Сергей Худиев: Микромайдан

Если в СССР Церковь была помехой на пути осуществления великого проекта Светлого Будущего, то у нынешних противников Церкви никакого общего проекта нет. Вернее, они могут быть приверженцами самых разных проектов. Передача Исаакиевского собора Церкви вызвала массу разговоров о финансовых вопросах – в которые я не буду вступать, ибо не осведомлен, и о вопросах сохранности самого собора – которые, как я уверен, прекрасно решаемы, действующие соборы как-то до сих пор не рассыпались – но это скорее вопрос к специалистам. Я хотел бы остановиться на немного другой стороне ситуации – антиклерикальном движении вообще и его использовании политиками определенного рода. Некоторые обсуждения в медиа и социальный сетях вызывают у меня чувство щемящей ностальгии – они выглядят как пересказ статей из «Пионерской правды», которые я читал, когда и солнце было ярче, и трава – зеленее. Примерно в ту же эпоху мне довелось посетить Музей Истории Религии и Атеизма, который был расположен в здании собора. В экспозиции музея были макеты страшных орудий пыток, которыми пользовались средневековые инквизиторы, подробные иллюстрированные рассказы об испанских аутодафе, и другие готические ужасы, которые произвели на мою детскую психику неизгладимое впечатление. Меня утешали тем, что в первой в мире стране массового атеизма власть церковников уничтожена, и им, в их черных одеждах, остается только бессильно шипеть на советских пионеров. Эмоционально я понимаю ужас некоторых людей перед мрачным царством клерикализма – возможно, в детстве им по мозгам ездила та же пропаганда, что и мне – хотя на уровне разума не могу этот ужас разделить. Исторические соборы европейских городов продолжают использоваться в качестве соборов – и ничего страшного не происходит, никто никого не тащит на Костры Инквизиции. Во времена моего детства превращение собора в музей оправдывалось исторической правотой – во-первых, в соответствующей идеологической картине мира религия была злом, обманом, при помощи которого эксплуататорские классы удерживали народ в подчинении, и устроить музей там, где люди раньше возносили молитвы, было знаком победы сил прогресса, вехой на пути в светлое будущее. На антицерковных манифестациях собираются ностальгирующие коммунисты, борцы за права сексуальных меньшинств, неоязычники, либералы (фото: Dmitri Lovetsky/AP/ТАСС) Во-вторых, люди верили в непреложные законы исторического развития, согласно которым религия должна была исчезнуть. В светлом будущем храмы могли существовать только в качестве музеев. Такова была их неизбежная судьба, и люди просто помогали желанному будущему наступить чуть раньше. Но эта картина мира оказалась ошибочной; обещанное светлое будущее не наступило. Вся аргументация, стоявшая за превращением храма в музей (а многих других храмов в склады, кинотеатры или просто развалины) оказалась несостоятельной. Антиклерикализм выжил – но уже в совсем другой форме, не имея за собой такой мощной идеологической традиции. Нас не должно это удивлять – антиклерикализм есть во всех христианских странах, как тень. В Испании или Польше, при довольно влиятельной Церкви, мы видим и довольно свирепых антиклерикалов. Более того, во всем мире ненависть к церковникам остается (для прогрессивных сил) практически единственной дозволенной и приемлемой формой ксенофобии. Там, где ненависть к другим группам – расовым, этническим или даже религиозным – будет безоговорочно осуждаться, ненависть к Церкви (на Западе, прежде всего, Католической, у нас, прежде всего, Православной) будет приниматься как что-то уместное и даже позитивное, и все неизрасходованные запасы ксенофобии направляться именно туда. Но - в отличие от советского - нынешний антиклерикализм чисто негативен. Если в СССР Церковь была помехой на пути осуществления великого проекта Светлого Будущего, то у нынешних противников Церкви никакого общего проекта нет. Вернее, они могут быть приверженцами самых разных проектов. На антицерковных манифестациях собираются ностальгирующие коммунисты, борцы за права сексуальных меньшинств, неоязычники, либералы – самые разные люди самых разных взглядов, объединенные чисто негативно, общей враждебностью. Люди испытывают потребность в общей идентичности и осмысленности своей жизни, участия в чем-то значимом, что наделило бы их чувством надежды и достоинства. Такое объединение может быть позитивным – вокруг чего-то, или негативным – против чего-то. Церковь – пример позитивного объединения. У людей есть общая вера, они проявляют ее в совместных действиях. Но любое позитивное объединение требует определенных усилий – изучения доктрины, дисциплины, самоограничения – оно интеллектуально и физически затратно. Негативное объединение несравненно дешевле. Оно не требует приверженности чему-либо или ответственности перед чем-то. Люди могут пережить чувство общности и осмысленности при очень небольших вложениях. Но такие «объединения против» имеют ряд слабостей. В частности, большинство их участников обречено послужить топливом для чужих проектов. Классический пример, который еще войдет в учебники по социологии и коллективной психологии – это киевский майдан. Группа, которая собирается «против», в данном случае против Януковича, и при этом включает в себя самые разнородные элементы, оставляет свое «за» незанятым, и этим обязательно воспользуются люди, которые сформулируют для собравшихся позитивную программу и назначат им лидеров. В этом отношении демонстрация у Исаакия против передачи его Церкви – это такой «микромайдан», и нам стоит взглянуть на его наиболее заметных представителей. Вот, например, Вадим Суходольский, член правления движения «Открытая Россия». «Открытая Россия» – это движение, основанное Михаилом Ходорковским. На сайте Вадима Суходольского можно видеть такие, например, статьи как «Либералам не надо бояться «Правого сектора» в Украине». Автор восхваляет киевский майдан и пишет, что «сейчас, после победы народной антикоррупционной революции в Киеве бояться крайне правых не нужно». Что же, он имеет право на свои политические воззрения. Люди вообще имеют полное право быть политической пехотой Ходорковского – по крайней мере, пока они действуют в рамках закона. Но им следует отдавать себе в этом отчет. Ответственный гражданин должен понимать, во что он ввязывается и на чью пользу трудится. Взглянув на других лидеров, выступавших на собрании, мы обнаружим знакомые все лица. Максим Резник, изгнанный из «Яблока» по обвинению в поддержке махинаций с подсчетом голосов на выборах депутатов Законодательного Собрания, Алексей Ковалев, Андрей Пивоваров из ПАРНАС... Еще один заметный лидер – Борис Вишневский, известный своей фразой: «Крым не наш. Это ворованное. Ворованное должно быть возвращено. Безо всякого объяснения причин, почему это сделать сложно и нельзя». Что же, на мой взгляд, Крым не мой и не Бориса Вишневского, не мне и не ему им распоряжаться – Крым принадлежит людям, которые там родились и выросли, выстроили дома и храмы, и их мнение тут должно быть определяющим. Люди не могут считаться укравшими землю, на которой они родились. Мне кажутся еще более странным притязания Вишневского – и иже с ним – распоряжаться собором, который православные люди построили для совершения богослужений. Впрочем, Вишневский со товарищи имеют право на свою позицию - а другие люди имеют право ее поддерживать. Но хотелось бы, чтобы люди отдавали себе отчет в том, под какие знамена они собираются. Не случайно, как сообщается, директор Государственного музея-памятника «Исаакиевский собор» Николай Буров дистанцировался от протеста и призвал не участвовать в нем сотрудников музея. Действительно, улаживать спорные вопросы – это одно, делаться чужой политической пехотой – это другое. Сергей Худиев, публицист, богослов