Конструктивное одиночество: Уроки Генри Дэвида Торо

12:00, 11 апреля 2020, автор: Владислав ЛукьяновКонструктивное одиночество: Уроки Генри Дэвида ТороСамоизоляция как пространство возможностей течение большей части своей жизни Генри Дэвид Торо был, по общепринятым меркам успеха, неудачником. Он редко покидал фермерский город Конкорд, штат Массачусетс, где он родился в 1817 году. Там, по крайней мере, некоторые из его соседей рассматривали его как маргинальную фигуру, враждебную, политически радикальную, одиночку, чудака.Его первая книга «Неделя на Конкорде и реке Мерримак», опубликованная в 1849 году, оказалась провалом. Он продал лишь небольшую часть скромного тиража, состоявшего всего из 1000 экземпляров. Когда принтер бросил на него остатки, Торо сложил их в своей спальне и написал в своем дневнике: «Теперь у меня есть библиотека, насчитывающая почти девятьсот томов, более семи сотен из которых я написал сам».Его вторая книга «Уолден, или Жизнь в лесу», основанная на его опыте уединённого проживания в собственноручно построенной на берегу Уолденского пруда хижине в состоянии «полу-карантина», нашла больше читателей. И, что особенно важно, они были преданными читателями. С первого появления книги в 1854 году его звезда начала расти. И в течение 10 лет после его смерти в 1862 году, в 44 года, он был достаточно знаменит, чтобы быть удостоенным памятника. Эо довольно странный памятник: груда камней, свободно наваленных на месте хижины Торо. Груда, обычно называемая пирамидой из камней, кажется, началась как импровизация. Летом 1872 года суфражистка Мэри Ньюбери Адамс, поклонница Торо, посетила Конкорд и попросила отвезти его в Уолден. Ее гидом был утопический мыслитель Бронсон Олкотт, один из самых старых друзей Торо. К этому моменту никаких физических следов Торо уже давно не было, и не было ничего, что указывало бы на значимость этого места. Адамс захотела изменить это.В своем дневнике Олкотт пишет: «Миссис Адамс предложила, чтобы посетители Уолдена приносили маленький камень в качестве элемента памятника Торо и добавляли к уже созданному ею награмождению». В тот день он тоже добавил камень, как и члены местной церковной группы, которые случайно устроили пикник неподалеку. Слухи исчезли, а обычай распространился, так как с годами приходило еще больше паломников. Куча камней все еще растет (и сжимается; некоторые люди забирают камни с собой в качестве сувениров).Есть много разных «версий» личности Генри Торо, циркулирующих в мире: защитник окружающей среды, аболиционист, этнолог, глобалист, антиимпериалист, святой янки, который заслужил преданность Толстого, Ганди и Мартина Лютера Кинга. Но для других, пирамида из камней означает больше всего маркер события: двухлетний эксперимент Торо в самоизоляции. То состояние, которое многие из нас испытывают в настоящий момент из-за пандемии. И мы можем многому научиться из того, что Торо создал из него: конструктивное одиночество. Вано отметить, что его изоляция не была полным укрытием от всех и вся, а его обособленность была далека от полной. Он посещал Конкорд несколько раз в неделю, чтобы посплетничать и поужинать со своими родственниками. В Уолдене он развлекал гостей и регулярно общался с ирландскими рабочими, которые работали на железной дороге рядом с прудом.В то же время социальное дистанцирование пришло к нему естественно. Он был или мог быть раздражительным и худощавым парнем, человеком, для которого человеческий род был проблемой. («Я не ценю никакие взгляды на вселенную, в которую человек и его институты влились очень широко», - писал он.) Когда он был в мизантропическом настроении, шести-восьми футов разделения было недостаточно. Полтора километра —таким было приблизительное расстояние от Уолдена до центра города.Но если хижина Уолдена, размером с садовый сарай, была в некотором смысле отступлением, убежищем от «шума моих современников», у нее также было гораздо больше положительных функций: это была студия, лаборатория, обсерватория, и сторожевая башня. Читая «Уолдена», мы чувствуем, что Торо рассматривал место своей самоизоляции не как оборонительную необходимость, а как место возможностей, где он мог делать то, что не мог легко делать в повседневном мире, а именно: сосредоточиться и сфокусироваться, а это, возможно, один из эффектных способов справиться с возникающей тревогой и унынием. С оной стороны, писателю нужно было написать первую книгу - рассказ о путешествии на лодке, которое он совершил несколькими годами ранее со своим старшим братом Джоном. Книга станет первой попыткой Торо сочетать полевые исследования, философию и автобиографию, которые станут его фирменным стилем. Что еще более важно, книга станет памятником его любимому брату, чья смерть от столбняка в 27 лет - он порезался во время бритья - омрачала жизнь Торо.С другой стороны, он использовал свою самоизоляцию в Уолдене, которая началась в июле 1845 года и закончилась в сентябре 1847 года, чтобы пройти интенсивный курс самообразования, который требовал безудержного чтения. «Книги должны читаться так же сознательно, как они были написаны», - написал он. Составленный им список был длинным, амбициозным и далеко идущим в культурном отношении, простираясь от классической Греции до ведической Индии.В письме к другу он написал: «Йог, погруженный в созерцание, способствует в своей степени творчеству; он вдыхает божественные духи, он слышит чудесные вещи. В некоторой степени и в редкие промежутки времени, даже я йог».Обучение далее повлекло за собой полное погружение в природу - в растения, в сезоны, в звезды, во всех четвероногих, крылатых и чешуйчатых существ. Для Торо природа была коммуникативным сознанием, и он хотел сделать себя доступным для нее. Полная восприимчивость требовала избавления от шума, ведомого эго, а именно так он в самые напряженные моменты воспринимал человеческий дискурс.Торо уехал из Уолдена в 1847 году, чтобы устроиться на работу смотрителем в доме своего друга Ральфа Уолдо Эмерсона, которому принадлежала земля, на которой Торо построил свою хижину. Его уход был как внезапным, так и логичным. «Я ушел из леса по той же причине, что и пришел туда. Возможно, мне казалось, что у меня есть еще несколько жизней, и я не могу больше уделять времени этой».И у него действительно было больше жизней, намного. Однажды он перечислил некоторые из них: «Я — школьный учитель, частный репетитор, геодезист, садовник, фермер, художник, плотник, поденщик, писатель, а иногда и ценитель поэзии». И это не упоминая активиста, натуралиста, философа морали, самоизгнанника и сторонника утопического единого сообщества, в котором он является единственным членом — то есть того Торо, который больше всего заинтересовал человечество. Мы мжем подумать о каждом камне в пирамиде Уолдена как о памятнике одной из этих личностей или нескольких переплетенных. По его мнению, целеустремленное одиночество и справедливость сообщества были взаимозависимы и были источником долгосрочного социального здоровья. Он знал, с чем сталкивался его взгляд: среди прочего, это вызывающее беспокойство американское пристрастие к развлечениям и руководимая, питаемая корпорациями вера в утопические технологии.Памятник из камней в Уолдене является противоположностью всего злого, декларативного или монументального. Он говорит об уединении внутри солидарности — послании, которое людям нужно услышать в эти дни.Это памятник, спроектированный никем, но построенный всеми. Он собирается людьми, которые никогда не встретятся, но которые образуют сообщество душ. Это памятник, который чтит мертвых, но живет, меняется, растет. Во время нынешнего кризиса он может послужить как поучительная эмблема для размышления и утешения.Фото: New York Public Library