The New York Times (США): Россия способна вмешаться только в том случае, если мы ей это позволяем

Роберт О'Брайен, советник президента Трампа по национальной безопасности, сообщил на этой неделе о том, что он недавно встречался в Женеве со своем российским визави Николаем Патрушевым и предупредил его о том, что «не будет абсолютно никакого терпимого отношения к любому вмешательству» в ноябрьские выборы [президента США]. Это была бессмысленная фраза. Она способна ввести в заблуждение относительно того, каким образом Россия, на самом деле, вмешивается в наши дела. Российское государство не вмешивается напрямую. Оно делегирует это через посредников, которые и углубляют существующий у нас раскол, а также используют нашу политическую поляризацию. На самом деле, американцы должны осознать, что Соединенные Штаты созрели для того, чтобы стать объектом для манипуляций. Остался всего месяц до дня выборов, а мы продолжаем разрывать себя на части. Когда я работала в Совете национальной безопасности (National Security Council), у меня были подобные встречи с Патрушевым и с другими российскими чиновниками — мы встречались в Женеве, в Москве, а также в боковых помещениях во время международных саммитов. Вместе с советниками по национальной безопасности Гербертом Макмастером (H.R. McMaster) и Джоном Болтоном (John Bolton) мы резко критиковали их за вмешательство в наши выборы в 2016 году и требовали объяснений. Мы предупреждали их о недопустимости повторения подобных операций в 2018 года и в 2020 году. Наши российские визави никогда ни в чем не признавались. Они изображали удивление по поводу возникшей в американской политике шумихи. Мы ничего не делали, говорили они. По их словам, Соединенные Штаты просто «сошли с ума». В ответ мы говорили им о том, что эта шумиха возникла по их вине. Они потеряли целый класс американской политики. Их действия загнали наши двусторонние отношения в разрушительную спираль. Как правило, мы перечисляли ставшие сегодня хорошо известными факты относительно действий российских оперативников. Российская кампания в 2016 году представляла собой креативную смесь из приемов пропаганды старого стиля и набора новых кибер-инструментов. С одной стороны, поддерживаемые государством российские СМИ преувеличивали американские политические конфликты, способные в большей степени посеять рознь. С другой стороны, боты в Twitter, а также портал WikiLeaks распространяли дезинформацию и публиковали содержание взломанной электронной почты. Российское агентство интернет-исследований проводило анализ общественного мнения в Соединенных Штатах и нанимало на работу людей для того, чтобы они выдавали себя за американцев в Facebook. Однако российские чиновники спрашивали: каким образом эти действия — гипотетически, конечно же, — могли иметь такое воздействие? Помимо использования кибервзломов и социальных сетей, то, что мы описывали, являлось, по сути, учебником по проведению «активных мероприятий». Все использовали подобные приемы во время холодной войны. В чем, вообще, проблема? Соединенные Штаты оказались такими уязвимыми? Может ли Америка быть настолько раздробленной и хрупкой, чтобы одних «плохих выборов» хватило для того, чтобы ввергнуть ее в политический хаос? Соединенные Штаты, действительно, были уязвимыми в 2016 году. Российская операция были изощренной и дерзкой, однако Москва воспользовалась нашими ошибками, а также тем, что американцы сделали в отношении своих соотечественников. Это не российские оперативники придумали нашу грубую племенную политику; они придумали персонажей в интернете для того, чтобы возбудить людей. Американские политики разделили страну на красные и синие штаты; российские оперативники купили онлайновую рекламу, которая была нацелена на обе разделенные стороны в нашей стране. Американские комментаторы навешивали едкие ярлыки на наших национальных лидеров; российские боты распространяли по всем направлениям оскорбительные комментарии. Я подчеркнула на одной из таких встреч, что российские спецслужбы подняли такого рода вещи на новый уровень — на уровень грязных трюков. Их «взлом» электронной почты Национального комитета Демократической партии и «публикация» полученных материалов, а также попытки получить доступ к электронным сообщениям Хиллари Клинтон нанесли особенно серьезный ущерб. Российский собеседник изобразил на своем лице недоумение и указал на то, что никто из русских не пытался склонить Клинтон к использованию частного сервера. Она сама и сам Национальный комитет демократов сделали себя уязвимыми для хакеров, поскольку не предприняли соответствующих мер предосторожности. Мой собеседник напомнил мне о том, что это ФБР начало расследование в отношении электронной почты Клинтон прямо перед выборами, поскольку ее сообщения оказались на компьютере Энтони Вейнера (Anthony Weiner) в момент его ареста. «Это не мы придумали Энтони Вейнера», — добавил он. Он игнорировал все остальные мои протесты, а также возражения по поводу его цинизма. «Возможно, вам следует направить свои жалобы в какое-то другое место», — сказал он. Москва, как и все остальные наблюдатели, ожидала победы Клинтон на выборах 2016 года. Российские оперативники хотели ослабить ее, однако они были удивлены — и обрадованы, — когда она проиграла. Они были еще больше обрадованы тем, что многие американцы преувеличили их роль в исходе выборов. Некоторые из моих зарубежных коллег предположили, что Россия в значительной степени изменила общественное мнение, а также повлияла на конечный результат. Американские политические комментаторы провозгласили президента Трампа незаконным. По их мнению, его «избрал» Владимир Путин. На самом деле, идея о том, что Россия определила результаты выборов, является преувеличением. Подобная идея никогда не прозвучала бы так громко, если бы не было нашей глубокой поляризации, а также наших структурных проблем, включая значительный разрыв между народным выбором в пользу Клинтон, и незначительным отрывом в пользу Трампа во время голосования в Коллегии выборщиков. Эти вопросы коренятся в самой нашей системе, и они сыграли свою роль еще 2000 году. С помощью чрезмерного раздувания способности России оказывать воздействие на выборы американские политики и эксперты признали победу России и ее разведывательных ведомств. Вместо этого нам следовало бы сконцентрироваться на наших собственных недостатках. Сегодня мы еще больше расколоты, чем в 2016 году. То, что было тогда уязвимостью, сегодня превратилось в полноценный кризис в области национальной безопасности. Наши межпартийные распри внесли свой вклад в неумелые действия в условиях пандемии коронавируса. Они подорвали нашу международную репутацию. Они сделали нас восприимчивыми к манипуляции со стороны любого государственного или негосударственного игрока, желающего хочет нас слабить. Наши собственные политические игроки подрывают нашу демократию в рамках гамбита, направленного на то, чтобы повлиять на итоги выборов. Соединенные Штаты в течение десятилетий устанавливали международные стандарты для свободных и честных выборов. Однако президент Трамп, а не президент Путин, часто называл нашу электоральную систему «нечестной» и ставил под сомнение принципиальный подход при подсчете голосов. Работая в Совете национальной безопасности непосредственно с коллегами из Министерства внутренней безопасности и из других правительственных ведомств, я поняла, что структура нашей избирательной системы сложна и децентрализована. С 2016 года федеральное правительство проводит работу по укреплению нашей критически важной инфраструктуры с представителями местных властей и правительствами штатов, а также с технологическими компаниями. Досрочное голосование, онлайн-голосование, личный приход на избирательный участок, голосование с помощью бумажных бюллетеней и по электронной почте — все это повышает физическую безопасность выборов. Если явка будет полной и все голоса во всех видах будут подсчитаны, то тогда для любого игрока — внутреннего или иностранного — будет значительно сложнее оказать влияние на результат. Если мы хотим восстановить нашу демократию, нам нужно преодолеть наши разногласия и принять участие в выборах. Самый большой риск для предстоящих выборов — это не русские, а мы сами. Фиона Хилл с 2017 года по 2019 год работала старшим директором по делам Европы и России Совета национальной безопасности. В настоящее время она является старшим научным сотрудником Брукингского института (Brookings Institution).