В Вашингтоне завершил работу Всемирный саммит в защиту гонимых христиан. Название предполагает, что событие было религиозным – но у него есть и весьма существенное политическое измерение, крайне важное для отношений России и США. Религиозные и политические лидеры из Америки, России и многих других стран собрались вместе, чтобы обсудить масштабную волну гонений на христиан – особенно на Ближнем Востоке. Инициатором саммита выступил известный протестантский лидер Франклин Грэм, сын знаменитого проповедника Билли Грэма. Если бы в протестантской Америке мы пытались найти фигуру, в какой-то мере аналогичную Патриарху, то это был бы именно он. В организации и работе саммита принял живейшее участие вице-президент США Майк Пенс, который характеризует себя как «христианина, консерватора и республиканца – и именно в такой последовательности». Со своим ревностным христианством и глубоким консерватизмом Пенс вызывает резкую враждебность у либералов, которые высмеивают его по любому поводу, пытаясь выставить отсталым и ограниченным религиозным фанатиком. Русская Православная Церковь была представлена на саммите делегацией во главе с митрополитом Волоколамским Иларионом, который встречался с Пенсом и, по итогам встречи, выразил оптимизм в отношении перспектив российско-американских отношений. Почему это так важно? По целому ряду причин. Отношения между странами выстраиваются на разных уровнях, в их созидании принимают участие не только профессиональные политики и дипломаты, но и люди разных профессий – деятели науки или спорта, представители деловых или культурных кругов. Особая роль принадлежит религиозным лидерам, которые представляют значительные группы верующих, и, в то же время, не связаны условиями государственной службы. Защита христиан может стать тем общим делом, которое послужит сближению США и России (фото: twitter.com/VP) Франклин Грэм, который посещал Москву и встречался с Владимиром Путиным – пример неофициального посла, авторитетного и уважаемого деятеля, который может выполнять важную миссию в отношениях между странами именно потому, что не обладает официальным государственным статусом. Подобно этому православная делегация во главе с Митрополитом Илларионом несла очень важное служение по преодолению недоверия и налаживанию отношений. Еще недавно США, как и Запад в целом, придерживались в отношении гонений на христиан того, что можно было бы назвать «политикой наименьшего реагирования». Изредка от американских и европейских политиков можно было услышать о том, что христиан Ближнего Востока преследуют, и это, вообще говоря, нехорошо, но это было так редко и настолько вяло, как будто политиков принуждали к чему-то крайне для них неприятному. Обычно либеральные медиа предпочитали замалчивать положение христиан в регионе, а политики – вести себя так, будто их не существует. В официальной картине мира для них не было места. Лидеры западного мира – и западная пресса – постоянно повторяли мантру «Асад должен уйти», России ставилось (и ставится) в великое преступление то, что она оказывает ему поддержку. Довод «падение режима Асада приведет к резне сирийских христиан» не мог быть услышан – потому, что в либеральной картине мира никаких гонимых христиан нет. Есть «кровавый мясник Асад», есть «борцы за свободу», которые его пытаются свергнуть. В этом отношении речь Майка Пенса на саммите знаменует весьма заметный консервативный поворот. Он прямо говорит о геноциде, которому подвергаются христиане в Ираке и Сирии, и говорит, со стороны кого – исламских экстремистов, и обещает приложить усилия (и не только молитвенные) к их защите. Пенс горячо подчеркивает свою приверженность принципу свободы вероисповедания: «Как показывает история, преследование одной веры есть, в конечном итоге, преследование всех вер» Защита христиан может стать тем общим делом, которое послужит сближению США и России – по крайней мере, сближению России и американских консерваторов. Конечно, не стоит проявлять безудержного оптимизма – различные, иногда конфликтующие интересы двух держав никуда не исчезнут из-за этого консервативного поворота. Консерваторы США никоим образом не являются про-русскими – они являются исключительно про-американскими. Но у нас меньше причин для конфликта с ними, чем с либералами. Глобальные либералы видят свою цель в том, чтобы, используя политические, экономические или военные ресурсы США, навязать всем свои представления о прекрасном – как следовало из слов Байдена, Керри, Хиллари Клинтон, и других, либеральная программа продвижения сексуальных перверсий была, в их глазах, обязательной не только для США, но и для всего мира. Для либералов Россия – не просто другая держава со своими интересами, которые могут конфликтовать с интересами США, а идеологический противник. Путину приписывается (обоснованно или нет) поддержка консервативных сил по всему западному миру, страшно раздражающим фактором является закон о запрете гей-пропаганды, либеральная пресса постоянно рассказывает о том, как в России обижают геев. Либеральная русофобия достигла ультразвуковых тонов в связи с тем, что проигравшим демократам показалось удобным обвинять Трампа (и людей из его ближайшего окружения) в том, что они русские диверсанты. С американскими консерваторами у нас такого идеологического противостояния нет. И диалог с ними – это, безусловно, шанс России быть услышанной, договориться на основе общих целей и интересов. Однако даже осторожные тенденции к сближению находят своих резких критиков, которые отказываются видеть в России защитницу гонимых христиан или принципа свободы совести. К сожалению, им есть за что уцепиться – после принятия «поправок Яровой», в нашей стране наметилась тенденция к сворачиванию свободы вероисповедания. Конечно, западная публика часто получает информацию о происходящем в России в преувеличенном и драматизированном виде. Многие газеты писали о том, что неправославная миссия в России вообще запрещена. Конечно, это не так - поправки Яровой не запрещают миссию как таковую, а только вводят некоторые дополнительные требования. Однако, иногда из-за чрезмерного рвения правоохранителей на местах, иногда из-за юридической неподготовленности верующих, протестанты сталкиваются с определенными проблемами. Сами поправки воспринимаются как сигнал о том, что государство недружественно относится к протестантам, и местным властям именно из этого следует исходить. Запрет «Свидетелей Иеговы» также сильно укрепил представление о России как о государстве, не признающем принцип свободы совести, каковой принцип не знает исключений для каких-то особенно еретических еретиков. Преступления против религиозных меньшинств – нападения или поджоги молитвенных домов, могут быть чистой уголовщиной и должным образом пресекаться со стороны государства, но на фоне «поправок Яровой», извне они воспринимаются как свидетельства общего неблагополучия со свободой совести. Там, где в лице русских протестантов мы могли бы иметь послов доброй воли, которые помогали бы нам наводить мосты через их влиятельных американских единоверцев, мы рискуем получить жалобщиков – причем, увы, их жалобы будут вполне обоснованы. Но у самой дипломатии религиозных лидеров – огромный потенциал, и у есть все основания надеяться, что он будет способствовать улучшению российско-американских отношений. Сергей Худиев