Фотограф Сергей Коляскин: "Если спрашивать у людей разрешения, хорошей фотографии не получится"

В 11 лет Сережа Коляскин решил, что станет снимать кино о природе, но папа уговорил сына сначала пойти в фотошколу и даже купил ему первый "Зенит". Спустя 20 лет Сергей уже и сам отец, а еще именитый фотограф, сотрудничавший с изданиями США, Великобритании, Аргентины, Франции и Италии и получивший немало российских и международных наград. "Хорошие новости" позвали Коляскина в гости после его возвращения с Кубы. За чашкой чая мы "пытали" его: правда, что "этики фотографа" не существует? Расскажи, как кубинцы без Фиделя? Canon или Nikon в конце концов? Сергей, для понимания — ты какой фотограф: репортажник, портретист, пейзажник…? — Ох, нам часто говорят старшие фотографы, что нужно определиться с жанром и в нем работать. Но у меня определиться не получается. Я люблю работать с моделями, то есть, делать постановочное, студийное фото. Нравится пейзажная съемка, документальная. В целом, я считаю, самой ценной все-таки документальную фотографию, потому что все остальное повторить можно, а документальный кадр — нет. Правда, что фотографы нередко из всех своих работ любят лишь одну-две? У тебя так? — Да, я по-настоящему люблю четыре своих работы. Это гуси, "Философия свободы", потом "Последний герой" с ветераном, "Человек и его жизнь" и "Путешествие по лужам" с детьми. Все они — практически случайны. Самое интересное — это, когда ты не ожидаешь, что сейчас сделаешь удачный снимок. Так получаются самые лучшие фотографии: идешь мимо и видишь, что что-то происходит, что силы и обстоятельства сейчас сошлись так, что ты видишь кадр. Сделать его на долю секунды позже или раньше — скорее всего, значит потерять момент. Кроме того, эти фотографии имеют скрытый философский смысл. В них я смог подняться над реальностью и создать образ, идею, а потом и показать ее. То есть фотография получилась многослойная. На "гусях" объясню. Первый слой — гуси гуляют. Второй слой — взаимоотношения между ними: одни на улице, другие за забором, плюс понятия "свободы" и "несвободы". Третий смысл — есть ли свобода вообще как таковая, ведь если приглядеться, то по небу тоже летят гуси — и они тоже не совсем свободны, ведь ими управляют инстинкты, они вынуждены улетать и возвращаться. С гусями разобрались. А что насчет людей? Вот идешь ты по улице, видишь — "сошлись все силы", достаешь камеру и снимаешь. В кадр попадают люди. Как с этической точки зрения фотограф должен себя вести? Спрашивать разрешения или нет? — Я так скажу: если спрашивать разрешения, то никогда не будет хороших фотографий. Жанровая фотография умрет, если сначала думать о разрешениях на фото, а потом о кадрах. Эмоцию или соотношение действий, которые происходят в конкретный момент, ты не получишь, если сначала пойдешь спрашивать, можно ли сфотографировать. Поезд уедет, человек отвернется или начнет позировать, смущаться, облако перекроет солнце, мы потеряем время и упустим момент. И все-таки, есть какие-то негласные законы, какие-то нормы приличия, которые должен соблюдать фотограф? — Конечно, есть этический кодекс фотографов-репортеров. Но главные ориентиры — внутри фотографа. Что он считает этичным? Неприличным? Уместным? Неприемлемым? Может ли он снимать человека в беде? Плачущего ребенка? Эти вопросы очень часто поднимаются среди тех же военных фотографов. Я думаю, что если ты снимаешь человека в беде, то ты после этого должен ему обязательно помочь. Был известный случай, фото получило World Press Photo и Пулитцеровскую премию — главные мировые награды. На фото маленький худой негритенок мальчик ползет по пустыне, а неподалеку сидит гриф и ждет, когда ребенок умрет. Американский фотограф подошел, сфотографировал мальчика, сел в джип и уехал. Когда он получил высшие награды, возникли вопросы — что было после этого снимка, что ты сделал, как ты помог ребенку. Фотограф отвечал, мол, я не знаю, я просто уехал. В итоге был большой скандал, и фотограф повесился через месяц после Пулитцера. Не смог жить с таким грузом. Случай жуткий. Можешь привести пример противоположный, чтобы как-то снять напряжение? — Да, моя хорошая знакомая — фотограф Виктория Ивлева — была единственным российским фотографом в Руанде во время войны. Она рассказывала, как поразилась, оказавшись там, равнодушию коллег. Все фотографы "расстреливали" в упор пострадавших: снимали корчившихся людей, которые только что подорвались на минах, например. Виктория поснимала около трех часов, а потом взяла в аренду грузовик и стала собирать и развозить раненных по лагерям для пострадавших. Этим она в Руанде занималась две недели. Она успела и материал собрать, и оказать помощь людям, спасти жизни. В Ивлевой много жизнелюбия, и я считаю, что человек должен любить людей, фотограф должен любить людей. А что лично до тебя? Бывали случаи внутренней борьбы, конфликта? — Да, особенно, когда речь идет о том, чтобы снимать детей или стариков. В той же Гаване — я сейчас вернулся с Кубы — я часто себя спрашивал: снимать человека или не снимать, с какой стороны и так далее. Старался снимать больше документальных кадров. Самый частый вопрос, который возникает у меня, это, как правило, "нужен ли этот кадр вообще". А самый большой конфликт у меня был, когда умер мой учитель Юрий Русланович Катаев, и я снимал на его похоронах. Там многие снимали — многие присутствующие были фотографами как раз. Но эти документальные кадры я ни в какую хронику не включил, просто оставил у себя. Ты не так давно в составе российской сборной команды фотографов взял Кубок Мира по фотоискусству, да и вообще у тебя в копилке немало наград. Скажи, российская фотография отличается от западной? Можно по фото определить происхождение автора? — Хм, ну вообще, российская фотография несколько отличается от международной, от общих трендов. В Европе, например, многие любят обрабатывать снимки, и в международных конкурсах ты не увидишь много смысла в фотографиях. В World Press Photo, например, вообще тренд — чем больше кровищи, тем лучше. Если говорить о принципиальном различии "нас" от "них", то у нас больше философских, концептуальных фотографий, больше сложной работы. У них такие работы тоже есть, но в основном, какой-то бредовый псевдоконцептуализм. У нас же преобладает образность. Ты счастливый муж красавицы Эльвиры и отец годовалой Ники. Эльвира часто тебе позирует? Берет ли дочь пример с мамы? — Дочь все больше пока просто ручками в объектив лезет (смеется), ей надо все потрогать. А жена да, одна из главных моделей. Я снимал жену обнаженную, во время беременности. Это фото было представлено на выставке. Смело… — Да вы знаете, когда посторонние люди смотрят фото, это как раз не смущает. Больше волнения вызывает оценка знакомых и родных. Поэтому обнаженные работы я отправляю на зарубежные конкурсы, чтобы у нас это не светилось. Чуть выше ты сказал о Кубе — эту поездку ты выиграл во всероссийском фото-конкурсе. Расскажи о своем трипе, наверняка, там было, что поснимать. — Я ездил с друзьями-фотографами. Да, у нас получился 15-дневный интенсив: снимали, гуляли. Гавану вдоль и поперек исходил, плюс побывали на карибском море, на Атлантическом океане. Когда я снимал в Индии, там люди с радостью позировали, улыбались, говорили — сними меня. На Кубе такого нет. Многие не хотели фотографироваться, а многие просили денег за фотографию. Их, я думаю, развратило обилие туристов. Куба сейчас находится в переходном моменте: они сейчас активно начали опять работать с американцами, у них там "железный занавес" потихоньку падает, туда валом идут новые автомобили, телефоны, ноутбуки. И я хотел застать эту перестройку, пока у них там еще ездят старые машины, когда коммунисты занимаются колхозами, которых уже и не будет лет через пять. Совсем недавно там еще не было водопровода, только-только начали его прокладывать. Там невероятно много разрушенных или полуразрушенных зданий. И потому что они долгое время жили за счет СССР, многие сейчас там считают, что Союз их кинул, когда распался. То есть и к Фиделю там не осталось хорошего отношения? — Осталось, но мало. Один мой друг, который был с нами, ходил в футболке с Че Геварой. В него многие местные тыкали пальцем, смеялись. Так что Куба, я сделал вывод, готова к переменам. Но по какому пути они пойдут — это еще большой вопрос. Будет ли у них переворот, как у нас в 90-е, когда мы переходили к рыночной системе или это будет "мягкий” переход, как в Китае. Посмотрим. Расскажешь какой-нибудь забавный случай из кубинских приключений? — Да, можно. Он произошел с моим другом. Его к себе заманивали проститутки. У друга была идея снимать интерьеры, помещения, заходить к кубинцам в дома. С этим, кстати, не было никаких проблем, потому что многие местные с радостью сами звали внутрь. И вот он пошел за одним местным мужичком, ходил по его дому, рассматривал комнатки, и тут раз, дядька открывает дверь, а за ней девушка. Мой друг зашел, поснимал ее, поснимал мужичка, и девчонка ему говорит, мол, пошли за мной. Потащила его по узким темным коридорам, привела в какую-то комнату и давай приставать. Он такого гостеприимства вообще не ожидал — сбежал от нее со словами "ноу, ноу секс" и рассказывал, что девчонка искренне недоумевала, почему он не ответил ей взаимностью. Кстати, этому другу вообще везло на Кубе. Он снимал очень полную женщину и она его тоже позвала в дом. И друг рассказывал, что как только они зашли, она сразу завалилась на кровать и стала его манить к себе. Он сфотографировал ее и ушел (смеется). Ты уже опубликовал в соцсетях часть фотографий с Кубы, и когда просматриваешь этот твой "Кубинский дневник", невольно начинаешь слышать ритмичную музыку… А какую музыку слушаешь ты сам, когда, например, работаешь? — Обрабатываю фотографии я в основном под рок-композиции. Дельфин мне нравится, Найк Борзов — под его музыку я обработал свои лучшие фотографии. Было бы интересно, кстати, поснимать Найка Борзова. Да, и еще Илона Маска и Стивена Хокинга. Перельмана, Бэнкси и Далай Ламу еще снял бы с радостью. Раз о мечтах, то давай и о планах. Куда держишь путь, где хочешь поработать в ближайшее время? — Хочу поснимать Камчатку, но не знаю, в ближайшее ли время удастся. И Исландию, там классные места. Скажи, Сергей, бытует мнение, что фотографией семью не прокормишь. Чем ты зарабатываешь? — Как ни странно, фотографией и зарабатываю. Какие-то деньги удается получить в качестве призов на различных конкурсах. Документалки приносят деньги с выставок, публикаций. Я работаю, к примеру, с крупным агентством, которое, в свою очередь, работает на 20 стран мира. Мои работы публиковались в США, Великобритании, Франции, Италии, Аргентине. А свадьбы снимаешь? Не считаешь это зазорным? — Свадьбы снимаю и нет, не считаю, это чем-то таким. Мне нравится снимать свадьбы, потому что это яркие эмоции всегда. Многие говорят, что на свадьбах скучно и все одно и то же. Я так не считаю. Скучные фото получаются, когда человеку скучно работать. А у меня есть такие снимки со свадеб, которые не стыдно выставить где-нибудь. Свадьба это всегда курьезы, слезы, это целый спектр эмоций и чувств. Кстати, я недавно снимал казахскую свадьбу — вот где веселье! Ты чуть раньше сравнил Кубу с Индией. Подробно не будем расспрашивать, но и не спросить не можем — какое самое яркое впечатление от съемок и вообще пребывания в Индии у тебя осталось? — Мы были в Варанаси — это самый древний город в Индии, там жизнь бурлит 4000 лет. И там есть шиваитский храм, в котором живет и настоятель храма Винат Пури. Он очень интересный человек, приютил нас. Это, наверное, единственный индус, который от нас ничего не хотел. Все они нас с женой вечно пытались схватить за руки, что-то дать, что-то взять, ужас. Так вот он нас усадил, попросил послушников, чтобы принесли нам воды. Я вижу, они наливают воду и говорю Эльвире, мол, ты не пей эту воду, они ее поди с Ганга наливают. Сидим, едим и настоятель спрашивает, почему мы не пьем. Мы смутились, стали говорить, что мы не хотим, он все понял и говорит "вы не бойтесь, я в прошлом инженер насосов, у меня здесь артезианская скважина с чистой водой". Позже мы узнали, что к нему со всех сторон приходят набирать воду. У меня тогда порвались шаблоны. Вернемся к фотографии. Есть какие-то советы или приемы, которые помогут начинающему фотографу прокачаться? — Все в голове, на самом деле. Одна моя знакомая — искусствовед — как-то сказала, что фотограф должен быть хорошо образованным. И это правильно, потому что если ты о чем-то хочешь сказать людям, ты сам должен это знать, должен быть подкован в искусстве: в скульптуре, в живописи. На меня та же музыка, кино и книги влияют так сильно порой, что меняется характер моих работ. Поэтому, если вы решили стать фотографом — читайте как можно больше. Это может быть и научная, и художественная литература. И ходите на выставки, ходите в музеи. А параллельно начните изучать терминологию, аппаратуру, запишитесь в фотошколу. Существует какой-то возрастной ценз, после которого человеку уже не стать профессиональным фотографом? — Думаю, что нет. Некоторые мои знакомые связались с фотографией после 45 лет, прошли какие-то базовые школы, взяли камеры, стали снимать, и через год-два-три завоевали мировую известность. Игорь Амелькович, например, выдающийся челябинский фотограф. Он за три года собрал, кажется, все мировые награды, какие только можно было. Наверное, его успех был связан с тем, что он подошел к фотографии, имея довольно приличный жизненный опыт и четкое понимание, что он хочет рассказать. И последний вопрос. Canon или Nikon? — Sony. Я чем в жизни только не пользовался: Canon, Nikon, Sony, "лейка", "Олимпус", практически всеми видами камер, и главная идея, которую вынес 1 принципиальной разницы, на что снимать, нет. Сейчас у меня в ходу в основном Sony. Но это не значит, что я через год не возьму в руки другую камеру.