Украина снова занялась своим правописанием. Видимо, Киев решил, что все основные проблемы в стране уже решены, поэтому можно вносить в повестку дня очередной вопрос, раскалывающий общество На прошлой неделе Министерство образования Украины вынесло на публичное обсуждение проект нового правописания, который содержит большое количество нововведений (а ниже мы увидим, что львиная доля из них, на самом деле, является «старовведением»). Но при этом на обсуждение отведено всего три недели. Похоже, чиновники от образования очень спешат оставить след в истории украинского правописания.

Украинофрения: декоммунизировать декомуннизированное

Причем обратите внимание на то, как это преподносится. Оказывается, реформа делается для «декоммунизации репрессированного украинского правописания». Об этом заявила сама министр образования Украины Лилия Гриневич, которая при этом сообщила публике, как проклятые коммунисты «расстреляли активного проводника украинизации наркома образования Николая Скрыпника». Надо полагать, Скрыпник был антикоммунистом или, на худой конец, беспартийным? Можете себе представить состояние современного образования на Украине, если даже нынешняя руководительница образовательного ведомства не в состоянии пользоваться Гуглом и проверить перед своим публичным заявлением тот факт, что Скрыпника никто не расстреливал (он покончил жизнь самоубийством), и уж тем более что он был старым большевиком и даже возглавлял советские карательные органы: то отделы украинского ЧК, то НКВД УССР. При этом был верным соратником товарища Сталина, что демонстрировал неоднократно. И вот теперь возврат к нормам украинского правописания, выработанным украинским чекистом Скрыпником в рамках сталинской украинизации, в Киеве называют… «декоммунизацией». Ныне небезызвестные борцы против русского языка вроде «писательницы» Ларисы Ницой рассказывают, что

«украинский язык и правописание при Сталине были репрессированы».

При этом требуют

«возврата к нормам украинского языка, который приняли в 1929 г.».

Интересно, а авторам этих воззваний известно, кто рулил в стране в 1929-м? Разве эти нормы не при том же Сталине были изобретены и приняты? Лилия Гриневич будет еще более удивлена, когда узнает, что воспетый ею «проводник украинизации» Николай Скрыпник внесен в списки Института национальной памяти Украины как «подлежащий декоммунизации». То есть, согласно данному списку, все улицы, названные в честь Скрыпника, должны быть переименованы, а его памятники демонтированы. Оригинальная «декоммунизация правописания» — она заключается в возврате к проекту, выработанному коммунистом, который также подлежит «декоммунизации».

Суть языковой реформы: «Геть від Москви!»

История кодификации мовы насчитывает уже более ста лет и всегда сопровождалась спорами по поводу того, в каком направлении двигать развитие языка. На период провозглашения первой незалежности Украины (в 1918 г.) единых языковых правил не существовало. Вы можете почитать оригинальные тексты Тараса Шевченко и Ивана Франко, чтобы убедиться в кардинальных различиях между их языками. Вполне логично, что в губерниях востока Малороссии мова представляла скорее диалектом русского языка с вкраплением южнорусской мягкой «г» и местных фольклорных слов, а в Галиции она больше была похожа на смесь русского, польского языков и идиш (по переписи 1931 г., 63,5% львовян родным назвали польский язык, 24,1% — еврейский и лишь 7,8% — мову). Первые тексты универсалов и постановлений Центральной Рады, начавшей свою деятельность с 1917 г., свидетельствуют о том, что их авторы сами с трудом представляли, как должен звучать официальный украинский язык. К примеру, в Первом Универсале вы увидите слова вроде «салдацький» (а не «солдатский»), «люде» (а не «люди»), «се» (а не «це» в значении «это»). Причем в одном и том же тексте слова вроде «лучше» и «лучший» вы найдете и в варианте «краще», и «лучші». В Третьем и Четвертом Универсалах, которые были выпущены всего-то спустя несколько месяцев, фразы уже построены более грамотно, словечки вроде «люде» уже исчезли, но при этом чувствуется близость к русскому (там используются слова «границя», а не «кордон», «власть», а не «влада», «правительство», а не «уряд» и т.д.). И это писал центральный орган управления. Можете себе представить, какие перлы издавали на уровне регионов, никогда особо не слышавших украинскую речь. Генерал Деникин описывал картину местного законотворчества в этих краях так: «Начальник пишет бумаги на русском языке и дает ее переводить писарю. Последний берет словарь Толпыго, подыскивает украинские слова и, не зная оборотов речи, склоняет и спрягает их по-русски… Интересно, что сношения с немцами приказано было вести только на русском или немецком языках». Поскольку своих украиноязычных кадров в Центре и на Востоке УНР не было, для ведения делопроизводства на мове бросились активно нанимать беженцев из Галиции, многие из которых после 1914 г. в большом количестве осели в крупных городах. Они тут же стали предлагать свои услуги переводчиков и делопроизводителей, причем, судя по их объявлениям, особой грамотностью они не отличались. Вот один из показательных примеров подобного объявления, писанного весной 1918 г. (соблюдаю оригинал): «ГАЛИЦКА-УКРАІНКА знаюче добре Українську мову і правопись, шукає якоі небудь посади по-письменству». Собственно, так и получилось, что украинизацией Юга России (особенно русскоязычных ее частей) занялись в первую очередь галичане, язык которых, как было сказано выше, значительно отличался от языка земель, ставших затем Восточной Украиной. Неудивительно, что даже в сельских украиноязычных районах сами крестьяне просили читать постановления Киева на русском языке. Вот как описывали этот процесс свидетели той эпохи: «Да крестьяне на русском-то плохо разбираются в этих законах, а на украинском совсем ничего не понимают. Как на украинском начнут читать, так все смеются. Ведь это же язык литературный и масса незнакомых слов для народа». Неудивительно, что советская власть на Украине поставила задачу кодифицировать мову и создать единые правила для нее. Взяв курс на усиленную украинизацию, за дело взялся тот самый национал-большевик Скрыпник (в своих мемуарах он сам признавался, что сначала стал украинским националистом, а уже потом большевиком). В столицу УССР Харьков были созваны галицкие филологи, которые и начали творить правила мовы (именно потому это и называется «харьковским правописанием»). Именно тогда же в Харькове еще один национал-большевик Микола Хвылевой выдвинул лозунг, который стал и остается определяющим для украинских националистов разных поколений: «Геть від Москви!» («Прочь от Москвы!»). Именно это стало и сутью «харьковского правописания»: неважно, соответствует ли данная языковая норма традициям большей части территории Украины, понимают ли ее крестьяне или не понимают, но лишь бы она отличалась от русского языка. Пик подобной украинизации вы можете наблюдать в гениальном фильме Дзиги Вертова (это был первый документальный звуковой фильм) «Симфония Донбасса». Можете в нем увидеть, как на бывшей церкви торжественно меняют надпись «Клуб» на «Клюб». Учитывая, что в эти же времена проходила кампания по ликвидации неграмотности, процесс галицизации мовы стал в конце концов затруднением. Многие селяне вынуждены были не просто учиться читать, но и учить язык, который они в своей основе не понимали, поскольку он сильно отличался от украинского языка самих крестьян. В итоге курс на отрыв мовы от русского языка был свернут, а правила были приведены больше к тем нормам, которые использовались в широком обиходе.

Так кафедра или катэдра?

Однако с приходом незалежности в 1991 г. лозунг «Геть від Москви!» приобрел новое звучание. Именно им сейчас и объясняют необходимость вернуть правила большевика Скрыпника: неважно, понимают эти слова украиноязычные люди или смеются над ними, но лишь бы «подальше от русского мира».

«Благодаря возврату к правописанию 1929 г., мы еще больше отдалимся от России. До каких пор мы будем пользоваться правописанием Сталина, Постышева, Кагановича?», — заявляет Ирина Фарион, еще один известный борец против всего русского на Украине.

Так, для справки: Лев Каганович возглавлял ЦК партии большевиков Украины с 1925 до 1928 гг., то есть при нем как раз и творилось то самое «харьковское правописание», к которому и призывает вернуться Фарион. Таким образом, можно смело утверждать: разговоры о «декоммунизации украинского правописания» неискренни. Наоборот, нынешние власти Украины пошли по пути, начертанному им национал-большевиками, по пути того же Кагановича. Ясно, что люди, слыша этот язык, будут смеяться, как и 100 лет назад. Ясно, что украинцы будут продолжать говорить «індик», а не «индик» (это все равно, что в русском языке заставить говорить «ындюк», а не «индюк»), «фауна», а не «фавна», «эфир», а не «этэр». Но вот кого жалко, так это школьников, абитуриентов и студентов. Вот им теперь придется тяжело, готовясь к экзаменам. Пойди теперь разбери, сторонником какого из правописаний является заведующий их языковой кафедрой. Или катэдрой, да еще с ударением на «э»?