Среди противников социального рейтинга — те, кто считает себя несчастным

Центр исследования гражданского общества и некоммерческого сектора НИУ ВШЭ провёл опрос, посвящённый отношению россиян к цифровизации. Исследование было сделано для Совета по правам человека при президенте РФ. Результаты показали, что, например, 85% считают, что решения по общественно значимым вопросам должны принимать люди, а не искусственный интеллект, а 55% — против поголовного распознавания лиц «умными камерами». Также 14% россиян никогда не пользовались Интернетом. Директор центра Ирина Мерсиянова объяснила NEWS.ru, почему люди с осторожностью воспринимают переход к «цифре», а также рассказала, что молодые мужчины в основном поддерживают введение социального рейтинга, как в Китае, а мусульмане негативнее всех других оценивают влияние Интернета.

— Судя по цифрам, россияне скептически относятся к цифровизации, при этом большинство видят в ней больше пользы, чем вреда. Как объясняется противоречие?

— Всё просто: когда речь заходит об обществе в целом, а не о себе лично, оценки становятся более позитивными.

— В последние годы власть активно занимается цифровизацией, и по вашему опросу можно сделать выводы, что этот процесс населением не поддерживается так, как хотелось бы.

— Цифровизация — многогранный процесс. Он затрагивает нас на работе, дома — везде. Мы проводили свой опрос в разрезе гражданского общества, прав человека и цифровизации. Таким образом, из него нельзя делать вывод о том, что цифровизация не нравится или вызывает осторожность. Думаю, властям следует озаботиться тем, чтобы все части нашего общества подвергались цифровизации одинаково или хотя бы сопоставимыми темпами, чтобы не было оставшихся за бортом. В государственном и коммерческом сегментах она шагает очень быстро, а в других — нет. Таким образом, НКО будут становиться сборниками людей, которые не владеют цифровыми технологиями. Исправить ситуацию можно по-разному. Например, ставить условия участникам конкурса на президентские гранты, что они должны у себя цифровизацию продвигать, а также делать это в рамках реализуемых ими проектов.

— В вашем исследовании разные слои населения отвечали по-разному на вопросы о цифровизации.

— Да, мы получили несколько интересных результатов. Например, чаще всего говорили о том, что она приносит больше вреда, чем пользы, мусульмане, вообще люди, у которых религия занимает важную роль в их жизни, и неактивные интернет-пользователи, которые Интернетом пользовались в последний раз, например, на прошлой неделе. При этом, опять же, неактивная интернет-аудитория и мусульмане скорее отвечали, что цифровизация приносит только вред.

— Вы также спрашивали про социальный рейтинг (система оценки благонадёжности граждан, которая предусматривает дискриминацию тех, кто набрал недостаточное количество баллов. — NEWS.ru) наподобие того, что есть в Китае.

— Почти половина россиян — 42% — говорит, что введение таких рейтингов ухудшит их качество жизни. 27% говорят, что улучшило бы. Среди последних — молодые мужчины, люди с невысоким уровнем образования, жители мелких населённых пунктов, практически посёлков городского типа. Также среди тех, кто считает, что их жизнь это нововведение улучшит, много мусульман, тех, для кого религия играет важную роль в жизни, людей с хорошим здоровьем. В свою очередь обратной точки зрения придерживаются молодые женщины и мужчины 25–54 лет, люди в гражданском браке, жители миллионников. Также среди активных противников социального рейтинга те, кто характеризует себя несчастливым.

— Что вам показалось интересным в ответах на вопросы об использовании камер с распознаванием лиц?

— Каждый третий россиянин говорит, что камеры должны распознавать всех поголовно. Это — молодые женщины, люди с невысоким уровнем образования, жители городов с населением 50–100 тысяч, то есть без метро, где их в основном применяют, по крайне мере сейчас. Среди людей в мегаполисах это более чувствительная тема.

— Вы также спрашивали про агрессию в Интернете.

— Было достаточно интересно получить результат, согласно которому только треть россиян сталкивалась с агрессией в Сети — таких 28%. 71% с ней не сталкивался. Чаще других с агрессией сталкивались респонденты 18–24 лет, люди с неоконченным высшим образованием, а также, например, те, кто оценивает своё здоровье как очень плохое. Раньше меня это удивляло, но я полагаю, речь о тех, кто хаотично обращается за помощью в Интернете. В последнее время я сама стала человеком, к которому обращаются за помощью, и мне стал этот феномен понятнее.

— Что насчёт опасности утечки личных данных?

— Этого опасаются уже больше половины россиян — 64%. Это около 70 миллионов россиян. Государству стоит задуматься над этими данными. Мы видим, что у нас активно формируется общественное мнение по этому вопросу. В первую очередь этого опасаются женщины всех возрастов.

Также в рамках опроса мы спрашивали, доверяют или не доверяют россияне государственным и частным сайтам. 38% доверяют только государственным — это достаточно много, особенно с учётом того, что только негосударственным доверяют всего 2%. Ещё тем и другим доверяют 22%.

— Я видел, что у вас были вопросы ещё на две темы: цифровизация образования и подача документов через Интернет.

— Правильно. Что касается образования, то 18% сказали, что качество повышается, а 57% сказали, что, наоборот, понижается. Мы достаточно активно последние годы идём по пути цифровизации образования, и нужно работать над тем, чтобы у людей возникало доверие к этому процессу. Одними декларациями не обойтись, это должен быть опыт, долгий и положительный.

Что касается документов, то 43% предпочли бы подавать документы в госорганы в случае необходимости в бумажном и электронном виде, 38% — только в бумажном, 17% — только через Интернет. Самым интересным было то, что в пользу подачи через Интернет активно выступают люди с наилучшим здоровьем, а против — как раз, наоборот, те, кто оценивает своё здоровье как плохое и очень плохое. Это может показаться парадоксальным, но в пользу «цифры» выступают люди, у которых есть энергия и жизненные силы осваивать новые технологии, а не только на то, чтобы ногами ходить.