Неграмотный министр-украинизатор, Украина и Венгрия: пат!

На территории украинского государства есть несколько мест, священных для истории Венгрии. Оно и понятно: исторические угры-мадьяры — это уральские кочевники, в конце Iтысячелетия мигрировавшие в Европу, где на Паннонской равнине и создали то, что ныне называется государством Венгрия. Эту миграцию сами венгры называют Honfoglalás («Обретение Родины»). И для них Верецкий перевал в Карпатах, отделяющий нынешнюю Львовскую область от украинского Закарпатья — это священный символ, с которого, собственно, и начиналась их европейская Родина. В течение более тысячи лет Закарпатье находилось в составе Венгерского королевства, поэтому не удивительно, что в составе украинского региона и сейчас существует крупная мадьярская ирредента, рассматривающая себя как автохтонов на этой земле и желающая сохранить себя там. «Венгерской проблемы» в Закарпатье, по моим наблюдениям, не существует. Более того, украинским венграм даже комфортно жить в Украине. Здесь они ощущают себя европейцами, находящимися в окружении аборигенов, но чувствующими себя под защитой «высшей силы» — Евросоюза. А в Венгрии: «Что в Венгрии! Там от нас даже как-то дистанцируются и называют «оросами» (русскими)» — как рассказывал мне один ужгородский журналист. В самой Венгрии, кстати, население тоже не горит желанием «вернуть Закарпатье». Я как-то задал этот вопрос известному и давно живущему в Венгрии врачу-психотерапевту, не чуждающемуся исследования ментальности. Ответ был однозначный: «Да, венгры боятся наплыва конкурентов по рабочим местам, на социальные услуги — боятся вечных просьб этого бедного родственника. Мадьяры — нация достаточно экономная, у них нет этого нашего «Эгей-й-й! Гуляй душа к цыганам». Поэтому в отношении Закарпатья у них высокий уровень тревожности: «а вдруг будет хуже». Хотя в целом, в массе, эта тема не очень беспокоит. Выдача гражданства — это политика правительства, а люди либо «против», либо равнодушны к этому вопросу». Но это совсем не означает, что венгры Закарпатья готовы раствориться в Украине. Как и любая небольшая ирредента они очень трепетно относятся к символам своей этнической самоидентификации — суверенному флагу, очень сложному языку, мясному перкельту или паприкашу, крепкой палинке или не очень крепкому токайскому. А пруслик, яркая безрукавка, украшенная шнуром, есть, пожалуй, у каждой девушки, даже если у нее фиолетовые волосы и пирсинг в пупке. Но политической проблемы с венграми в Закарпатье нет. Общину часто упрекают в автономистских амбициях, и правильно делают. Но эти амбиции — в области культурной автономии, ради сохранения венгерской идентичности. Того самого языка, палинки да прусликов. Венгерская самобытность всегда раздражала ярых радетелей повального украинизма от Северского Донца до Тисы, отсюда и националистические демарши типа вандализмов с венгерским памятником в честь Honfoglalás на Верецком перевале или обламывания сабли на памятнике Шандору Петефи в Ужгороде. Но у этнопатриотов сложность: считай, сразу за Тисой (там проходит часть границы Украины и Венгрии) находится материнская плата ирреденты. А для венгерских политиков закарпатская община — это вечный вызов. Потому что, как и для любых политиков при власти, обвинение «своих бросили» равносильно порке розгами. Поэтому Венгрия и отвечает. Точнее — вынуждена отвечать. Ведь отношения Венгрии и суверенной Украины начинались очень доброжелательно: в декабре 1991 года Венгрия была одной из первых стран, признавших суверенную Украину, а в 1993 году подписала с ней Договор о добрососедстве и сотрудничестве. И материальную помощь Будапешт оказывал не только венгерскому меньшинству в Закарпатье, но и Украине в целом: «Я рад объявить о выделении Украине кредита на сумму $50 млн для обновления инфраструктуры. А также мы выделяем €40 млн безвозвратной помощи грантов для агропромышленного комплекса и фермеров Украины» (совсем недавний 2017 год, Петер Сиярто, министр иностранных дел Венгрии). Откровенные проблемы начались в том же 2017-м, когда в Украине был принят закон «Об образовании», согласно которому этнические меньшинства на Украине лишены права получать полное школьное образование на родном языке. После этого Венгрия официально отказалась от международной поддержки Украины («венгерская дипломатия не может поддержать какую-либо украинскую инициативу в какой-либо международной организации») и замахнулась на святое для режима Петра Порошенко — начала блокировать сотрудничество Украины и НАТО. Долгие переговоры с прошлым, порошенковским составом Министерства образования Лилии Гриневич результатов не имели. Нет их и сейчас, при уже новом ЗЕминистре Анне Новосад. Той самой, которая в двадцати пяти строках своего первого ФБ-поста в статусе министра, гм…, образования и науки, допустила 11 грамматических, синтаксических и стилистических ошибок. Причем Сиярто сам приехал в Киев, очевидно в надежде, что с «новыми лицами украинской политики» можно будет договориться. Он привез два новых предложения: приравнять венгерский язык к языку коренного народа, увеличить количество часов на изучение украинского языка, но не за счет других предметов, а увеличив часы на предмет «Украинский язык». Обе инициативы были отвергнуты «министром грамотности» под предлогом того, что «Украина не может заставить учиться детей в течение 7 дней в неделю». Хорошее заявление, как для «матери одиннадцати ошибок»! И — как гвоздь в крышку гроба — «мы закрываем политические дискуссии относительно языкового вопроса для школ с языком обучения нацменьшинств…». 29-летняя министр Новосад не в состоянии, очевидно, понять, что политические дискуссии, даже ее решением, «отменить» невозможно, поскольку политики в Венгрии не могут позволить себе «бросить своих». А «свои» не хотят терять возможность обучения на родном языке, языке страны Евросоюза, даже из карьерных соображений (не говоря уже о качестве образования». Политики Украины не могут пойти навстречу Будапешту не только потому, что боятся уличных протестов радикальных националистов, но и потому что понимают: это будет прецедент. Вслед за которым сразу поднимется вопрос об использовании языка другого «национального меньшинства» — русского. Ситуация, «в которой ни одна из групп, участвующих в споре, не может выиграть или получить преимущество, и никакие действия не могут быть предприняты» Кембриджским словарем определяется как «stalemate», «тупик, «пат». Но выходить из нее придется. И в поисках выхода Украине надо отдавать себе отчет, что: Венгрия, в отличие от Украины, имеет возможность прямого воздействия на европейские решения, как член Евросоюза и НАТО. Где решения, как известно, принимаются консенсусом; Венгрия — это страна стабильного экономического развития и роста валового внутреннего продукта: $156 миллиардов на страну с населением 9,78 миллиона человек. И, в отличие от Украины ($131 миллиард на то ли 42, то ли 37 миллионов человек), с ее отрицательной динамикой, Венгрия может ждать; у Венгрии есть основания для территориальных претензий на Закарпатье, по праву исторического наследия королевства Арпадов-Ягеллонов-Габсбургов. И ждать Венгрия может распада «Ялто-Потсдамского» европейского порядка, распада, который начался в конце прошлого века. И ответить на это Украина может только созданием государства политической нации, а не этнонационалистического острия, «заточенного» на восток. Пока таких попыток предпринято не было.