камней и ударяются о щеки. Это-то и есть отличие собственно царской одежды».

На монетах зятьев Владимира, как и их предшественников и преемников, императоры изображались именно в такой стемме, что описана Анной Комниной в ее «Алексиаде». Именно такие, по-разному называемые подвески — «катасисты», «препендулии», «кремастарии», «энотии» — являлись ключевым неотъемлемым символом императорского достоинства.

За покушение на это достоинство и его символы обычно казнили без церемоний. Но Владимира в его днепровских лесах было «не достать», поэтому на монетах он смело изображал себя в, скорее всего, украшенном жемчугом обруче, увенчанным крестом (значит и дуги неизбежно были). Вдоль висков у него спускаются полвески-катасисты, с тремя то ли жемчужинами, то ли камнями на окончаниях.

То есть, Владимир изображен в стемме! В византийской императорской короне!!! И все чеканы монет Владимира (не только золотых, но и всех четырех типов серебряных), как и некоторые монеты его преемника, Великого князя Святополка (1015−1016 и 1018−1019) сохранят на аверсе именно эту легенду: Великий князь, в императорском одеянии и короне, в императорской позе восседает на престоле.

Притом следует понимать, что монеты князя Владимира не были средством платежа, как таковыми. Об этом свидетельствует их чрезвычайная редкость. Златников Владимира ныне известно только одиннадцать, а количество известных на 2012 год (последнее издание серьезного исследования по древнерусской нумизматике) сребреников киевских князей Владимира, Святополка и Ярослава составляет 344 экземпляра. Это примерно 1/1000 от всех нумизматических находок

Это практически ничто, в сравнении с арабскими дирхемами и западноевропейскими денариями, которые в Древней Руси и несли функцию звонкой монеты. В известном кладе у деревни Вяхмизь (около Старой Ладоги), найденном в 1934 году, было более 13 тысяч западноевропейских серебряных монет: денарии баварских, фризских, саксонских городов, а также английских, датских, шведских, норвежский королей и императоров Священной Римской Империи. А в Муромском кладе 1868 года в двух сосудах было найдено 11 077 целых монет и более 5,5 кг обрезков арабских дирхемов.

Кроме того, любая монета — это фиксация веса и состава металла в ней. А по этому критерию к золотым монетам Владимира претензий нет — все монеты примерно равного веса (4 — 4,4 грамма) и высокопробные — 916−958°. Это соответствует нормам византийских солидов конца X — начала XI века.

А вот сребреники киевских князей трудно даже назвать «монетами». В семидесятые годы в Эрмитаже был проведен анализ металла сребреников. Пробированию подверглась 141 монета Владимира разных типов. Выяснилось, что металл 99 из них (70,2%) практически не содержит серебра. У 24 монет (17,0%) проба составила 300−500°, у четырех (2,8%) — 600−720°, у пяти (3,6%) — 800−860°, у девяти (6,4%) — 875−960°.

А если монета не имеет своих фиксированных параметров, не чеканится регулярно и не используется как основное средство оплаты в государстве, то можно сделать один вывод — это не монета, а символ.

Что подтверждают и попытки датировок этих монет. Наиболее распространенным является мнение, что первый чекан монет Владимира (златники и сребреники так называемого 1-го типа) были приурочены к женитьбе Владимира в 989 г. на сестре византийских императоров Василия II и Константина VIII. Второй выпуск (II-IV типы сребреников) был произведен в самые последние годы княжения Владимира и поводом для новой эмиссии могли послужить торжества по случаю женитьбы Владимира, после смерти царицы Анны Порфирогениты в 1011 году, на дочери графа Куно, внучке германского императора Оттона Великого по материнской линии. И тогда эти монеты можно рассматривать как «наградные знаки», раздававшиеся народу во время торжеств. Приближенным — полновесные и высокопробные, остальным — поплоше. Ведь в наградных знаках важна не форма, а содержание.

Причем есть еще один интересный момент. Если на сребрениках Владимира 1-го топа на оборотной стороне (реверсе) монеты был изображен лик Христа Вседержителя, и это соответствовало канону византийских монет, то на более поздних чеканах он замещается родовым знаком Великого князя Владимира — Тризубом. То есть, свои претензии на императорские инсигнии князь уже считает своим родовым правом.

Поэтому монеты Владимира I и его преемника Святополка можно рассматривать не как средство платежа, а как политическую декларацию о его императорском достоинстве. Эта традиция «угасла» во время краткого правления Святополка. Свои ранние монеты он выпускал по образу и подобию владимировы: князь в стемме и кампагиях, восседающий на престоле. Однако ко второму правлению Святополка он стал «поскромнее»: на аверсе князя-императора заменил святой Петр. Ярослав Мудрый (1019 — 1054) окончательно отказался от императорских амбиций, размещая на монетах изображение своего небесного покровителя, святого Георгия.

Но, что бы то ни было, древнерусская нумизматика доказывает, что почти треть века (989−1016 годы) киевские князья были убеждены в своем родовом праве носить императорскую византийскую корону. И это право основывалось не на милости иностранного владыки (как в случае с короной Даниила Галицкого), а было завоевано по «праву меча и брака», самому уважаемому праву Средневековья.

Геральдика не располагает к скромности, скорее наоборот. Там презирают не бахвальство, а невежество. И если есть исторические основания на использование какого-либо компонента ornement extérieur de l'écu (декора геральдического щита), то почему бы его не использовать? Как, например, византийскую императорскую корону-стемму? Всяко это будет выглядеть весомее, чем женское головное украшение (а может просто наградной браслет?) или даже королевская корона, но жалованная римским папой.