«Так, да не так»: что на самом деле скрывается за высказываниями Порошенко в Давосе
Президент Украины Петр Порошенко выступил на Всемирном экономическом форуме в Давосе в рамках дискуссии «Центральная и Восточная Европа. Новая повестка дня для континента?» Мероприятие при участии президентов Украины, Польши и Литвы, а также еврокомиссара Йоханнеса Хана проходило в пятницу днем, а модератором дискуссии был профессор Лейденского университета Виктор Хальберштадт. Дискуссия была посвящена вопросам будущего Европейского союза и стран-сателлитов (также «по касательной» затронули другие вопросы: например, всех троих президентов модератор попросил передать что-либо Дональду Трампу). К украинскому президенту возникло больше всего вопросов, учитывая, что из-за несоздания Антикоррупционного суда возникла заминка в продолжении кредитной программы от МВФ и Всемирного банка (впрочем, судя по заявлению первых лиц, транш кредита в Украину все-таки поступит), а в декабре Еврокомиссия обнародовала механизм приостановки режима визовой либерализации для стран-партнеров: к украинцам выдвинули прямые политические условия, в частности, проведение антикоррупционных реформ (в том числе в части введения Антикоррупционного суда), невмешательство в работу НАБУ, САП и НАПК. «Вести» проанализировали основные высказывания Петра Порошенко. Мы разбили тезисы президента на три сектора: «Энергетика», «Геополитика» и «Внутренняя политика». Итак, вот о чем говорил Петр Порошенко и насколько его высказывания соответствуют действительности. Энергетика Второй «Северный поток»: «Вопрос (построения „потока". — Авт.) для РФ сводится к чисто политической сфере, речи об экономике нет — неясно, почему Газпром пытается подкупить ряд европейских стран, чтобы довести проект до конца. Цель его — разделить Европу». С аналогичным высказыванием выступила и президент Литвы Даля Грибаускайте. Но тезис об исключительно «политических» мотивах РФ несправедлив: экономическая выгода для нее заключается в отключении украинской ветки газопровода, что означает сбережение выгоды в 2 млрд долларов /год (среднегодовая ставка за транзит по украинской территории, по оценке Арсения Яценюка и США). При этом условии окупаемость газопровода составит 9 лет (при среднем сроке окупаемости объектов такой инфраструктуре в Европе от 15 до 20 лет, что само по себе неплохо для РФ). При этом проект вовсю лоббируют Германия и Австрия: Берлин рассчитывает избавиться от стран-транзитеров, получив возможность самостоятельно заниматься ценовым регулированием газа в ЕС и вытеснить с рынка польские и словацкие газовые компании. С этой точки зрения (столкновение «газовых» интересов стран Центральной и Восточной Европы) высказывание о «политических» аспектах и «разделении» справедливо. Для Украины, по оценкам посла США в Украине, Мари Йованович, запуск потока чреват утратой 3% ВВП/год. Арбитраж в Стокгольме: «Украина уже два года не покупает ни единого кубометра газа из РФ, получая в Польше и Словакии. Вопрос был не о деньгах — а в энергетической независимости, главное достижение — не выигрыш в деньгах, а тот факт, что РФ больше не сможет использовать газ как фактор давления». На самом деле решение Стокгольмского арбитража в прениях «Нафтогаза» и «Газпрома» по газовым контрактам компромиссное: с одной стороны, Украине не придется выплачивать более 50 млрд долларов долга, накопившегося за недобранный с 2012 года газ по правилу «бери или плати» (она, впрочем, и не собиралась этого делать, ведь изъятие таких средств из экономики ослабленной страны приведет к ее падению). С другой — Украина все-таки осталась должна $2 млрд, и проценты по сумме будут «капать» ежедневно — а это примерно 600 тыс. долларов /сутки, о чем не упомянул президент. Однако сам принцип «бери или плати» для нас не был отменен. Вместо 52 кубов газа в год теперь мы должны закупать всего 5 млрд — правда, всего в течение года, так как контракт действителен до 2018-го. И глава правления «Нафтогаза» Андрей Коболев уже заявил о намерении закупить «4-5 млрд кубометров… по очень привлекательной цене», добавив, что «этим экономическим бенефитом (преимуществом. — Авт) надо пользоваться». Поэтому высказывание Петра Порошенко является, скорее, манипулятивным. Геополитика Брексит: «В чем основное достижение ЕС после брексита? После кампании 2016-2017 годов все ждали, что к власти в Европе придут евроскептики и помогут стратегии РФ по разделу Европы. Но европейцы были ответственными и сохранили единство… Когда в 2014, 2015, 2016 годах меня спрашивали, что нужно от ЕС… отвечал — больше всего мне нужно единство Евросоюза: если он дезинтегрируется, ослабнет весь демократический мир». Вопреки убежденности президента в прекращении центробежных тенденций в ЕС, это не совсем так. С беспокойных Британии и Нидерландов знамя «траблмейкеров» переняли на себя как раз Восточноевропейские страны, в том числе Польша, бок о бок с президентом которой сидел Порошенко. Премьер-министр Венгрии Виктор Орбан недавно заявил, что не намерен соглашаться с общеевропейскими квотами на беженцев, назвав их «мусульманскими захватчиками», а идею западноевропейского мультикультурализма — иллюзией. Кстати, от квот на мигрантов отказываются все страны Вышеградской четверки: в декабре, напомним, президент Евросовета Дональд Туск (и экс-премьер Польши) в эпистолярном жанре поведал лидерам стран ЕС о неэффективности квотной системы. И это не единственная проблема: в октябре-ноябре начался конфликт Варшавы и Брюсселя о (не)соответствии польских судебных реформ праву ЕС. Польша доказывает, что борется за сохранение независимой судебной системы в стране — на деле увеличивая полномочия генпрокурора (министра юстиций, то есть исполнительной власти) на выбор судей (судебной власти). «Кто знает, не закончится ли это выходом Польши из ЕС — пусть население, по опросам, этого и не хочет», — пишет немецкое издание Die Welt. Членство в ЕС: «У всего демократического мира должна быть лишь одна стратегия, один голос — основа единства, на наших ценностях. Мы победим в гибридной войне, ведь правда на нашей стороне… Украина при поддержке Польши и Литвы получит перспективы членства (в Евросоюзе. — Авт.)». Пусть накануне та же Даля Грибаускайте и сделала обнадеживающее заявление («Думаю, это реально для любой страны…») — но факты говорят об ином. Нидерланды целый год блокировали ратификацию Соглашения с Украиной (в соответствии с решением собственного референдума в апреле 2016-го, инициированного евроскептиками-популистами), в конце концов в декабре 2016-го в Гааге было согласовано так называемое компромиссное интерпретационное заявление по Украине — Соглашение об ассоциации не дает нам статуса кандидата на вступление в ЕС или каких-либо шансов на это в будущем. «Евростоп» для нас подтвердили и на саммите «Украина-ЕС» в июле прошлого года: попытки украинской стороны включить в итоговое заявление саммита слова о поддержке ЕС наших евроинтеграционных устремлений европейские лидеры восприняли весьма холодно. В конце концов общего заявления так и не обнародовали, а европолитики ушли от ответа на вопросы журналистов о подтверждении европейского выбора Украины. Отмена режима визовой либерализации (вопрос модератора): «Либерализация — большой успех политики ЕС в отношении Грузии и Украины, в том числе по достижении реформ. Украина для этого должна была выполнить 144 требования, и выполнила их все, после чего было ратифицировано Соглашение об ассоциации и с 1 сентября 2017 года оно вступило в силу. Вот этот список мы выполнили». Либерализация визового режима связана не только с выполнением 144 требований, о которых говорит Порошенко, но и с продолжением реформ в динамике. Механизм прописан в «Первом отчете о механизме приостановки безвизового режима», который разработала и показала Еврокомиссия в 20-х числах декабря. В частности, в документе нашел отражение конфликт между ГПУ и НАБУ, в ходе которого прокуроры, по мнению европейцев, «подорвали деятельность НАБУ», раскрыв их агентов. Также Еврокомиссия выдвинула нам 5 условий для дальнейшего сохранения безвиза: создание независимого Антикоррупционного суда, создание эффективной системы проверок е-деклараций, восстановление авторитета НАПК, отмена поправки с е-декларированием для антикоррупционных активистов, активизация усилий по борьбе с оргпреступностью (допсредства для полиции). Президент не вспоминает о требованиях ЕС, выполнение которых в Украине «буксует» — вероятно, надеясь, что дополнительных вопросов со стороны модератора не будет. Их и не было. Внутренняя политика Антикоррупционный суд (и в целом борьба с коррупцией): «Я провел продуктивную встречу с Кристин Лагард (директор-распорядитель МВФ. — Авт.), Дэвидом Липтоном (управляющий директор МВФ), президентом Кимом (глава Всемирного банка Джим Ён Ким), мы все были очень довольны результатами реформ и согласились с тем, что с политической точки зрения воля есть, а с юридической — идет дискуссия о том, как будут сформулированы нормы, как имплементировать рекомендации Венецианской комиссии (речь о законе об Антикоррупционном суде. — Авт.) Это вопрос специалистов в области юриспруденции, и мы надеемся эти шаги осуществить, как можно быстрее». Петр Порошенко пытается сознательно развести «политический» и «юридический» аспекты, понимая, что, на самом деле, в монолите европейских/американских требований по созданию независимого Антикоррупционного суда, который формировался бы при участии Западных институций (а не отдельной палаты, которая была бы подконтрольной Банковой, как сформированная по внутриукраинским правилам) он явно проигрывает. В то же время вопрос о выделении Украине очередного транша на тот момент уже был решен — видимо, поэтому президент говорил столь убежденно. На самом деле, Запад продолжает требования, и «юридический аспект» проблемы еще может подпортить немало крови Банковой — Запад не позволит стороне президента контролировать коррупционные моменты. Антифейковые инициативы: «Важно, что в США, европейских странах вопросы фейков сейчас включаются в законодательство — это важный вопрос, который рассматривается Еврокомиссией, создан специальный трастовый фонд НАТО, который касается кибербезопасности и информационной безопасности». Вместо «законодательства о фейках», о котором говорит президент (и которое ущемило бы СМИ, поскольку слишком велика опасность «зажимания гаек»: любую информацию, кроме официальной, можно назвать фейком и усомниться в достоверности), Запад предпринимает иные методы борьбы с дезинформацией. Европарламент, к примеру, рассматривает такие варианты усиления своей информбезопасности как расследование случаев вмешательства в свои избирательные кампании, внедрение санкций за хакерские действия, разработка оперативных рабочих групп по стратегической коммуникации (такие органы могут даже сделать постоянными структурами в ЕС). Да и у Дональда Трампа, который периодически страдает от нападок журналистов CNN и The New York Times, не идут с заметками в прокуратуру (и не предлагают Конгрессу ограничить свободу СМИ), а… поступают в ответ медийно — под конец 2017 года Трамп лично составил список СМИ с «фейковыми» новостями. Напомним, вскоре после встречи Петра Порошенко с главой МВФ Кристин Лагард, руководитель украинского Минфина Александр Данилюк сообщил, что транш от МВФ в 1,9 млрд долларов Украина должна получить уже в мае. А Лагард после переговоров в своем твиттере написала, что для получения нового кредита Украина планирует выполнить все обязательства, причем еще до перечисления денег. При этом источники в Давосе, где, собственно, и произошли переговоры, уверяют, что повышение цены на газ для населения и создание Антикоррупционного суда остались в списке требований к Украине.
