Хирург Михаил Сидоров: «Мы мало времени уделяем эмпатии»

После пандемии особенно очевидным стал вопрос нехватки врачей. Что же делает медицину недостаточно привлекательной сферой для молодёжи и за счёт чего в ней всё-таки задерживаются опытные специалисты? Что главное для врача – холодная голова или сочувствие к пациенту? И как медикам удаётся справляться с выгоранием? Эти и другие вопросы мы задали известному нижегородскому хирургу, заведующему оперблоком городской клинической больницы № 5 Михаилу Сидорову. Уровень престижа – Михаил Александрович, вы выбирали профессию, когда врачи, наоборот, массово уходили из медицины. Что двигало вами, определило выбор? – Когда я пришёл в профессию, у нас ещё было очень высокое чувство романтизма. Это был 1994 год, ещё не начались те проблемы, о которых принято вспоминать. Мы шли за хирургической романтикой, хирурги тогда ценились среди всех специальностей. Была высокая потребность в них, и их самих было много, было у кого учиться. – Приходилось ли вам хоть раз пожалеть об этом выборе? – Нет. Наверное, характер такой. Если сделано, то нечего жалеть. Поэтому я не жалел. Я пятнадцатый в роду хирург в четвёртом поколении. У нас и пятое поколение есть, и шестое растёт. Поэтому все, кто стоит за мной – все мои прадеды, прабабушки, родственники – это стена, на которую можно опереться и ни разу не пожалеть о выборе профессии. И время показало, что жалеть не о чем. Трудности есть везде. Самые большие трудности – это когда начинаешь метаться. – В последнее время престиж медицинской профессии начал расти. На ваш взгляд, с чем это связано? – Ковидная эпидемия, конечно, добавила весомости профессии. Государство ощутило реальную потребность во врачах. Поэтому и отношение к ним в последнее время меняется. Появились экономические механизмы поддержки. – На ваш взгляд, какие нужно делать шаги для повышения престижа врача? – Надо воспитывать врачей. Первый момент – должен быть отбор со школы, психологический и жёсткий, чтобы максимально уменьшить количество специалистов, у которых в анамнезе психологические личностные проблемы. Второй момент – психологическая подготовка врачей в институте. Перейдя на Болонскую систему, мы стали заставлять студентов общаться с пластиком в виде манекенов. А в своё время, когда мы на практике общались с живыми пациентами, было гораздо лучше. Всё дело в подготовке новых врачей. По зову сердца – Вы известный в городе хирург – пациенты рассказывают о вас друг другу, коллеги отзываются уважительно, и вместе с тем мы знаем множество противоположных примеров. Из чего, на ваш взгляд, складывается репутация медика? – Ошибки бывают у всех. Я не думаю, что у меня меньше ошибок, чем у людей с отрицательными отзывами. В народе остаётся или плохое, или хорошее. Болячки бывают разные, можно сразу всё сделать, можно лечить длительное время. Должны быть доброжелательные отношения между пациентом и врачом. Без этого всё бесполезно. И удержание этого доверия очень важно. Чтобы негатива не было, врач должен помогать даже словом, даже в ответных эсэмэсках заряжать оптимизмом, выбирать подходящие слова и эмодзи. – Как вам удаётся выстраивать отношения с пациентами? – Существуют приёмы, когда в нескольких словах мы должны расположить к себе пациента. Существуют целые стандарты, как начать с пациентом разговор, независимо от его болезни. Это целая наука. И сейчас это стало наукой для молодых врачей, а для взрослых врачей это жизненный опыт. Первое – надо расположить пациента к себе. Он пришёл с болью, с проблемой, с тем, что он хочет её решить, он доверяет доктору. Доверие, сострадание – основное в начале отношений пациента и врача. – Но со всеми ли легко найти общий язык? Бывают ли трудные пациенты? – Ну, встречаются пациенты с повышенной тревожностью. Ещё у нас очень высокий уровень интернет-зависимости. Многие считают, что если прочитали три-четыре статьи, перешли по ссылкам, то уже знают о болезнях всё и стали умнее врача. Взгляд на врачей и на собственную болезнь они берут из гугл-доктора.– Может ли врач давать советы пациентам, консультировать по телефону или по интернету ? – Ещё мои учителя говорили, что диагноз по телефону ставить нельзя. Но действительно, по тем телефонам ставить было нельзя. Сейчас можно переслать фотографии. Есть пациенты, у которых транспортабельность сомнительная. Есть пациенты из других городов, к которым всё бросить и приехать тоже тяжело. На сегодняшний день онлайн очень помогает, мы даже не знаем всех возможностей. Определённые ограничения, конечно, есть, но и плюсов тоже очень много. Тут надо смотреть по пациентам – личная встреча нужна или лучше онлайн. – Что самое сложное в работе врача? – Сохранять милосердие. Пронести это чувство сострадания независимо от ситуации, от самочувствия, от личных проблем. – Получается, главное – сочувствовать своему пациенту? Бывает ли, что вы испытываете к ним жалость? – Есть такая вещь, как симпатия, скажем, человек мне симпатичен. А есть эмпатия – чувство сопереживания пациенту. Один из примеров: мы ездили в Военную академию, где было много раненых, раны долго заживающие и очень сильно болят. У нас был преподаватель, мой ровесник, из Военной медицинской академии. Он обычно жёстко говорит, объясняет, иногда с матерком. Зашли мы в палату, а там один раненый кричал от боли. Преподаватель всё бросил и начал вокруг этого паренька крутиться, пока медсестра не пришла. Он сопереживаел ему, как мама. Этого сопереживания, мне кажется, больше надо. Мы мало уделяем времени эмпатии, а надо больше. Боль проходит уже после разговора и проявления сочувствия к пациенту. Пациенты здорово чувствуют игру, поэтому нужно, чтобы это правда была. Чтобы сочувствие шло изнутри. С возрастом это на уровне рефлексов, если это не загасится выгоранием. Гори ясно – Не так давно прогремел скандал с педиатром, ругавшимся на своих пациентов. Эксперты тогда объяснили это выгоранием. Как вообще люди вашей профессии и вы лично справляетесь с этой проблемой? Всё-таки когда ты каждый день, как на конвейере, спасаешь чужие жизни, это же очень сильная и психологическая, и физическая нагрузка… – Насчёт выгорания – оно есть. Возможно, выгорание в частных клиниках встречается реже, потому что там зарплаты другие. Другое дело, что, бывает, человек хорошо зарабатывает, но позволяет выплёскивать эмоции на людей вокруг. Тогда возникает вопрос – вам за что деньги платят? И, конечно, подобные срывы в любом случае недопустимы. Но психологическое состояние ведь не только от зарплаты зависит. – Вы рисуете картины – не самое типичное увлечение для врача. Это тоже способ борьбы с выгоранием? – Я в детстве учился в художественной школе в Арзамасе и долгое время рисовал акварелью. Потом на какое-то время перестал. А в 2018 году меня торкнуло, и я снова начал рисовать. Уже сразу маслом. Рисую после работы, если время есть и настроение. Должно быть соответствующее настроение, ну и, конечно, идея. Картин у меня много. Некоторые в выставке участвовали. И в книжке нашего врача Анны Андроновой «Дышать» про ковид есть мои иллюстрации. В основном рисую пейзажи и немножечко портреты – как подарки на день рождения. Вообще все свои картины я только дарю. Ну и, конечно, как защита от выгорания большое значение имеет комфорт дома. Есть такая давняя пословица: хирург без жены – что купец без кепки. Если у тебя нет жены, значит, нет тыла, значит, есть нерешённые проблемы, и ты с этими нерешёнными проблемами идёшь к пациентам. Мало того, ты их ещё и оперируешь. Должен быть очень крепкий тыл. Комфорт нужно создавать. Отдыхать надо каждый день – находить немного времени, чтобы отдохнуть. Если не удаётся каждый день – хотя бы раз в неделю. Ну и, конечно, в медицину люди должны идти, в первую очередь, по велению сердца. Из-за чувства сострадания, милосердия, желания помочь другим. Ранее на сайте pravda-nn.ru сообщалось, что борский врач Зоя Кручинина отметила 100-летний юбилей.