Он сейчас везде. Ну, прямо настолько, что любая бабушка у подъезда сможет проанализировать глубину подачи в его очередной работе в кино. Актер Александр Петров снимается так много, что его уже не хватает на все экраны. Он станет главным и единственным героем моноспектакля «#Зановородиться», в котором вывернет душу наизнанку — себе и всем, кто окажется зоне поражения. Пока Петров совсем не вошел в образ, «Лента.ру» залезла к нему в голову и достала оттуда план по завоеванию женщин, развитию российского футбола и очищению от демонов. Что такое любовь? Хрен его знает. Каждый раз любая драматургия, любой фильм начинают исследовать этот вопрос. Наверное, ответ есть в «#Зановородиться». Мы никогда не найдем красивого лаконичного ответа. Это как вкладыши жвачки Love is…, в которых каждый раз была новая формулировка. Для кого-то любовь это одно, для кого-то — другое. Главное, чтобы чувство было искренним. Созидательным или разрушительным — это уже кто к чему придет. За любовь не может быть стыдно. И не стыдно в любви испугаться. Каким бы сильным и уверенным в себе ты ни был — хоть чемпионом по смешанным единоборствам, — ты можешь побояться подойти к девушке. И в этом нет ничего страшного. Человек часто упускает свою судьбу. А могло бы все повернутся иначе. Люди порой себя винят всю жизнь за то, что они когда-то к кому-то не подошли и не оказали правильные знаки внимания. Жизнь могла пойти иначе, но она сложилась именно так, как сложилась. Любовь дает много. Силы, эмоции. Но в какой-то момент начинает разрушать. Возможно, это как океан, который красив, но внезапно может напасть — волна тебя может ударить. Но когда океан спокоен — он прекрасен. Так же как огонь, на который ты можешь смотреть, любоваться, тебе тепло, но когда его становится невыносимо много — ты сгоришь. Любовь — это существование в запредельном человеческом ощущении, которое наш организм очень хочет испытать. Я думаю, каждый человек склонен к потребности чувствовать. Каждому нужно почувствовать что-то настоящее. Но мы зачем-то это губим. Говорим себе: на хрен оно мне надо, я буду спокойно жить. Зарабатывать, покупать квартиры, строить какие-то отношения, по выходным ходить в бар. Возможно, когда-нибудь будет семья. Может, не та, которую бы мне хотелось, но и так сойдет, удобно. Каждому человеку в жизни дается свыше встретить человека, которого он по-настоящему полюбит. Это может быть секунда или минута. Но зачастую люди этот момент упускают. В том-то и крутость взаимоотношений людей: когда мальчику понравилась девочка, как это происходит — никто не может объяснить, какими клетками мы это чувствуем. У ученых есть теории. Но невозможно описать словами. Зрителю всегда интересно запредельное существование человека, который стоит на краю обрыва и готов спрыгнуть. Мы же всегда останавливаемся, когда видим аварию на дороге. Не можем пройти мимо, сразу реагируем. Случилось что-то острое — и нам сразу интересно. Мне хочется каждую свою роль наполнять этой остротой. Это и интересно зрителю. В такой момент я чувствую очищение, как будто достаю из себя всех демонов. А в каждом из нас их очень много. У меня есть уникальная возможность выпускать их в кинокадре, на сцене. Поэтому в жизни я очень спокойный и порой скучный человек. В моем понимании тусовка — это сборище людей, которые ничем не занимаются. Не могу сказать, что вхожу в тусовку. Гораздо интересней общаться с людьми, которые дело делают. С людьми, которые просто ходят на вечеринки, появляются в светской хронике, мне неинтересно. Это их выбор. Они этим живут. У них есть возможности для этого, наверное, есть какие-то деньги, чтобы позволять себе ничего не делать и быть где-то рядом с медиапространством. В него, кстати, не так сложно попасть. Я изредка бываю на каких-то премьерах фильмов, и то если меня приглашают друзья, которые в них снимались. И еще это возможность встретить друзей, с которыми ты хрен знает когда встретишься просто так. А обычные тусовки, пьянки мне не близки. Скучно же даже говорить о таких серых вещах как тусовка — не тусовка. Вот мы с одним товарищем ходим в Сандуновские бани, разговариваем про кино. Не уверен, что это можно назвать тусовкой. Моя слабость — в излишней доброте. И вообще меня легко развести. Я готов помогать всем, кто меня попросит. Хотя я пытаюсь сократить круг просителей, пытаюсь как-то справляться, но у меня не получается. Я чувствую, когда меня обманывают, и ничего не могу поделать. Суть в том, что человек подходит почему-то именно к тебе, и именно у тебя есть возможность ему помочь. Ты его спрашиваешь, задаешь вопросы, он тебе отвечает, но все равно тебя что-то смущает. Но с другой стороны — тебе ничего не будет, если ты дашь несколько сотен рублей, потому что тебя попросили. Если тебя обманули, то по природе вещей к тебе это вернется обратно бумерангом. А если он тебя не обманывает — ты же реально поможешь. С семи лет я болею футболом. В детстве я записывал в тетрадь результаты всех матчей. Делал это очень аккуратно: если совершал ошибку в слове, заклеивал клетку на листе квадратиком с правильной буквой, который вырезал из другой тетрадки. Это мне сильно помогло. Как в фильме «Миллионер из трущоб» — у меня иногда происходят какие-то вспышки воспоминаний в нужные моменты. Мой клуб — московский «Спартак». Сейчас слежу в основном за международными матчами. Конечно, переживаю за все российские клубы в Лиге чемпионов. Футболисты для меня — это ребята, приближенные к богам. Когда я ходил на игру «Спартака» с «Ливерпулем» в Москве, мне в Instagram написал спартаковский вратарь Артем Ребров: «Круто, а я думал, ты за ЦСКА. Ты ж в сериале в их футболке ходил» (герой Петрова в сериале «Полицейский с Рублевки» болеет за московских армейцев — прим. «Лента.ру»). Я говорю: слушайте, там же не я, там персонаж! Пригласил Реброва с женой на свой спектакль «#Зановородиться» — он пришел, подарил мне мяч с автографами. Я, конечно, был в диком восторге. После чемпионата мира 2018 года ситуация с футболом в России должна стать лучше. Понятно, что пока невозможно достигнуть европейского уровня, но что-то хорошее должно произойти. Помню, когда я занимался футболом в родном Переславле-Залесском, у нас вообще ничего не было. Форма передавалась из поколения в поколение. Покупка бутс была целым событием. С мячами постоянно проблемы. Бывало такое, что по пути на игру у нас ломался автобус, и нам засчитывали техническое поражение 0:3. Про состояние полей я вообще молчу. Когда ты видишь всю эту разруху, ты не надеешься на что-то хорошее. У нас было много талантливых ребят, я сам мечтал стать футболистом, играл в защите за сборную города. Но нужно все-таки смотреть вглубь проблемы. Понять, что российского футбола нет. Интерес у страны огромный, но непонятно, как сделать, чтобы мы побеждали. Я готов развивать спорт в родном городе на собственные деньги, и я вижу, что тенденция неплохая. Просто нужно много времени — как в кино. Пока невозможно сравнивать «Спартак» и «Барселону» — так же, как российский фильм и блокбастер с Леонардо Ди Каприо. Все-таки футбол должен быть религией, а не способом заработать большие бабки. Я перфекционист. Но у меня нет никаких отклонений. Просто хочется, чтобы все было идеально, доведено до правильности. Когда у меня были первые фотосессии, интервью, я понимал, что это ничего не стоит, никто не заметит меня и вообще никому это не нужно. Но все равно, когда меня просили принести свою одежду на съемку, я шел и на последние деньги покупал хорошие вещи — чтобы за результат было не стыдно. По сути, я делал работу тех людей, что меня пригласили. Но если они относятся к делу непрофессионально, я не должен становиться жертвой такого непрофессионализма. Ты должен всегда выходить из зоны комфорта, и тогда будешь развиваться как личность, как мужчина. Есть прекрасная фраза из «Крестного отца»: женщины и дети могут быть беспечными, а мужчина — нет. То есть ты можешь быть пофигистом, но ты берешь на себя большую ответственность за свою семью, за родителей, за друзей. Берешь их проблемы на себя. Мне хочется постоянно погружаться с неизвестную среду, только так я расту. А рост не может быть связан с беспечностью. Жизнь очень сложная. В детстве я зажигался как спичка от любого конфликта. Тогда мне некуда было девать энергию, поэтому каждая мелочь выводила меня из себя. Сейчас я стал спокойнее, но меня бесит, когда человек плох в том, что называет своим любимым делом — и при этом гордится какими-то достижениями. Моя сила — в спокойствии и простоте. Сейчас все люди вокруг сложные, все в образе. А мне так не хочется. Мне бы делом заниматься. Внешние атрибуты не имеют значения. Я одеваюсь в простые свободные вещи, мне нравится черный цвет. Мужчина не должен быть подкаблучником. Он должен брать на себя ответственность, отвечать за человека, который с ним рядом. Так природой устроено. Никогда не соглашусь с тем, что все проблемы из-за женщин. Войны — да, точно из-за них были. А проблемы точно нет. Проблемы в голове у каждого из нас. Ты можешь считаться взрослым, когда сам зарабатываешь. Когда можешь отвечать за себя и строить жизнь так, как нужно, не прося помощи у родителей. Я отказался от их денег, когда начал учиться в Москве — на втором курсе ГИТИСа. Если ты можешь сделать что-то сам — сделай. Если у меня есть выбор — решить проблему самостоятельно или воспользоваться звонком другу, я выберу первый вариант. Но другу я всегда готов помочь. Раньше даже малознакомые мне люди этим пользовались, но в какой-то момент я сильно сузил круг общения. Мое вдохновение — в самой жизни. Ты просто идешь по улице, сидишь где-то... Вот сейчас я останусь один, возьму телефон и несколько строк напишу. Буду просто сидеть и… короче, это произвольно происходит. Удивительный процесс. Вопрос в твоей внутренней свободе. Хотя я свободен не всегда. В жизни куча бытовых моментов и проблем, которые нужно решать. Это сковывает, но я стремлюсь к свободе. В какой-то момент я смогу позволить себе поехать в парижскую квартиру, которой у меня пока нет, чтобы смотреть в парижское окно, ходить по парижским ресторанам. Я говорю «квартира» (маленькая, в центре), а не замок. Мне 29 лет, я должен понимать, что этап становления продолжается. Я пока не встал крепко на ноги, поэтому я очень много работаю. Внутри я себя ощущаю лет на тридцать пять. Может, на тридцать семь. Деньги не имеют ценности. Так я себе говорил в семнадцать лет, в этом я уверен и сейчас. Внутренние ценности у меня не меняются с того же возраста: не врать, не бояться, не обманывать себя, идти туда, где темно, придумывать невыполнимые задачи. По сравнению с собой семнадцатилетним я сейчас разве что стал менее доверчивым. И еще у меня была проблема: я не мог говорить «нет» — потому что думал, будто подведу человека. Тратил ресурсы на то, что в итоге не ценили. Хотя и сейчас я могу быть таким.