15 августа свой профессиональный праздник отметили археологи. Корреспондент «Вечерней Москвы» поговорила с заведующим отделом археологии Московской Руси Российской академии наук Леонидом Беляевым о том, какие интересные открытия были сделаны, как современные технологии изменили ведения раскопок и что нового археологи могут рассказать о Москве.
В представлении людей, не соприкасающихся с археологией, она часто окутана мифами и тайнами — ведь ученые изучают времена, удаленные от нас на тысячелетия. Археолог Леонид Беляев помог нам разобраться, как на самом деле организуются раскопки, какие периоды попадают в круг интереса специалистов, только ли о древности идет речь, и, конечно, рассказал, как находки меняют представления о развитии городов.
— Леонид Андреевич, когда появилась археология как наука? Когда люди осознали, что в земле сохранились источники материальной культуры?
— Если говорить о строго научной археологии, то она начала развиваться в эпоху Возрождения, прежде всего в Италии. Затем добавились работы ученых других стран. Но по-настоящему методические основы археологии как науки были разработаны от середины XIX века до середины XX века, вот в эти условные 100 лет. В этот период в разных научных школах, в России, в Англии, в Скандинавии, в Европе, во Франции, в разных странах были сделаны очень важные открытия — например, сложилось понятие о накоплении культурных слоев и их датировании, появилась стратиграфия (раздел геологии об определении возраста слоистых осадочных и вулканогенных горных пород. — «ВМ»). Также, если говорить о полевой работе, была разработана типология предметов, что сравнимо отчасти с системой видов в естественных науках. Так за столетие археология прошла путь от приятной забавы любителей искусства или натуралистов до самостоятельной научной дисциплины со своими методиками, подходами, со своим способами осмысливать полученный в ходе раскопок материал. Важно понимать, что археология — это не выбирание артефактов из земли и даже не изучение культурных слоев и сооружений, которые в них скрыты. Археология — это такой особый метод «думанья». А все остальное — это, скорее, область культуры.
— А что вы подразумеваете под определением «думать как археолог»?
— На самом деле мыслить как археолог — это значит опираться прежде всего на свои археологические методики. Ученый вообще должен опираться только на те методики, которые доступны ему самому. Он не может брать готовые, сделанные в соседней науке, наблюдения и выводы и вставлять их в свою картину мира и систему доказательств. Причина этому очень простая — он не может быть уверен в их достоверности. Конечно, попадаются порой памятники старины, экспертиза которых затруднена, их непросто интерпретировать и понять. В таком случае археолог привлекает специалистов других научных областей. Но задача археолога в любом случае поставить вопрос, обозначить проблему, которую он пытается решить. И, как для любого ученого, часто сам вопрос для нас ценнее и интереснее найденного ответа.
— Предметы какого времени попадают в поле интересов специалистов?
— Я бы сказал, что наш интерес зависит не от степени древности предметов, а от того, насколько они могут быть изучены только благодаря археологии. Так что нам интересны и древние, и относительно недавние периоды. К примеру, мы сейчас активно работаем над тем, чтобы превратить в археологию так называемую поисковую деятельность — патриотическое движение, которое занято перезахоронением останков с полей сражений и из братских могил, поиском оружия, предметов военного быта и тому подобное. В своей работе они близки к археологии. Сегодня уже назрела необходимость превратить эту деятельность в полноценное научное исследование. Тогда археология сможет внести свой вклад в историю Второй мировой войны, что отчасти уже делается.
— Перед строительством в Москве участок земли исследуют археологи?
— Конечно, прежде чем начинать уничтожать культурный слой с какой-либо целью, нужно провести археологическое исследование.
— А сейчас в нашем городе ведутся раскопки?
— Раскопки ведутся постоянно, в самых разных местах, по самым разным поводам. В столице археологи часто имеют возможность проводить раскопки просто потому, что у них есть научные задачи, которые решаются именно с их помощью. Ведь у нас сами раскопки — это не самоцель, а метод эксперимента. А кто владеет прошлым, тот может формировать будущее.
— Как формируется культурный слой?
— Если объяснять примерно, то постепенно земля как бы увеличивается в объеме, «наползает» на сооружения. В процессе развития поселения, города переработанной почвы неизбежно становится больше. Например, мы создаем газон, мы привозим на это место новую землю для того, чтобы трава выросла. Формируется газон, растут цветы, мелкие кустарники, они постепенно умирают, превращаются в перегной. Это один вариант. Но быстрее всего культурный слой формируется при строительстве, когда выкапываются фундаментные рвы, и много чистого грунта выбрасывается на поверхность. То же самое со строительным мусором — кусочки фасада, кирпичная, каменная крошка и так далее, которые осыпаются и в конечном итоге становятся частью этого слоя.
— Как новые технологии меняют методы работы?
— На самом деле системы и методы работы остаются те же самые. Правда, уходят в прошлое зарисовки, теперь фиксация находок и их расположения производится с помощью фотосъемки. Так же мы используем и 3D-моделирование — на компьютере в кабинете можно получить полную картину своего раскопа, как он выглядел на разных стадиях. Но если всяческие приборы облегчают нам фиксацию, то думать за нас они все равно не станут, и объяснять, описывать предметы все равно должны люди. Но есть и современные методы, которые в корне меняют наше отношение к древности. Я имею в виду экофакты — природные объекты, которые остаются в культурном слое. Самый яркий пример — развивающая антропология, которая позволяет исследовать останки людей прошлого, получая невиданные информативные данные. Сейчас удается определить возраст, происхождение человека, его рацион, профессию, образ жизни и так далее. Так антропологи сейчас могут объяснить то, что пытались когда-то исследовать археологи, но только их сведения сейчас полнее и точнее.
— Как археологи определяют, где делать раскоп?
— Мы надеемся, конечно, что в будущем нам вообще не понадобится копать, поскольку по данным точных сканеров можно будет и так получить полную картину. Но локализовать историческую географию поможет только скрупулезный анализ источников, как и раньше. Но, конечно, методы георазведки помогают нам понять, где почва имеет отклонения по плотности, есть ли внутри что-то крупное, каменное, или пласт земли сплошной. Ну и общеизвестные металлодетекторы, родившиеся из миноискателей, все еще незаменимый наш инструмент.
— Как вы определяете, что раскоп нужно закончить и что глубже больше ничего нет?
— Копать прекращают, когда выходят на уровень материка — на этом месте заканчивается археология и начинается геология. Но есть интересное исключение — в результате катаклизмов слои природного грунта сдвигаются, и закрывается культурный слой. В разрезе это выглядит как сэндвич. Так, часто бывает со стоянками времен палеолита — они могут оказаться запечатанными слоями природного грунта. Нужно убедиться, действительно ли это материк, — мы опускаем на глубину шурф и понимаем, есть ли смысл продолжать.
— Археологические исследования подтверждают, что Москва основана в 1147 году, или все же это условная дата?
— Этот вопрос одновременно и правильный, и нет. Если говорить о датах основания городов, то археология не сможет подтвердить точный год. Я не могу себе представить, что должно послужить основанием к такому заключению. Но археология может ответить на другие, не менее важные вопросы. Первоначальная Москва — что это? Поселение или княжеская крепость? А дальше еще сложнее! Наш город — это естественное политико-экономическое образование или целенаправленно построен? Сейчас археологи убеждены, что Москва изначальная — фортификационное сооружение. «Начинается земля, как известно, от Кремля», как писал Владимир Маяковский (строка из стихотворения поэта «Прочти и катай в Париж и Китай», 1927. — «ВМ»). Дальше город разрастался. А если вас интересует, насколько древние памятники есть в столице, это уже другое. Как и практически под всеми древнерусскими городищами XI–XIII веков, под ней лежит слой дьяковской культуры — это железный век. Эти люди были современниками древних римлян, скифов и даже отчасти древних греков.
— Вы имеете в виду Дьяково городище в Коломенском?
— Не только, хотя это памятник, по которому названа эта культура. Их стоянки найдены во многих местах, даже в Кремле и на месте Данилова монастыря. Само Дьяковское городище удивительно! Представьте себе: тысячу лет на одном и том же месте жили одни и те же люди. Они, конечно, развивались, постепенно менялись, но до известной степени оставались теми же самыми. Таких поселений не так много существовало на белом свете, редко какой город живет тысячу лет беспрерывно! А когда на их землю пришли славяне, то какое-то время они сосуществовали.
— Какие знания можно получить из фрагментов кладки, разбитых черепков, которые часто можно увидеть в археологических витринах? Ведь на первый взгляд кажется, они не столь ценны, как, скажем, украшения или монеты...
— Представьте себе, что в распоряжении историков разорванные рукописи. Прежде чем прочесть текст, они должны собрать документ воедино. Так же и мы собираем фрагменты, как пазл. Мы можем узнать технологии, которыми владели люди, их предпочтения в быту, уровень жизни и благополучия, особенности одежды, с кем они торговали, в какие края ездили и что привозили. Только в отличие от историков мы не читаем текст, а пишем его сами, опираясь исключительно на наши находки.
— Что позволяет атрибутировать вещь, если речь идет о Средневековье и более раннем периоде?
— Первый уровень экспертизы — это здравый смысл. Если фрагмент похож на кусок разбитого сосуда, выглядит как он, на ощупь тоже похож, то, скорее всего, это кусок разбитого сосуда и есть. В процессе учебы наставники показывают будущим археологам множество различных находок — это вполне достаточная компетенция, чтобы определить, что они находят уже самостоятельно.
— А как определяется возраст предмета?
— Первый способ точно такой же. Под рукой специалиста множество разных справочников, допустим, о развитии гончарного дела в Москве. У нас же существовала целая слобода мастеров, располагавшаяся на территории от Котельнической набережной до Таганских ворот. Сосуды, которые там изготавливались, были похожи друг на друга, поскольку уже существовала стандартная технология. С 1920-х годов археологи создавали таблицы, куда вносили находки, и сейчас это вполне полная база знаний. Довольно легко идентифицируются монеты — если они ручного чекана, то точно допетровского времени. А послепетровские содержат много характерных для них признаков — монограмму правителя, довольно длинные надписи, иногда даже год.
— Какими главными качествами должен обладать хороший археолог?
— Когда-то я, будучи наивным молодым человеком, считал, что это терпение. А сейчас отвечу — честность. Это вообще главное качество ученого, но археолога в особенности, потому что он подобен штурману — описывает то, что видит перед собой, и должен сделать это очень честно. Если штурман позволит себе что-либо приукрасить и неточно описать расположение рек, островов и скал, то даже опытные капитаны не смогут пройти по его маршруту. Так что как можно больше честности, строгости, даже сухости мысли, и как можно меньше фантазий.
— Какое недавнее открытие в вашей области показалось вам значимым?
— При реконструкции Новодевичьего монастыря нам удалось найти остатки стены более древней обители. Это подтверждает факт, что она была практически уничтожена при царевне Софье, которая повелела начать строительство Новодевичьего. И конечно, я вижу большую перспективу в раскопках на территории Московского Кремля — впервые систематические и целенаправленные. Работы идут пусть небольшими участками, на всей территории огромной Москвы. Так, постепенно, по небольшим фрагментам мы восстановим, как развивались Москва и сознание ее жителей, ведь, несмотря на перенос столицы в Санкт-Петербург, Первопрестольная все равно во многом задавала вектор развития огромного государства.
Леонид Андреевич Беляев окончил исторический факультет МГУ (1971 год) и аспирантуру там же (1974 год). Защитил докторскую диссертацию по теме «Древнейшие монастыри Москвы по данным археологии (конец ХIII — начало ХV века)». С 1995 года занимает должность заведующего сектором археологии города Москвы Российской академии наук С 2001 года — главный редактор журнала «Российская археология». Член Ученого совета ИА РАН, член Ученых советов: Государственных музеев Московского Кремля, Государственного исторического музея, Центра древнерусского искусства имени Андрея Рублева, Московского государственного объединенного музея-заповедника. Автор более 700 научных публикаций.