Мария Кац была выбрана первой участницей от России, которая представляла нашу страну на международном телевизионном конкурсе «Евровидение». Её песня «Вечный странник» до сих пор бьёт рекорды по прослушиваниям, а начинающие артисты часто исполняют эту композицию на различных конкурсах. Сейчас певица готовится к очередным концертам, мастер-классам и занимается преподаванием. В интервью с NEWS.ru артистка рассказала о своих ближайших планах, семейных традициях и поделилась сокровенными воспоминаниями. — Мария, в марте у вас запланированы ещё два концерта, несколько встреч с поклонниками и мастер-классы. Можно сказать, что жизнь «после пандемии» вернулась? — Она у меня никуда не девалась, потому что я запустила свою онлайн-мастерскую, как раз в апреле. Когда началась жуткая пандемия и я поняла, что сейчас самое время. Все сидели по домам, поэтому появилась возможность что-то подтянуть, развить. А как только случались послабления, в конце июля, началась и концертная деятельность. Более того, когда загрузка зала не превышала 25%, я для себя решила, что буду петь даже бесплатно. В этой ситуации моя прямая обязанность — радовать людей своим любимым делом, петь. А сейчас всё возвращается на круги своя. — Планируете больше преподавать в ближайшем будущем в офлайн-формате? — Да, кризис из-за пандемии снизил поток учеников. Сейчас я думаю о том, чтобы создать свой «факультет искусств» в хорошем здании, где будет комфортно и мне, и ученикам. Единственное — это здорово оттянет время от концертной практики, и, наверное, всему свой срок. Тем более и дочь в этом плане — большое подспорье для меня. Она тоже музыкант, вокалистка, композитор и педагог. — Когда вы вернулись к зрителям после пандемии, что вы почувствовали? — Благодарность, причём с обеих сторон. Я концерты начинала с того, что низко кланялась тем, кто пришёл, несмотря на коронавирус проклятый. Вы же тоже были в этой изоляции: это страшно, неприятно, мы все это помним. Меня ужасно унижало брать пропуска для того, чтобы ехать в студию. Я понимала необходимость мер, конечно, я их соблюдала. И сейчас безумно благодарна людям, которые приходят на концерты. Мы дарили друг другу это время и эти аплодисменты, пусть немногочисленные. — Хотелось бы чуть подробнее поговорить о вашем творчестве. Какую нишу в музыке вы для себя нашли? — Я рок-певица, ритм-н-блюз. Сейчас, поскольку я ещё занимаюсь продюсированием, театрами, у меня есть несколько, так скажем, ответвлений, в которых тоже активно работаю и радуюсь этому, нахожу себя в новых стилях. Мне кажется, ограничивать себя в чём-то не имеет смысла, поэтому я решила проявить себя в разных ипостасях. — Главная черта советской школы — эмоциональность, когда в каждый звук вкладывались чувства. Вы учились на этих традициях? — Я не училась на них. Я росла в 80-е на роке. Но я снимала и училась, детально разбирала для себя других вокалистов — YES, Гиллана, Дио (мой любимый певец). Я вообще вдохновлялась роковыми мужскими голосами. А уж потом, повзрослев, поняла: чтобы стать успешной в этой стране, нужно петь на своём родном языке. Я стала обращать внимание на лучшие образцы эстрадного искусства. — Чаще всего по радио и на ТВ мы слышим попсу, вернётся ли в Россию разножанровость, как считаете? — Хороший вопрос. Удивительно то, что понятие «эстрада» как таковое, оно ведь только у нас в России присутствует. На Западе давно всё сегментировано: R’n’B, рок, рэп, всё на свете. Я думаю, что переход музыки в IT-технологии неминуемо приведёт к сегментации. И как только этот процесс закончится, вернётся понятие стиля. Это просто не будет объединено в единый домик эстрады. Она видоизменится. — Мария, вас редко можно увидеть на телевидении. Вы пришли на «Голос» и сказали, что петь не дают. Насколько вам вообще оно необходимо? — Нужно потому, что Интернет есть в крупных городах, а в глубинке всё немного не так. Я прекрасно понимаю, чтобы достучаться до тех зрителей, необходимо чаще появлялась на ТВ. Только для этого, конечно. Если посмотреть в целом на телевидение, я себя не очень там вижу. С другой стороны, мне немного обидно — идёт время, и мне есть, что сказать. Но я говорю в Интернете со своими поклонниками, зрителями, слушателями — выбираю разные способы. Может, я теряю часть аудитории, в её обширности, но в качестве точно нет. Поэтому пошла на «Голос», петь не дают, а петь охота. Люди пишут мне в Интернете, почему меня нет на ТВ. А что я им отвечу? Что редакторы этих передач не считают нужным меня приглашать? — Многим слушателям вы запомнились именно своим ярким выступлением на Евровидении в 1994 году. Сейчас не жалеете, что вообще поехали на этот конкурс? — Нет. Тогда всё было впервые, так волнующе для меня. Я уже выступала на больших сценах, на стадионах и везде. Уже в музыкантских кругах была известна, и когда я выиграла отборочный тур, это стало неожиданностью для меня. Кстати, поездка на конкурс стала вообще первой за границу. Помню, это был какой-то сплошной непроходящий праздник. И волнение было тогда сильное, я даже давала себе слово, что больше никогда не буду участвовать в конкурсах. Потому что подвергать свою психику таким испытаниям... Ничего! Потом ещё несколько раз принимала участие (смеётся). Но это уже всё было не страшно в сравнении с Евровидением. И главное, такие конкурсы — это же культурный обмен, возможность познакомиться с братьями моими по «оружию». — Ваша песня «Вечный странник» до сих пор пользуется большой популярностью. — Да, удивительно, что она бьёт рекорды по прослушиваниям. И в Европе её часто слушают и скачивают, знаю, что в караоке поют. На конкурсах я часто в жюри сижу и наблюдаю, как поют мою песню. Мне это очень приятно, и это большая радость. Тогда мы действительно решили сделать что-то особенное, чтобы не предстать в образе ушанок каких-то и медведей, а сделать точную отсылку на искусство, и у нас получилось. — Как вы считаете, кто в этом году должен был поехать на Евровидение? Вы были на национальном отборе. — Для меня выбор очевиден — Антон Беляев. У нас есть музыка, есть серьёзные музыканты. Хотя Little Big чудесные, но они от музыки далеки. Это не уровень с точки зрения музыки. Беляев, безусловно, — музыкант высшей категории и достоин представить страну. Вообще, на сегодняшний момент Евровидение превратилось не в конкурс песен, а в конкурс треков. — Сейчас бы поехали на Евровидение? — Нет, конечно. Это конкурс молодых. Мне кажется, сейчас мне там не место, но, честно говоря, никогда не думала на эту тему. Песня для Евровидения должна быть актуальна сиюминутно. Если это не так, то нет смысла выходить на сцену. — Хотелось бы в конце чуть больше узнать о вас с другой стороны. Редко рассказываете о близких. Можете поделиться традициями, которые соблюдаете всей семьёй? — Мы иудеи, хоть и бегаем как ошпаренные всю неделю, но у нас есть железобетонное правило. В пятницу зажигаем с дочерью свечи — и у нас Шаббат. Все мои друзья об этом знают. Мы с мужем любим принимать гостей, в пятницу точно знаем, что к нам придут близкие. Поэтому накрываем шаббатный стол, обязательно благословение на вино и хлеб, даже наши русские друзья с нами это всё делают и читают молитвы. Также мы соблюдаем все религиозные иудейские праздники. Более того, я не выступаю в пятницу и субботу, я держу Шаббат. Это очень укрепляет семью, когда ты точно знаешь, что в конце недели вы вместе сядете и всё обсудите, пошутите — это счастье. Над текстом также работал Артём Афонский.