Свое собственное имя: украинские заметки, часть I (National Review, США)

Я всегда писал Kiev. Но это спорный момент. Для украинцев это повод для ссоры. Они пишут Kyiv. И это не придирки, а принципиальный момент. На эту тему есть блестящая статья Питера Дикинсона (Peter Dickinson). Вкратце, Kiev — это транслитерация с русского, Kyiv — с украинского. Так что писать Kiev я впредь буду лишь о котлетах по-киевски (chicken Kiev) и о пьесе «Богатырские ворота» (The Grand Gate of Kiev) из сюиты Мусоргского «Картинки с выставки» (Кстати, любопытно, что фамилия композитора пишется по-английски то с одной s, то с двумя). Вот вам на пробу цитата из дикинсоновской статьи: «Ярче всего российское отрицание украинского самосознания отразилось в Валуевском циркуляре 1863 года. Царский указ о запрете печати на украинском языке гласит: „никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может". Постоянная русификация лишила украинцев национальной идентичности как дома, так и за рубежом». Но этим дело вовсе не ограничивается. — От определенного артикля (the Ukraine) украинцев тоже трясет. Хотя его по-прежнему употребляют многие американцы, вплоть до самого президента Трампа. Их можно понять и простить (во всяком случае, мне так кажется): мы так приучены. Но сегодня это уже спорный момент, поскольку the Ukraine с артиклем подразумевает регион, а не страну. Украину без артикля я впервые услышал в 1986 году — от великого историка Роберта Конквеста (Robert Conquest), он выступал у нас в университете с презентацией новой книги о Голодоморе (1932-33) «Жатва скорби». Он объяснил, что сторонники независимой Украины и отдельного украинского самосознания говорят без артикля. Меня, помню, это резануло. Впрочем, то же самое было в свое время с Суданом. Я с детства слышал the Sudan. Пол Джонсон (Paul Johnson) как-то раз сдал в печать статью про Ливан — и тоже с определенным артиклем, the Lebanon, он так привык. Так же странно было слышать «Германия» после ее объединения. Я вырос с тем, что Германий две — ФРГ и ГДР. Просто Германию я считал анахронизмом… — Вторая симфония Чайковского называется «Малороссийской». Так вот, она вовсе не про русских малого роста, а об Украине — раньше ее называли Малороссией. В нее вошли многие народные мотивы, и это недооцененный шедевр. — В четвертом классе (я ходил в начальную школу в Анн-Арборе, штат Мичиган) у меня был учитель с Украины. Мы звали его «Мистер К.». Фамилию я уже не вспомню, — может, я и не знал ее никогда. Небось, все решили, что она чересчур длинная и сложная. Но помню его жуткие рассказы о войне — с ужасом на лице. Они с семьей устраивали украинские народные преставления с танцами, музыкой и сказками. Вижу, как они пляшут в национальных костюмах — как наяву. Полагаю, тогда я впервые столкнулся с украинским самосознанием — украинской культурой и украинством вообще. Это было в середине 1970-х, задолго до 1991, 2004 и 2014 (вехи в истории Украины). — Я прибываю в киевский аэропорт из Нью-Йорка. Никаких миграционных карт заполнять не надо. И никаких тебе расспросов. Просто показываешь паспорт и шагаешь дальше. Чтобы так просто, у меня впервые. — «Ты на Днепре», думаю я. Украинская столица раскинулась на его берегах. У Прокофьева был балет «На Днепре» — чуть менее известный, чем «Ромео и Джульетта» или «Золушка», но тоже чертовски красивый. — Киев холмистый. Холмы добавляют городу шарма — и тягот пешеходам. — Пианист Владимир Горовиц родом из Киева. (Я думаю, про те дни можно смело писать Kiev. Не могу заставить себя писать Kyiv про его юность и Киевскую консерваторию). Его землячка — Голда Меир (была премьер-министром, министром внутренних дел, министром иностранных дел, министром труда и социального обеспечения Израиля, — прим. редакции ИноСМИ.). Она консерваторию не посещала. Но оба прославились совсем в других частях света, далеко от родины. — Такое чувство, что закат начинается еще до полудня. Сугубо по ощущениям, это я без астрономической и метеорологической точности. На дворе декабрь. На часах еще только час или два пополудни, а уже хочется сказать «закатное солнце». Это роман Дэвида Прайса-Джонса (David Pryce-Jones), невероятно умная и красивая книга. Стрелка часов едва перевалила за четыре, а темень уже хоть глаз выколи. — Погода стоит довольно мягкая, плюсовая. Повезло — я-то слышал, что климат в Киеве как в Торонто… — Береза — визитная карточка восточной Европы. Их тут много. Как и церквей, желтых и синих. — Я приехал сюда с вопросом: что украинцы думают о политической драме, которая разворачивается в Америке? Каково им от того, что Украина угодила в ее эпицентр? Конечно, возникают и другие вопросы, — и на них тоже найдутся ответы. Я напишу статью и издам путевые заметки со всякой всячиной. Если вам не нравится тот или иной пункт, пропускайте. Или вообще не читайте, это свободная страна. — У входа в гостиницу черный швейцар. Удивительно. Конечно, здесь масса этнических групп: украинцы, русские, белорусы, молдаване, армяне, азербайджанцы, грузины, татары… Впоследствии оказалось, что это первый и единственный негр за всю поездку. Надо было расспросить, какими судьбами он здесь. Застенчивость для журналиста — качество паршивое. (Надеюсь, скромность на меня находит лишь от случая к случаю, и я компенсирую ее другими достоинствами). — В Киеве полно турецких и грузинских ресторанов. Еда — выше всяких похвал. — Георгий Гонгадзе был полуукраинец-полугрузин. Как явствует из фамилии, отец его был грузин, а мать — украинка. Он был журналист, мастер сенсационных разоблачений. Режим Кучмы его сильно невзлюбил. В 2000 году Гонгадзе убили. Его жена — точнее, вдова — Мирослава Гонгадзе. Замечательный человек. Руководит украинской службой «Голоса Америки». Я писал о ней и «Голосе» в 2016 году. — Украину не пускают ни в НАТО, ни в Европейский союз. Это больная тема и долгая история. Не будем сейчас об этом. В центре города висят плакаты с надписью «НАТО 70». У альянса юбилей. На ум приходит фраза: чужие на празднике жизни. — Как украинцы относятся к тому, что их стране выпала главная роль в политической драме Америки? «Я в шоке», — говорит один известный украинец. Многие с ним согласны. Другие же не считают, что Украина в ней участвует. «Это ваша драма и ваши проблемы», — бросают они с негодованием. (И по сути они, конечно, правы). Кто следит за политикой, знает об американских дипломатах из Киева — Мари Йованович, Джордж Кент, Александр Виндман, Уильям Тейлор — как они попали в гущу событий на Капитолийском холме. Так странно. Украина — место крайне отдаленное, на самой окраине восточной Европы. Это самая бедная страна в Европе — ну или делит последнее место с Молдавией. (Если из американских штатов, то это примерно как Алабама и Миссисипи). Казалось бы, откуда такое внимание? Билл Тейлор (Bill Taylor, американский дипломат, и.о. посла на Украине с июня 2019 года, прим. редакции ИноСМИ)? Тот самый, что гремит на всю страну? Да это же тот парень из спортзала, который ездит на велотренажере. Обычно мало кто из американцев знает, как зовут президента Украины, — хоть бы его и едва не отравили до смерти, как Виктора Ющенко в 2004 году. Однако фамилия Зеленский на устах у всех американских СМИ. О Поле Манафорте (Paul Manafort) украинцы узнали еще до того, как его имя прозвучало на всю Америку. Здесь за ним повелась дурная слава — приспешника прокремлевского президента Виктора Януковича, который сломя голову удрал в Россию. Экс-президент в розыске за государственную измену, Манафорт отбывает срок в Америке. Хуже всего, считает Мирослава Лузина, если украинская тема станет отравой для американской политики. Лузина — киевский интеллектуал широкого профиля. Украинскому правительству надо действовать предельно осторожно. Нельзя отталкивать от себя ни республиканцев, ни демократов. Без поддержки США не обойтись, ведь положение Украины шаткое — из-за войны с Россией (в самом прямом смысле этого слова). Стать мячом в американском футболе — последнее, чего хотела бы Украина. Это чрезвычайно рискованно. Может, украинцы безотрывно следят за драмой вокруг импичмента? Отнюдь нет. Все занимаются своими делами. Живут своей жизнью. Вспоминается старое выражении: «Люди не вершат историю, а зарабатывают на жизнь». Украинцы смотрят развлекательные передачи — как и во всем мире. Кроме того, у них есть свои политические проблемы, скандалы и драмы — вашингтонских только не хватало. И не забывайте: идет война. Вот что волнует людей больше всего. А что любители политики? Они за событиями в Вашингтоне приглядывают, это и понятно. Но всему свое время… — Оперный театр в Киеве носит имя Тараса Шевченко (1814-1861). Это не просто литератор, а национальный поэт Украины, ее трубадур. Его огромный бюст выглядывает из театра на площадь. В один день дают «Кармен» и «Шахерезаду». На следующий — «Ромео и Джульетту». Причем это не опера, а балет. — Был такой оперный певец Василий Слипак. Украинский баритон. Работал главным образом во Франции. Вернулся домой, пошел добровольцем на войну на востоке. Погиб в июне 2016 года — а всего война унесла почти 14 тысяч жизней. Спасибо за внимание, дамы и господа. Часть II появится завтра. Джей Нордлингер — старший редактор «Нейшнл ревью» и научный сотрудник Института национального обозрения.