В начале 2000-х годов в истории российской науки начался новый этап развития — государство финансировало исследования и активно поддерживало контакты с учеными по всему миру. Российские аспиранты работали в зарубежных лабораториях, физики принимали участие в изучении частиц на крупнейших мировых ускорителях, появились центры по внедрению инноваций, стремительно развивалась IT-индустрия. Наши специалисты вносили серьезный вклад в фундаментальные мировые исследования. Однако в 2022 году ситуация внезапно изменилась. Беспрецедентные санкции, которые обрушились на Россию, грозят обесценить все, что было сделано за предыдущие десятилетия. Вдруг оказалось, что российским ученым не рады в Европе. Их выгоняют из научных проектов, им закрывают доступ к архивам и отказывают в сотрудничестве. Но кто от этого страдает и что теперь будет с мировой наукой? Ответы на эти и другие вопросы «Лента.ру» дает в рамках проекта «Синдром отмены: Россия».

«Современная наука — это не только мозги»

«Все проекты, над которыми я работал, оказались под ударом санкций, — с грустью в голосе говорит доктор биологических наук Сергей Киселев, руководитель лаборатории эпигенетики Института общей генетики РАН. — Прервана поставка материалов и оборудования. Частично из-за отказа фирм, частично из-за нарушения логистики. Многое теперь вообще невозможно привезти. Между тем Россия не производит собственных расходных материалов и оборудования для исследований в моей области».

Киселев вспоминает 1990-е, когда наука в России была в сложнейшей ситуации: «Такое происходит не в первый раз же, в те времена реагенты поставлялись вообще один раз в год».

В период развала СССР нормальных условий для развития науки не существовало. В конце 1980-х и все 1990-е происходила «утечка мозгов» катастрофических масштабов. Тогда перед исследователями стоял выбор: либо оставаться в стране с маленькой зарплатой и отсутствием нормальной аппаратуры, либо уезжать за рубеж.

В то время, по оценке специалиста в международных отношениях Михаила Носова, две трети исследовательского потенциала России было разрушено, а на всю науку выделялось не более 250 миллионов долларов в год. Из страны уехали как минимум 100 тысяч ученых, нашедших свое пристанище в США, Израиле, Великобритании и Германии.

А российская наука выживала как могла — за счет дешевых материалов и устаревшего оборудования, оставшегося еще с советской эпохи. Уровень жизни ученых упал в пять-шесть раз, профессия перестала быть престижной, перспектив не было. Шла и внутренняя утечка умов, то есть исследователи не уезжали из страны, а просто уходили в другие, ненаучные специальности.

Наука страны, еще недавно на равных конкурировавшая с американской, была на грани смерти. «В 1990-е годы прошлого века позиции российской науки были сильно утеряны. Если в советские времена научных лидеров было два — США и СССР, то сейчас нас обгоняют Индия и Китай», — описывает положение дел председатель Уральского отделения РАН Валерий Чарушин.

По его словам, это способствовало возникновению другой проблемы: «Отток умов в 90-х годах привел к нехватке руководящих специалистов. Речь идет об ученых от 35 до 50 лет, именно в этом возрасте становятся заведующими лабораториями».

Американский историк Лорен Грэхэм и вовсе сравнивает ситуацию в России с положением в немецкой и японской науке в конце Второй мировой войны: «В период с 1991 по 1999 год бюджет России на науку сократился примерно в 10 раз. Кризис был настолько глубоким, что некоторые люди говорили о смерти российской науки».

Тем не менее в 2000-е годы научный кризис замедлился, а в первой половине 2010-х годов количество ученых в стране вновь начало расти. В правительстве поняли, что конкурентоспособность России в области высоких технологий невозможна без реформ и финансирования науки. Процесс возрождения науки и ее международного престижа был запущен — власти предприняли усилия, чтобы сдержать утечку кадров; институты и университеты начали получать большие деньги на новое оборудование.

Сергей Капица подчеркивал, что одна из важнейших общеполитических задач России должна состоять в «преодолении изоляции, на которую была обречена наука в трагические 90-е». В какой-то момент стало казаться, что изоляция действительно преодолена.

«Современная наука — это не только мозги, но и необходимость в современном инструментарии, — говорит Нина Зайцева, доктор географических наук, главный специалист отдела наук о Земле РАН. — Мы зависим от аппаратуры, а она во многих институтах зарубежная».

Впрочем, маловероятно, что российская наука откатится обратно в 90-е. Как минимум потому, что российские ученые за последние несколько десятков лет принимают активное участие в проектах мирового масштаба. Без их участия не удалось бы воплотить в жизнь проекты класса «мегасайенс» (от английского megascience — «меганаука»), от которых Россию теперь пытаются буквально отрезать. И такие решения вредят не только одной конкретной стране, но и всей мировой науке.

Изгнание из меганауки

К проектам уровня «мегасайенс» относятся крупнейшие в мире научные установки: гигантские ускорители частиц, экспериментальные термоядерные реакторы, мощные лазеры и другое. Чтобы построить эти сложные машины, нужны усилия специалистов из многих стран. Некоторые из установок, предназначенных для проверки передовых физических теорий, и вовсе не смогли бы существовать без вклада России. И так получилось, что именно те российские специалисты, что годами работали на этих установках и принимали участие в их создании, первыми ощутили на себе разрушительный удар санкций.

Один из таких примеров — Большой адронный коллайдер (БАК) в Европейской организации по ядерным исследованиям (ЦЕРН). В начале 2000-х передовые страны мира объединились, чтобы реализовать этот сложнейший и амбициозный проект стоимостью миллиарды долларов. Строительство самого большого в мире экспериментального прибора заняло целое десятилетие.

В проекте участвовала дюжина российских физических институтов, а также два федеральных ядерных центра — НИИ ядерной физики имени Д.В. Скобельцына и НИИ имени академика Е.И. Забабахина. Около 700 высококвалифицированных специалистов из России разрабатывали детекторы — главные научные инструменты на ускорителе. А стоимость заказов, полученных российскими предприятиями, достигала более сотни миллионов долларов.

В 2000 году директор по исследованиям ЦЕРН Роже Кашмор признавал, что без российских ученых Большого адронного коллайдера просто не было бы.

Все усилия окупились с головой. За 14 лет существования коллайдера ученые совершили множество важнейших открытий. Так, к примеру, на БАК обнаружили бозон Хиггса (элементарная частица, существование которой предсказали еще в середине XX века), после чего в 2013 году Франсуа Энглерт и Питер Хиггс получили Нобелевскую премию. А сейчас ученые ищут с помощью БАК микроскопические черные дыры.

Казалось, что научное сотрудничество с каждым годом будет только усиливаться. В 2019-м было подписано соглашение, в котором ЦЕРН изъявил желание совместно поработать на российских установках: электрон-позитронном коллайдере в Институте ядерной физики (ИЯФ) имени Г.И. Будкера СО РАН и реакторе ПИК в Петербургском институте ядерной физики имени Б.П. Константинова.

Но санкционная война перечеркнула все эти планы. Сотрудничество между Россией и ЦЕРН закончилось 8 марта 2022 года, когда Европейская организация по ядерным исследованиям заявила о заморозке статуса России как наблюдателя проекта. В разъяснении говорилось об отмене всех совместных мероприятий и прекращении участия ученых из России и Белоруссии в научных комиссиях. Иными словами, российские физики оказались полностью исключены из обсуждения, какими исследованиями стоит заниматься в ЦЕРН.

Те сотрудники из России, что уже имели статус ассоциированных членов ЦЕРН, пока что его не лишаются: они продолжат заниматься исследованиями в составе научных коллабораций. Однако сроки действия их контрактов будут истекать. А значит, со временем присутствие российских ученых в ЦЕРН будет неуклонно уменьшаться.

Некоторым специалистам, у которых сроки контрактов вот-вот закончатся, уже предложили вернуться в Россию. Под ударом оказался и Объединенный институт ядерных исследований (ОИЯИ) в Дубне, с которым активно сотрудничали европейцы. ЦЕРН рассматривает возможность прекращения текущих проектов и разрыва отношений.

Санкции против России поддержала и другая организация, связанная с физикой высоких энергий, — Германский центр исследования тяжелых ионов (GSI). Вместе с институтом российские ученые принимали участие в создании Центра исследования ионов и антипротонов FAIR в Дармштадте.

Сейчас ускоритель FAIR все еще строится, однако его значение для науки мало чем уступает Большому адронному коллайдеру. Он даст возможность изучать строение вирусов и других мельчайших объектов; ученые смогут понять, как работают важные для жизни молекулы. Более того, FAIR призван приоткрыть саму тайну зарождения Вселенной. Как и в случае ЦЕРН, российские ученые смогли бы изучать фундаментальные основы мироздания вместе с европейскими коллегами.

Строительство ускорителя началось в 2010 году, и Россия стала одним из главных его акционеров, вложив примерно 15 процентов средств от общей стоимости и уступив только Германии. Чтобы изготовить магнитные системы ускорителя, Магнитогорский металлургический комбинат произвел сталь с уникальными свойствами, а Институт ядерной физики СО РАН подписал крупные контракты по созданию 32 дипольных магнитов, сверхпроводящего магнита и проведению самих исследований.

Когда российские ученые попали под санкции, в GSI сразу же поддержали ввод ограничений, несмотря на все проблемы, которые возникнут из-за этого у проекта. В одночасье было заморожено сотрудничество с российскими компаниями и учеными: остановлены перевозки оборудования и технологий в научные организации России, отменены командировки российских ученых и прекращены контакты с институтами, с которыми проводилось тесное сотрудничество — ОИЯИ и ИЯФ имени Будкера РАН.

Но и это еще не все. Российские ученые потеряли доступ еще к одному проекту уровня «мегасайенс» — Европейскому рентгеновскому лазеру на свободных электронах (XFEL). Это крупнейший в мире лазер, который позволяет изучать живые клетки и процессы внутри них в мельчайших подробностях. Его планируют использовать для создания новых материалов, лекарств и исследований в сфере энергетики, химии и электроники. Лазер способен создавать ярчайшие вспышки, имитируя условия в недрах звезд и планет, что важно для развития астрофизики.

Без России этот проект просто не существовал бы. Наша страна оплатила 25 процентов всей суммы, потраченной на строительство комплекса и его работу (общая стоимость в 2005 году оценивалась в 1,2 миллиарда евро).

Рентгеновский лазер XFEL запустили в сентябре 2017 года. Курировал проект НИЦ «Курчатовский институт», а специалисты ИЯФ имени Будкера изготовили 125 квадрупольных магнитов, важных для функционирования гигантского устройства длиной 3,4 километра.

Впрочем, это не помешало европейской стороне разорвать все отношения. Официальное заявление, опубликованное на сайте European XFEL, гласит, что научное сотрудничество способствует миру. Кажется, это противоречит тому, как стремительно организация отказалась заключать новые соглашения с российскими учреждениями и остановила уже действующие контракты.

Дальнейшую судьбу всякого сотрудничества с Россией должен решить совет. В то же время объявлено, что российские ученые из числа членов команды XFEL остаются работать с лазером. «Каждый сотрудник является ценным членом нашего сообщества, независимо от того, какой у него паспорт», — подчеркивается в заявлении.

Небесный занавес

Тесное сотрудничество ведущих стран мира позволяет делать открытия не только на Земле, но и в космосе. Россия по праву считается одной из ведущих космических держав. Она взрастила не одно поколение специалистов, которые способны изучать Вселенную и заниматься освоением космоса. Ярчайшим примером сотрудничества России и США стала Международная космическая станция.

История МКС началась в далеком 1984 году, когда президент США Рональд Рейган потребовал от НАСА построить крупную космическую станцию за десять лет. Но быстро стало понятно, что в одиночку проект таких масштабов за столь малый срок не реализовать. Поэтому США начали договариваться с Россией, которая к тому моменту уже имела опыт создания станции «Мир».

Несмотря на сложный для отечественной науки период, в 1993 году Россия присоединилась к созданию многомодульной космической лаборатории, чье первоначальное название Freedom («Свобода») было изменено на МКС — тем самым подчеркивался истинно международный статус проекта. В 1996 году США, Россия и другие страны-участницы утвердили окончательную конфигурацию станции, которая состояла из американского и российского сегментов.

Космический центр имени М.В. Хруничева, заключивший контракт с «Боингом», изготовил самый первый фрагмент МКС — модуль «Заря», который запустили в 1998 году. Всего Россия изготовила шесть основных модулей, где до сих пор проводятся эксперименты, исследования, хранятся грузы и стыкуются космические корабли.

Пока что на МКС продолжается сотрудничество между странами Запада и «Роскосмосом», ведь нельзя отделить российский сегмент от американского без разрушения станции. Однако уже отменены совместные научные эксперименты. Список затронутых научных областей широк: медицина, физика плазмы и наблюдения за земными катастрофами.

Так, директор «Роскосмоса» Дмитрий Рогозин заявил, что эксперимент «Матрешка-Р», в ходе которого планировалось изучать влияние космического излучения на здоровье космонавтов, будет проведен Россией самостоятельно, без участия западных коллег.

В условиях санкций под вопросом оказалось и долгосрочное участие России в работе МКС. Рогозин сообщил, что «Роскосмос» больше не будет обслуживать двигатели РД-180, оставшиеся у США, и прекращает поставлять РД-181. С их помощью США запускали к МКС грузовые корабли.

В таких условиях судьба орбитальной станции — фактически крупнейшей лаборатории в космосе — становится весьма туманной. Может случиться, что это ускорит конец МКС, которая будет затоплена так же, как это когда-то произошло со станцией «Мир».

Санкции затронули и другие космические проекты. 26 февраля на российской орбитальной обсерватории «Спектр-РГ» был переведен в безопасный режим немецкий рентгеновский телескоп eROSITA. Сейчас он не ведет наблюдений. Да, на орбите продолжает функционировать российский телескоп ART-XC, но по задумке данные обоих телескопов должны дополнять друг друга: каждый работает в своем диапазоне рентгеновских лучей, которые перекрываются лишь частично.

Именно такое «разделение труда» помогало точнее определить природу так называемых транзиентов — загадочных источников излучения, меняющих свою яркость. Они могут быть сверхновыми, черными дырами, нейтронными звездами или другими объектами, чья природа до сих пор точно неизвестна.

Спутник должен был составить наиболее полную карту Вселенной и помочь астрофизикам понять, как рождаются галактики, как они изменяются с возрастом и умирают. Но вся эта информация теперь будет неточной. Из-за отсутствия обмена данными между командами ученых будет затруднен поиск слабых космических объектов, испускающих рентгеновское излучение, — они просто будут теряться на фоне космического шума.

Так как проект был рассчитан на международное сотрудничество, это привело к серьезным последствиям. После отключения немецкого телескопа российские ученые сдвинули программу работы «Спектра-РГ» на несколько лет вперед и перешли к самостоятельным наблюдениям.

Под угрозой также оказалась работа телескопа «Спектр-УФ», который называют российским аналогом космического телескопа НАСА «Хаббл». Он должен был дать астрономам новые возможности для изучения планет, вращающихся вокруг других звезд, и помочь в поиске признаков внеземной жизни.

Кроме планет, астрофизики и планировали исследовать невидимое вещество во Вселенной — практически неразличимую с помощью современных инструментов материю. Но теперь не смогут — британская компания Teledyne E2V приостановила договор о поставке в Россию оборудования, требуемого для изготовления «Спектра-УФ».

По словам директора Физического института имени П.Н. Лебедева РАН Николая Колачевского, от Великобритании ждали чувствительные матрицы для фотодетекторов. В теории их можно заменить аналогами из Китая и Гонконга, но их качество будет определенно ниже.

Еще одним ударом по международной науке стало безапелляционное заявление Европейской южной обсерватории (ESO). В нем говорится, что она не планирует иметь никаких официальных отношений с институтами и компаниями из России и Белоруссии.

Сотрудничество с ESO крайне важно для России, так как организация владеет крупнейшими телескопами мира и самым современным оборудованием. Они буквально позволяют заглянуть в глубины Вселенной и изучать далекие галактики, звезды, экзопланеты, Солнце и его влияние на Землю.

По словам вице-президента РАН, астрофизика Юрия Балеги, партнерство с ESO должно было стать для науки России главной задачей ближайшего десятилетия. Это помогло бы в один скачок преодолеть технологический разрыв между российской и зарубежной астрономией, который, по признанию Балеги, достигает 50 лет. Российские астрономы-профессионалы смогли бы работать с передовыми инструментами и сделать важный вклад в научные открытия мирового значения. Теперь на этом поставлен крест.

Неясна судьба и российско-европейского аппарата «ЭкзоМарс-2022», запуск которого отложили на неопределенный срок. Эта межпланетная космическая станция создавалась совместно с Европейским космическим агентством (ЕКА) и предназначалась для поиска следов внеземной жизни на Марсе с орбиты и с поверхности планеты.

Станция снабжена спускаемым модулем с установленным в нем марсоходом «Розалинд Франклин». Ожидалось, что она будет запущена в августе-сентябре 2022 года. Однако 28 февраля ЕКА сообщило, что запуск невозможен из-за спецоперации на Украине.

В целом сложилась опасная ситуация, при которой Россия рискует быть вытесненной с рынка космических запусков, хотя еще совсем недавно представить такое было сложно.

«Пострадают обе стороны»

Беспощадная практика разрыва отношений между Россией и остальным научным миром не ограничивается дорогостоящими космическими или меганаучными проектами. Речь идет об академиях, научных союзах и университетах, которые по очереди разрывают официальные контакты с российскими организациями. За последние месяцы десятки международных научных организаций выступили с осуждением России, угрожают ей отказом от сотрудничества или даже уже от него отказались.

Среди них, например, Международный географический союз — объединение географов из 87 стран, куда еще в 1956 году вошел СССР.

«У нас есть в Институте географии работает профессор, который два срока был вице-президентом, это очень большой пост. Он мне позвонил в растерянности и говорит: "Я ничего не могу понять, они собираются нас исключить". А устав союза этого не допускает», — говорит Нина Зайцева из отдела наук о Земле РАН.

При этом ситуация продолжает усугубляться. 14 апреля президент РАН Александр Сергеев сообщил, что партнеры из Китая решили затормозить развитие совместных проектов. Он отметил, что в международном сотрудничестве с агентствами и академиями наук других стран очень сложная и беспрецедентная ситуация. Даже те организации, с которыми у РАН были прекрасные отношения, заморозили сотрудничество. В их числе — Национальная академия наук Германии «Леопольдина», Французская академия наук и Национальная академия наук США.

В феврале 2022 года президент Американского математического общества (AMS) Рут Чарни заявила, что из-за ситуации на Украине США не планируют участвовать в будущем Международном конгрессе математиков в Санкт-Петербурге. Более того — она призвала Международный математический союз не проводить мероприятие. Ее поддержали математические общества Франции и Великобритании.

В итоге был найден компромиссный вариант — конгресс решено проводить за пределами России в виртуальном формате, но с сохранением изначальной программы. Российские математики будут допущены, в отличие от представителей властей. Однако Генеральная ассамблея и церемония вручения премий пройдут уже очно — не в России.

«Кому от этого хуже, вопрос другой, потому что математическая школа России одна из наиболее сильных в мире, если не сказать, что самая сильная, — отмечает Зайцева. — В Институте вычислительной математики — совершенно замечательные специалисты».

По ее словам, санкции могут повлиять и на качество работы метеослужбы и сеть наблюдательных станций. «Мы надеемся, что Всемирная метеорологическая организация продолжит сотрудничество с Росгидрометом, потому что атмосфера границ не знает, и мы все — часть всемирной службы погоды». Но и в этой области могут быть трудности. Летом 2022 года в Германии должны быть проведены международные сравнения используемых странами радиозондов. «Отказ от участия России не исключается. Сейчас обсуждаем, что делать, если нас не возьмут», — говорит Зайцева.

***

Каждый день появляется новая информация о том, что какая-то зарубежная научная организация объявляет о приостановке или разрыве сотрудничества с Россией. При этом очевидно, что нельзя принижать роль наших ученых в мировой науке и прибегать к дискриминации.

Российские исследователи внесли немалый вклад в передовую науку; без их помощи не были бы построены современные инструменты и научные установки по изучению Вселенной, включая Большой адронный коллайдер, а значит, вряд ли удалось бы найти долгожданный бозон Хиггса и сделать другие важнейшие открытия.

Кроме того, наука позволяет бороться с одним из главных вызовов современной цивилизации — изменением климата. Без участия России, занимающей одну девятую часть суши Земли, невозможно понять, как под влиянием человека разрушаются экосистемы планеты и как этому можно противостоять на глобальном уровне. Это значит, что попытка «отменить» российскую науку может нанести удар по будущему всего человечества.

Международное научное сотрудничество было и остается важнейшим фактором развития науки и технологий. Оно также помогает снизить напряженность во всем мире, поскольку объединяет людей из разных стран, разных национальностей и убеждений; способствует просвещению и интеллектуальному процветанию. Именно поэтому рано или поздно ситуация должна нормализоваться, а до тех пор очень важно сохранить контакты и индивидуальные взаимоотношения между специалистами всех стран.