Неизбежное в США: Белые христиане уходят в резервацию

Что нам даст изучение религиозных движений вместо разбора социально-экономических отношений? Даст много, ибо идеологические системы — не что иное, как индикатор глубинных процессов — экономических, социальных и этногенетических… пена на воде, но по пене мы определяем глубину реки и скорость течения. Лев Гумилев За Дональда Трампа проголосовал 81% белых религиозных избирателей. Религиозный Майк Пенс, который придумал закон о свободе вероисповедания в штате Индиана (разрешающий хозяевам заведений игнорировать посетителей-геев), стал его вице-президентом. Нейл Горсуч — судья, сочувствующий религиозным сторонам, скорее всего, будет назначен в Верховный суд (и там возобладает консервативное большинство). Республиканцы занимают обе палаты Конгресса и сильны по всей стране. В настоящее время консервативные христиане оказывают большое влияние на американскую политику, чем за последние десятилетия. И все же, мыслитель Род Дреер в ужасе. «Не обманывайтесь», — говорит он собратьям-христианам в своей новой книге «Выход Бенедикта». «Победа Дональда Трампа в лучшем случае дала нам немного больше времени, чтобы подготовиться к неизбежному». Еще в 1990-х менее чем 1 из 10 американцев говорили, что не принадлежат к какой-либо конфессии. Сейчас эта цифра — 23%. И хотя две трети взрослых белых американцев по-прежнему идентифицируют себя с христианством, если мы посмотрим на молодежь (на тех, кому не более тридцати), лишь 29% из них идентифицирует себя с христианством. Выборы 2012-ого года (Мит Ромни против Барака Обамы) впервые показали, как быстро может сократиться влияние белых христиан. Дреер считает, что последние несколько лет только подтверждают культурный сдвиг в отношении консервативных христианских верований, особенно в связи с легализацией однополых браков. «Христиане, придерживающиеся библейского учения о сексе и браке, имеют такой же статус в культуре (и все чаще по закону), как и расисты», — пишет он. Он предсказывает, что их положение станет еще более беспросветным с потерей рабочих мест, издевательствами в школах и на улицах. Это, по словам Дреера, «неизбежная» судьба, к которой должны готовиться американские христиане. Возможно, было время, когда христианские мыслители, такие как Дреер, готовились к борьбе за культурный и политический контроль. Однако теперь Дреер считает это занятие бесполезным. «Может, лучший способ бороться с наводнением — это … прекратить борьбу с наводнениями?» — спрашивает он. «Вместо того, чтобы тратить энергию и ресурсы на борьбу с неизбежными политическими баталиями, мы должны работать над созданием сообществ, институтов и сетей сопротивления, которые могут перехитрить, пережить и в конечном итоге преодолеть оккупацию». Этот стратегический выход из общественной жизни является тем, что он называет «Бенедиктинский выход» [Benedict Option — идея получившая свое название от Святого Бенедикта Нурсийского, священника шестого века, который создал сеть монастырей в горах Италии и вдохновил целое поколение монахов искать жизни в тихом размышлении и молитве]. Предложение Дреера — это радикальный отказ от связей между христианством и типичными формами власти: от республиканской политики до ведомого рынком процветания. Вместо этого, говорит Дреер, христиане должны придерживаться плюрализма, укрепляя свое сообщество и веру, как одну из множества субкультур в Соединенных Штатах. Но этого не так просто будет достичь. Консервативное христианство больше не устанавливает нормы в американской культуре, и переход от позиции господства к позиции сосуществования потребует переосмысления, особенно для людей, которые верят в евангельские идеалы. Даже если это произойдет, возникнут проблемы на границах субкультур. Не ясно, есть ли у Дреера четкое видение того, как христиане должны взаимодействовать с теми, с кем они не согласны, особенно с представителями ЛГБТ-общины, которых они обвиняют в том, что те вытеснили их из основной культуры. Вариант Бенедикта — это не новое предложение. Дреер говорит об этой идее примерно лет десять, опираясь на аргумент ученого Аласдера Макинтайра о том, что «полноценное участие в обществе мейнстрима невозможно для тех, кто хочет жить жизнью традиционной добродетели… Американцы среднего класса стали полагаться на комфорт… Но это путь духовной смерти». Дреер не предлагает всем христианам жить в нищете и уединении. «Мы не призваны быть монахами. Монахи — это монахи», — говорит он в интервью изданию TheAtlantic. «Нам нужно отступить от мира… в наши собственные институты и сообщества». Хотя некоторые и видят в этом отказ от культуры, Дреер говорит, что Вариант Бенедикта — не значит закрыться в бункере и ждать окончания времен. Речь идет о том, чтобы «выстраивать себя духовно, чтобы мы могли выйти в мир и быть теми, какими нас просил быть Христос». Первый шаг, говорит он, — признать, что политика нас не спасет. Хотя многие христиане искали защитников в Республиканской партии и в Трампе, Дреер скептически относится к этой модели. «Ни одна из партийных программ не соответствует христианской истине», — утверждает он. Вместо того, чтобы искать чиновников, которые бы их представляли, христиане должны делать это сами. Это означает вовлечение: «объединяйтесь с вашими соседями», пишет он, или «присоединяйтесь к пожарной службе». Да, это требует «отхода от культуры», включая отключение смартфонов и просмотр только тех фильмов и телевидения, которые созвучны с христианскими ценностями. Это означает повернуть свою деятельность в сторону более богатой общинной жизни. «Учитывая то, насколько американцы стали полагаться на комфорт, свободу и стабильность, христиан будут сильно искушать сделать что-нибудь, чтобы удержать то, что у них уже есть», — пишет он. Акцент на провинциализме у Дреера распространяется на почитание самой жизни. Он говорит, что молитва должна руководить ритмами дня и недели. Христиане должны рассматривать церковь как возможность строить общины и общаться, а не просто молиться по отдельности. Он говорит, что даже жизнь в непосредственной близости от церкви уже может помочь. Когда православный приход самого Дреера в небольшом городке Луизианы был закрыт, его семья переехала. «Мы знали, что нет иного способа правильно исповедовать свою веру, пока мы живем так далеко от церкви», — пишет он. Прежде всего, Дреер выступает за создание собственных институтов. Он поощряет своих читателей забирать детей из государственных школ и зачислять их в «классические христианские школы», восхваляя модель частично разработанную Институтом CiRCE [Центр независимых исследований по классическому образованию] в Северной Каролине. Такие учебные планы, которые могут использоваться учителями или родителями на дому или в церкви, охватывают канонические западные тексты наряду с Библией. Дреер предлагает более надежную и устойчивую христианскую систему высшего образования. На данный момент многие студенты уже создали в своих университетских городках сообщества, где они могут жить в соответствии с их собственным пониманием Библии. Как отмечает Дреер, такая практика уже используется другими религиозными общинами. «У нас, христиан, есть чему поучиться у современных ортодоксальных евреев», — сказал он в интервью Atlantic. Многие из предложений Дреера, похоже, вторят правоверной еврейской жизни, включая ежедневные молитвы, ограничения на диету и работу, а также обширные образовательные сети. «Им пришлось жить по устоям, которые сильно противоречат культуре американской жизни, но укоренены в общине и древних традициях», — говорит он. «И все же им это удается».На долю ортодоксов приходится 3% всех американских евреев, или примерно 0,6% американцев. Консервативных христиан, которых описывает Дреер, все же намного больше. Он говорит, что христиане должны быть готовы жить как религиозные меньшинства. Но евреи действуют как контркультурная маргинальная группа, такими они были в течение двух тысячелетий — беспомощными, небольшими по численности, не в ладах с культурами тех стран, где жили. А американские консерваторы, к которым обращается Дреер, покидают сильные позиции — после того, как на протяжении многих лет диктовали юридические и культурные условия жизни нехристианам. Дреер принимает этот факт мирно. Его работа — во многом — крикотчаяния. Он говорит о христианстве в апокалипсических терминах: «сексуальная революция низложила ослабленное христианство, как остготы низложили несчастного последнего императора Западной Римской империи в V веке», и «самая большая опасность для христиан на Западе исходит от самого либерального светского порядка». Он предсказывает ужасные сценарии для христиан в Америке: «Мы находимся на грани исчезновения целых областей в коммерческой и профессиональной жизни, которые находятся за пределами жизни верующих…», и скорее всего даже сгущает краски, говоря, что молодые христиане, мечтающие стать врачами или юристами, могут уже отказаться от этой мечты. Самое главное, пишет он с негодованием, что в основном все это сделано для тех, кто идентифицирует себя с ЛГБТ, — для людей, которые, как он считает, и вытолкнули христиан из общественной сферы. «Мы находимся на обратной стороне сексуальной революции, которая была не чем иным, как катастрофой для христианства… Она пробила сердцевину библейского учения о сексе и человеческой личности, разрушила фундаментальную христианскую концепцию общества, семьи и природы людей. Мира между христианством и сексуальной революцией нет и быть не может, потому что они радикально противоположны. По мере продвижения сексуальной революции христианство отступает ‑ и это происходит быстрее, чем большинство людей считало возможным. Это имело далеко идущие последствия во всех сферах жизни. «В профессиональном мире догма о сексуальном разнообразии распространена очень широко», — пишет он. Производственные компании пытаются продемонстрировать широту взглядов и прогресс. В будущем «все, кто работает в крупной корпорации, будут проходить учебный марш-бросок по разнообразию и вовлечению… и столкнутся с необходимостью не просто терпеть ЛГБТ-сотрудников, но и торжественно заявлять об их сексуальной идентичности». Что касается политики и культуры, «мы на современном Западе находимся под руководством варваров, хотя мы этого и не признаем», — пишет он. «Наши ученые, наши судьи, наши принцы и наши книжники — они, каждый на своем месте, разрушают веру, семью, половую принадлежность, даже то, что значит быть человеком». И в образовательном мире «государственные школы находятся на переднем крае новейших и наихудших тенденций в массовой культуре», — пишет он. «Под давлением со стороны федерального правительства и активистов ЛГБТ многие школьные системы теперь приветствуют трансгендерность». Он цитирует множество родителей, чьи дети приходят домой уже исповедуя бисексуальность, «лепеча, что половая принадлежность насаждается обществом и твердят о природной двойственности человека». «Немногие родители обладают присутствием ума и силой характера, чтобы сделать то, что необходимо для защиты своих детей от беспорядочной сексуальности, исходящей от господствующей американской молодежной культуры», — пишет он. Ничто в этом языке, конечно, не говорит о том, что Дреер готов терпеть рядом людей с иными взглядами… Его язык пренебрежителен и насмешлив, он откровенно высмеивает такие конспиративные термины, как «повестка дня ЛГБТ». Порой создается впечатление, что цель «Варианта Бенедикта"не столько в том, чтобы сбежать от геев, сколько в утверждении принципов христианства, а книга намекает на то, что даже близость к ЛГБТ-представителям представляет угрозу для христианских детей и семей. В этойсвязи встает вопрос, о котором Дреер не упоминает: как христиане должны общаться с людьми отличными от них? Конечно, консервативным христианам не удастся полностью избежать всех аспектов мейнстримной культуры, включая ЛГБТ. Фактически, многие из этих людей, как и сам Дреер, выросли в христианских семьях и могут почувствовать культурную бездомность. И как христиане должны общаться с людьми, отличными от них, включая тех, кто чувствует себя оскорбленным церковью и ее учениями? Дреер довольно чётко доносит и такую мысль: «Сердитая горячность, с которой многие гей-активисты осуждают христианство, коренится отчасти в культурной памяти отторжения и ненависти со стороны церкви», — пишет он. «Христианам нужно признать прошлое в этом отношении и покаяться». Однако он не пытается ответить на более широкий вопрос: как христиане смогут жить как один народ с остальной Америкой, не научившись уважать тех, кто бросает вызов их убеждениям? Нетрудно понять разочарование и потерю ориентации на местностии у тех, и у других, учитывая тектоническийпо масштабам культурный сдвиг, произошедший в Америке. «Для многих в Соединенных Штатах сексуальность сильно переплелась с идентичностью», — замечает Дреер в интервью. Действительно, это уже можно сравнить с расовой принадлежностью: люди, которые рассматривают сексуальность как факт своей идентичности, могут приравнять убеждения Дреерак расизму. «Как христианин, — говорит Дреер, — я не считаю свою сексуальность определяющей частью своего я». Он предпочитает подходить с другой стороны — со стороны, которая, к сожалению, больше не соответствует американскому способу мышления — со стороны культурной идентичности. Страх, пронизывающий его повествование, — это тревожное ожидание будущего, в котором все меньше и меньше общественных пространств будут открыты для таких людей, как он. «Тем не менее, Дреер вызывает страх у ЛГБТ-представителей, которые вспоминают дни, когда консервативные христиане доминировали в американской жизни. Им «Вариант Бенедикта» кажется не шагом вперед (к плюрализму мнений), а не более чем шагом назад подавлявшей их когда-то культуры. Дреер написал «Вариант Бенедикта» для таких людей, как он сам: тех, кто разделяет его веру, убеждения и чувства культурного отчуждения. Но даже те, кто, возможно, захотят присоединиться к радикальной критике Дреера, могут оказаться неспособными сделать это. Многие люди, в том числе и некоторые христиане, считают, что дружеские отношения, игры и совместное обучение с людьми, которые отличаются от них, только добавляют к их вере, а не угрожают ей. При всей своей мощи и привлекательности, монастырские стены Дреера многим кажутся слишком высокими, а тоннель, ведущий в его мир, слишком узким», — делает вывод издание Atlantic. «В центре их политической жизни стоит вопрос: спасти мир или позволить ему сгореть… Они посмотрели, как выглядит современная американская жизнь и хотят уйти… Они надеются, что избрание Трампа заставит больше людей критически осмыслить свои жизни. Такие времена действительно пробуждают людей… Трамп — это крещендо призыва христианских анархистов», — пишет The American Conservative. «Если мы граждане другого королевства, а империя становится довольно нелепой, это вдохновляет нас воспринимать наши убеждения более серьезно», — пишет издание TAC и цитирует последователя идей Дреера — итальянского ученого Марко Сермарини: «Первое: Самоустранение. Если вы это сделаете, многие назовут вас «пораженцем» или «фаталистом» или будут утверждать, что вас «сожгли». Они скажут вам, что вы обязаны работать ради справедливого климата или мира во всем мире или что необходимо покончить со злом, и что «сражаться» всегда лучше, чем «сбегать». Не слушайте и выйдите из схватки. Выходите не с цинизмом, а целеустремленно и с умом. Выходите так, чтобы вы могли позволить себе спокойно сидеть и чувствовать, что можете интуитивно развивать то, что подходит именно вам, и то, что может понадобиться вам от себя. Откажитесь, потому что отказываться помогать машине — тянуть этот маховик дальше — это глубоко нравственная позиция. Уходите, потому что действие не всегда более эффективно, чем бездействие. Уйдите, чтобы исследовать свое мировоззрение: космологию, парадигму, предположения, направление. Второе: Сохранение дикой природы. Ревизионисты будут продолжать рассказывать нам, что природа — для людей, а Бог — это Прогресс, они будут продолжать ошибаться. Остается еще много природного разнообразия на земле, но это не вечно. Человеческая империя представляет собой величайшую угрозу тому, что осталось от жизни на земле, включая вас… Как вы можете защитить природу, чтобы нам было легче дышать? Что даст нам шанс пережить наши аппетиты? Третье: Испачкайте руки. Укоренись во что-то: какую-то практическую работу, какое-то место, какой-то вид деятельности. Возьмите косу или ее эквивалент и отправляйтесь куда-то выполнять физическую работу на чистом воздухе, окружите себя вещами, которые вы не можете контролировать. Отойдите от ноутбука и выбросьте свой смартфон, если он у вас есть. Заземляйтесь в вещах и местах, изучайте или практикуйте человеческие навыки общения. Только делая это, вместо того, чтобы говорить об этом, вы узнаете, что реально, а что нет, что имеет смысл, а что лишь раскрашенный воздух. Четвертое: Настаивайте на том, что природа имеет ценность, которая выше всякой полезности. И рассказывайте об этом всем. Помните, что вы лишь одна из многих форм жизни и понимаете, что все имеет свою внутреннюю ценность… Цените то, что у вас есть, пытайтесь понять, что это такое, и не испытывайте ничего, кроме жалости к людям, которые говорят вам, что единственная ценность этих вещей заключается в их пользе. Пятое: Стройте убежища. Наступающие десятилетия, вероятно, бросят вызов многому из того, что, как нам кажется, мы знаем о прогрессе, и о том, что мы есть по отношению к остальной природе. Передовые технологии бросят вызов нашему пониманию того, что значит быть человеком… Продолжающийся крах социальной и экономической инфраструктуры и привычной жизни уничтожит многое из того, что мы ценим. В этом контексте спросите себя: есть ли у вас силы, чтобы сохранить то, что вам дорого — дорогие вам существа, навыки, вещи, места? Можете ли вы работать вместе с другими или самостоятельно создавать сети, которые станут убежищем от грядущей бури? Можете ли вы мыслить или действовать, как монастырский библиотекарь в Темные века, сохраняя старые книги, когда снаружи рушатся империи?», — спрашивает Сермарини. Аласдер Макинтайр говорит, что Просвещение отрезало западного человека от его корней и традиций, но не смогло создать обязательную мораль, основанную только на Разуме. Кроме того, Просвещение восхваляло независимого человека. Следовательно, мы живем в культуре морального хаоса и фрагментации, в которой многие вопросы просто невозможно урегулировать. Макинтайр говорит, что наш современный мир — это темный лес, и чтобы выйти обратно на прямой путь, потребуются новые формы сообщества, у которых в качестве цели есть жизнь в добродетели. Он задается вопросом: Почему христиане, не могут просто решиться быть добрыми и присоединяться к церкви? Но, что такое добро? Как вы можете отличить хорошее от плохого? Как ваше сообщество отличает правильное решение от неправильного? Кто вы? Наша культура стала настолько индивидуалистичной, что мы неизбежно, в конечном итоге, стали поклоняться Самости. Социолог Кристиан Смит говорит, что христианство пережило революцию изнутри благодаря современности и стало псевдохристианством. Упрощая — современные формы христианства не соответствуют вызовам современности и поэтому очень подвержены тому, чтобы их самих колонизировали. Это фактически то, что случилось со многими церквями и с большинством отдельных верующих. Как выразился Макинтайр, отсутствие осознания этого факта тоже является частью нашей проблемы.Мы, христиане, забываем нашу историю. И это не ошибка современности — это ее цель. Как сказал американский историк церкви Роберт Луис Вилкен: «Сегодня нет ничего более важного, чем выживание христианской культуры, потому что в последних поколениях эта культура стала опасно зыбкой… Этого не произойдет без возрождения нравственной и духовной дисциплины и решимости христиан постигать и защищать остатки христианской культуры. К сожалению, общество, в котором мы живем, больше не относится к христианству нейтрально», — цитирует Вилкена TheAmericanConservative.