Хирург: бионические глаза помогут нам раскрыть тайну работы зрения

МОСКВА, 1 июл – РИА Новости. Христо Тахчиди, директор НИИ офтальмологии ФГБОУ ВО РНИМУ имени Пирогова, созданнного в 2015 году на базе Научно-клинического центра оториноларингологии ФМБА России, рассказал о том, как проводилась первая в России операция по имплантации бионической сетчатки, и поделился своими мыслями о том, почему подобные эксперименты важны для науки. Вчера в Научно-клиническом центре оториноларингологии ФМБА России прошла уникальная операция по установке одной из самых "продвинутых" систем бионического зрения, комплекса Argus II от американской компании Second Sight, в глаз 59-летнего слепоглухого добровольца из Челябинска, согласившегося на подобный эксперимент. Операция завершилась удачно, и через 3-4 недели он впервые за долгие годы сможет повторно увидеть мир. Сложнейшая операция, которая длилась около шести часов, была осуществлена в России благодаря совместным усилиям благотворительного фонда " Искусство, наука и спорт", фонда поддержки слепоглухих "Со-единение", АНО "Лаборатория "Сенсор-Тех", ООО "Торговая компания "Медицинская техника" и американской компании Second Sight. — Что вы чувствовали и думали, когда вам предложили руководить проведением подобной операции? — Сначала, конечно, я сомневался. Безусловно, я слышал об этой технологии и знал некоторые вещи о принципах ее работы, но изначально я и не думал, что я буду когда-то работать с ней. При взгляде со стороны я видел очень много непонятных вещей, в том числе и в электронной части этого протеза – тут больше на самом деле инженерной работы, чем медицины. Врачу с его менталитетом подобные вещи не очень близки, и все это вызывало некоторую настороженность. Но когда я углубился в проблему, и мне стало понятно, какие возможности открывает эта технология, какие новые пространства становятся доступными нам, и все сомнения исчезли. Теперь мы можем приступить к расшифровке тайн того, как работает зрение, как устроена сетчатка и как с ними можно работать. Сейчас мы мало что можем делать с сетчаткой, и теперь мы сделали первые шаги к пониманию того, как устроена эта уникальная ткань человека. — Христо Периклович, операция длилась более шести часов, является ли она самой длинной и сложной в вашей карьере? Все что мы планировали, сделать удалось, все получилось очень хорошо, хотя операция и затянулась на заметно более долгое время, чем мы ожидали изначально. Эта задержка связана с тем, что нам нужно было вести очень тонкую и тщательную работу, связанную с электроникой, которой можно манипулировать только в сверхщадящем режиме. Поэтому можно говорить о том, что главной особенностью этой операции была ее огромная трудоемкость и необычная для нас работа с имплантом, чипом и электроникой, требующих бережного отношения к себе. Нам пришлось использовать специальные инструменты с латексными и силиконовыми наконечниками, чтобы не повредить их. Безусловно, это очень сложная операция, однако ее специфика заключается не в сложности, а в двух других вещах – в ее разноплановости, и в том, что она требует не только обладания хирургическими навыками, но и инженерными знаниями. Разноплановость заключается в том, что мы не просто оперировали на сетчатке, а проводили, по сути, серию очень разнородных процедур, в том числе адаптацию протеза к глазу и его имплантацию, которые нам приходилось проводить последовательно, переключаясь с одной процедуры и на другую без перерывов и остановок. Сравнить это не с чем, и ничего подобного в других операциях просто нет. Во-вторых, электроника требует очень осторожного обращения со всеми элементами бионического глаза – не только кабеля, но и сам набор электродов, и антенну можно легко повредить. Микрокабель импланта содержит в себе несколько десятков волокон, которые могут легко повредиться, если его перегнуть несколько раз, и тогда человек не сможет нормально видеть. Кибер-глаза Argus II — Учитывая подобную сложность операции, можно ли как-то проверить то, работает ли имплант до того, как его включат через несколько недель? — Долгое время проведения операции как раз отчасти связано с тем, что имплант проверяется по 4-5 раз во время его установки в глаз пациента. Мы проверяли, работает ли он при его изъятии из упаковки и первичной обработке, а также после каждого этапа операции, который может в теории привести к его поломке — после его прикрепления к глазному яблоку, после введения в полость глаза, после фиксации и прочих процедур. После завершения операции он еще раз проверяется, на это раз группой инженеров из фирмы, разработавшей эту бионическую систему. Они смотрят, работает ли протез и всесторонне проверяют его при помощи специализированного оборудования. Сейчас, в свою очередь, пациент будет выходить из постоперационного состояния, и примерно через две недели мы сможем приступить к первым тестам. То, когда начнутся эти тесты, будет зависеть от инженеров фирмы. — Ожидаете ли вы, что подобные операции будут проводиться часто в ближайшем будущем? — Скорее всего, нет, так как и сама система Argus II достаточно дорогая – он стоит около 10 миллионов рублей. Сейчас такие операции нам помогают провести наши партнеры из благотворительных фондов "Наука, искусство и спорт" и "Со-единение". Кроме того, по статистике, каждый человек на 4-5 тысяч жителей России страдает от болезней, приводящих к разрушению сетчатки, и их общее число составляет около 50 тысяч. Соответственно, можно сказать, что в подобной операции в ближайшие годы будут нуждаться несколько тысяч человек. — Помимо кибернетических имплантов, сегодня ученые работают и над созданием других технологий восстановления зрения, в том числе при помощи стволовых клеток или генной терапии. Какие из них являются более перспективными? — Есть три основных направления – клеточные технологии, бионические электронные системы и оптогенетика. В первом направлении мы уже научились производить отдельные клетки сетчатки в клеточных культурах, а в третьем – научились вставлять светочувствительные белки в те клетки сетчатки, которые смогли выжить. Эти клетки в обычной ситуации не могут реагировать на свет, и добавление белка родопсина позволяет нам заставить их воспринимать окружающий мир и передавать сигналы по нейронам дальше в мозг. Сложно сказать, какое из этих направлений является самым перспективным, так как мы находимся в самом начале этого пути. Нужно действовать по всем фронтам, так как все подобные исследования дополняют друг друга и расширяют наши представления о том, как работает наше зрение, и как мы можем помочь людям, его потерявшим.