"Правовая система здесь никак не защитит": машины уже захватили рынок творческого труда

По оценкам экспертов, порядка 15 млрд рублей составит вознаграждение по произведениям, созданным искусственным интеллектом

Кто автор книги, если текст писали вдвоем — человек и машина? В эпоху нейросетей этот вопрос больше не риторический. Писатели используют ИИ для генерации сюжетов, диалогов, даже целых глав, а издатели и юристы ломают головы: кому принадлежат права на получившийся роман? В книге, где один соавтор из плоти и крови, а другой — из кода и алгоритмов, границы авторства размываются, а вместе с ними — привычные нормы книгоиздания. На Международной ярмарке интеллектуальной литературы non/fictioNвесна обсудили юридические аспекты взаимоотношений человека и искусственного интеллекта.

В России устоявшихся практик нет

Искусственный интеллект в издательствах уже не просто модный инструмент — это полноценный сотрудник: он помогает отбирать рукописи, прогнозирует коммерческий потенциал книг, корректирует и редактирует тексты, пишет аннотации и даже предлагает дизайн обложки. Машина может за секунды проанализировать, какие тропы чаще всего встречаются в бестселлерах, или подсказать, в какой жанровой нише не хватает новых книг. Благодаря ИИ издательства экономят время, снижают издержки и точнее попадают в запросы аудитории — ведь алгоритм читает быстрее и запоминает больше, чем любой редактор.

Только вот все мы живем в правовом поле, а нормативные акты, созданные до активного использования нейросетей, не адаптированы под существующую реальность. "Отраслевые практики уже складываются. Прежде всего это происходит за рубежом, на нашей бренной земле я пока не видел четко сформулированных принципов", — сказал генеральный директор Правового бюро "Омега" Геннадий Уваркин.

Так, издательство Wiley выпустило подробные рекомендации, в которых подчеркивается, что ИИ должен служить вспомогательным инструментом в процессе написания текстов, а не заменять автора. Авторы обязаны полностью отвечать за точность содержания и соответствие этическим и редакционным стандартам Wiley. Кроме того, такие организации, как The Authors Guild, предлагают авторам лучшие практики использования ИИ, включая раскрытие информации о применении ИИ-инструментов и соблюдение авторских прав. В международном контексте стандарты, такие как ISO 42001 и IEEE Ethically Aligned Design, привлекают внимание издательств, обеспечивая этичное и управляемое внедрение ИИ в издательскую деятельность.

Уваркин обратил внимание на стандарты, введенные для журналистов агентства Associated Press (AP). В них допускается обработка информации с помощью искусственного интеллекта, подбор заголовков и прочие манипуляции с текстом, но под контролем человека. При этом ИИ не должен заменять журналиста. А фактчекинг (проверка данных) — это ответственность автора. В том числе и поиск информации через нейросети. То есть искать можно, но проверять необходимо. В стандартах AP также прописано, что недопустимы манипуляции с визуальным контентом, а также загрузка в сервис нейросети персональных данных и текстов, которые подлежат охране авторским правом.

То, что напечатано мелким кеглем

В личных целях, когда мы решили "побаловаться" с нейросетью, использовать искусственный интеллект можно без юридических рисков. Вопросы правообладания возникают в том случае, если искусственный интеллект используется для создания профессионального контента. В тех же стандартах AP прописано, что журналист или автор может использовать только ту нейросеть, с разработчиками которой заключен договор. "Если наши результаты [совместной работы с ИИ] должны быть обнародованы на миллионную аудиторию и должны быть коммерциализированы, нужно уходить от возможных рисков, связанных с ограничениями от разработчиков искусственного интеллекта", — сказал Уваркин.

Дело в том, что сейчас нет единого стандарта соглашения между разработчиками ИИ и пользователями нейросетей. То есть в одном конкретном случае права на дальнейшее использование произведения, созданного в соавторстве с искусственным интеллектом, могут принадлежать пользователю, а в другом — разработчикам. И в последнем случае есть риски получить судебный иск. Уваркин предложил внимательно читать пользовательское соглашение, а не принимать его автоматически.

— Если мы обратим внимание на современные американские, французские или немецкие сервисы, то там обычно четко написано, что это не исключительная лицензия, которая действует на весь мир, на весь срок исключительного права, с правом сублицензирования. Но если мы посмотрим на российские проекты, то выясним, что это все-таки исключительная лицензия, при этом без права сублицензии, только если разработчики вам не подтверждают обратное в письменном виде. А значит, у пользователей могут быть серьезные проблемы, — сказала Виктория Нагродская, советник практики IP/IT Правового бюро "Омега".

"Защиты нет"

А вот президент Федерации интеллектуальной собственности Сергей Матвеев был очень пессимистичен в своих высказываниях. Он в целом считает, что дискуссии о том, кому принадлежат права на произведения, созданные совместно с ИИ, — большая катастрофа для человечества. "На мой взгляд, внезапно случился тектонический сдвиг, который затронул две вещи. Он в принципе опрокинул право и опрокинул человеческие отношения и человека как сущность, обладающую интеллектом", — заявил Матвеев.

Он считает, что особенности, которые делают каждого человека уникальным, с появлением искусственного интеллекта стерлись. К примеру, у человечества есть образцы архитектурных шедевров, сделанных Ле Корбюзье или Захой Хадид. Но если попросить ИИ сделать что-то в их стиле или даже смешать, то искусственный интеллект сделает. Как тогда рассматривать авторское право? У юриста короткий ответ: "Защиты нет".

Матвеев в целом не понимает, почему в названии ИИ появилось слово "интеллект":

— Это машинная система, технология, которая определенным образом, получая на входе информацию в виде изображения, звуков, текстов, каким-то образом ее анализирует, статистически раскладывает так, чтобы потом ее очень необычно использовать и получать синтетическое подобие творческого труда. Это машинное обучение, зачем ее назвали интеллектом?! Лучше звучит "глубокое машинное обучение". Но и здесь не дело. Обучение — гуманитарная функция, очень человеческая. Мы учим людей, чтобы они стали более интеллектуальными и культурными, знали массив накопленного человеческого опыта и продолжали его наращивать. Из-за того, что мы неправильно это чудо-юдо назвали, и начинают ползти все проблемы.

Матвеев предлагает не относиться к искусственному интеллекту как к субъекту, а называть вещи своими именами. "Люди, отстраивая технологию, использовали без согласия авторов и правообладателей объекты, традиционно охраняемые авторским правом", — добавил президент Федерации интеллектуальной собственности. То есть все претензии должны быть не к технологии, а к конкретным людям, которые за этой технологией стоят.

Но и здесь не все просто. Матвеев сказал, что изначально разработка технологии искусственного интеллекта представляла научную задачу. А по Гражданскому кодексу ученые, айтишники и прочие разработчики могут использовать любые данные, в том числе и охраняемые авторским правом, но только в научных целях. "Беда в том, что эта научная цель сразу превратилась в практическое использование", — отметил юрист.

"После гуманитарной катастрофы давайте поговорим про бабло, это понятнее звучит", — так Матвеев подвел разговор об абстрактных проблемах, связанных с ИИ, к финансовым. Смоделируем ситуацию. Искусственный интеллект в научных целях обучался на мировом достоянии музыкальной индустрии, затем он синтезирует вполне качественную музыкальную композицию, которую человек загружает на стриминговые сервисы. Такие же алгоритмы при внимании слушателей к произведению начинают поднимать эту композицию в рейтинге выдачи. "Только человек будет выпускать музыкальный альбом раз в год, а искусственный интеллект — раз в неделю", — добавил Сергей Матвеев.

По его данным, на произведения искусственного интеллекта в российской музыкальной сфере придется 8 млрд рублей, а переводческая деятельность и создание иллюстраций вообще полностью уйдут на откуп нейронок. "По совокупности около 15 млрд рублей, предназначенных для людей-авторов, будут заменены синтетическими дешевыми объектами. Но самая большая неприятность в том, что все это сделано на использовании краденого", — сказал Матвеев.

В конце он добавил, что существующая правовая система в сфере охраны авторского права с искусственным интеллектом не сработала. "Правовая система здесь никак не защитит. Единственный вариант — перераспределять неожиданный экономический поток", — резюмировал президент Федерации интеллектуальной собственности.

Екатерина Петрова — литературный обозреватель интернет-газеты "Реальное время", автор телеграм-канала "Булочки с маком".