В 2013 году китайское правительство представило политическую программу, в которой обещалось проведение реальных реформ экономики, перегруженной долгами и перекошенной под влиянием крупного сектора госпредприятий страны. Но Китай не стал воплощать эту программу в жизнь, а предпочёл уклониться от рисков, возникающих при переходе к рыночным отношениям (маркетизация). Страна вернулась к методам, которые ей известны лучше всего: государственный контроль над экономикой и создаваемое им подобие стабильности.
С 2017 года отслеживание экономической политики в Китае ведётся в рамках совместного проекта Института политики Азиатского общества и консалтинговой фирмы Rhodium Group — «Китайский мониторинг» (The China Dashboard). Анализируя объективные данные в десяти важнейших сферах экономики страны, мы выяснили, что на протяжении последних трёх лет китайские реформы были либо вялыми, либо вообще отсутствовали.
Неспособность китайского правительства выполнить своё обещание и сделать экономику более открытой подрывает доверие к нему. Кроме того, оно вызывает нарастающее глобальное недовольство, который сегодня чувствует Китай. Ещё до начала пандемии Covid-19 отсутствие реформ ослабляло экономические показатели Китая, страна стала слишком зависима от непрерывного роста долга, а её частный сектор терял оптимизм.
Теперь Китай оказался на перекрёстке. Из-за кризиса Covid-19 ВВП страны упал по итогам трёх первых месяцев года на 6,8% — это первое (официально признанное) квартальное снижение ВВП в китайской новейшей истории. Впервые за более чем 25 лет Китай не стал публиковать целевые цифры темпов роста экономики.
Кроме того, сегодня долг стал для Китая даже большей проблемой, чем в 2013 году, поэтому правительство не может прибегнуть к масштабному стимулированию экономики, как это делалось во время и после мирового финансового кризиса 2008 года. Наращивание долга лишь усугубит существующие риски в экономике, среди которых — пузырь на рынке недвижимости и раздутый банковский сектор, сидящий на горе сомнительных долгов (за минувшее десятилетие его кредитный портфель вырос в четыре раза).
На фоне всех этих трудностей правительство Китая вернуло тему реформ в повестку дня. 9 апреля оно опубликовало план по улучшению «рыночного распределения факторов производства». А затем, 18 мая, выпустило широкий манифест, в котором решения под лозунгом «Занятость прежде всего» объявляются частью традиционной бюджетной и монетарной политики. В этой новой программе реформ признаётся важность конкуренции и предлагается усилить защиту частных фирм, прав интеллектуальной собственности и бизнес-секретов. Правительство также высказалось в пользу укрепления механизмов рыночного ценообразования, формализации прав собственности и ограничения административного вмешательства в деятельность рынка.
Всё это очень хорошо. Но сможет ли мир поверить Китаю на этот раз? Правительство до сих пор не объяснило, почему не был реализован его план реформ 2013 года. Кроме того, новые обещания реформ были даны без особых деталей (а в них, как известно, прячется дьявол).
Тем временем иностранные компании сначала были шокированы изначальными ошибками Китая в сдерживании Covid-19, а теперь их всё больше тревожит нарастание китайско-американской напряжённости, поэтому они стремятся диверсифицировать свои инвестиции, направляя их в другие страны. Между тем, частные китайские компании стали придерживать новые капитальные расходы. Если все эти бизнес-сдвиги продолжатся, тогда возможности Китая в процессе восстановления экономики после кризиса окажутся ограничены.
Кроме того, экономические проблемы Китая усугубляются его недавним решением навязать Гонконгу новый закон о безопасности. Судя по всему, правительство готово смириться с высокими экономическим издержками и всплеском иностранного возмущения, стараясь добиться большего подчинения Гонконга. Но если Гонконг вновь скатится к насилию, а Китай ответит на это экстремальными репрессиями в соответствии с новым законом, тогда у иностранных компаний будет ещё меньше стимулов оставаться в стране, что ещё сильнее омрачит перспективы китайской экономики.
Критически важными будут предстоящие месяцы. Если Китай хочет доказать, что его намерения реформ на этот раз серьёзны, он мог бы приватизировать или раздробить некоторые из госпредприятий. Он мог бы отменить сохраняющиеся требования к совместным предприятиям. Он мог бы ослабить ограничения на размеры иностранных долей в компаниях, открыв более широкий спектр отраслей для прямых иностранных инвестиций. Евросоюз уже давит на Китай, добиваясь осуществления некоторых из этих изменений на ведущихся сейчас переговорах о всеобъемлющем двустороннем инвестиционном соглашении. Во второй половине этого года мы узнаем, готов ли Китай взять на себя риски подлинных реформ.
Впрочем, даже если Китай действительно совершит либеральный разворот в экономике, трудно представить, как он сумеет справиться с «усталостью от обещаний», которую уже чувствуют международные экономические партнёры страны. Официальные лица во многих странах с рыночной экономикой будут настаивать на том, чтобы Китай активней адаптировался к международным рыночным нормам, а не ожидал, что другие страны начнут адаптировать к его экономической системе под руководством партии. Значимые экономические реформы внутри Китая станут ключом к выравниванию глобального игрового поля и помогут предотвратить массовый исход иностранных игроков.
Covid-19 — это самое серьёзное за несколько десятилетий экономическое испытание для Китая. Но у руководства страны есть луч надежды: этот кризис даёт им возможность переориентировать экономику на устойчивый долгосрочный рост с помощью рыночных реформ. Поймёт ли председатель КНР Си Цзиньпин эти реалии, и воспользуется ли он этим моментом? Или же он начнёт ещё активней использовать провальные подходы, наблюдавшиеся после 2013 года, когда многими из обещанных реформ было решено пожертвовать из-за страха нестабильности и перемен, связанных с этими реформами?