«Позже его обнаружили поедающим ребенка» Каннибализм, киднеппинг и умышленные убийства: как устроена жизнь в джунглях?

Знаменитый приматолог Франс де Вааль считает, что между людьми и животными сходств больше, чем можно подумать. В своей книге «Наша внутренняя обезьяна: Двойственная природа человека» он рассматривает четыре ключевые стороны человеческой природы — стремление к власти, потребность в сексе, склонность к актам насилия и проявлениям доброты — и на основании многолетних наблюдений за человекообразными обезьянами доказывает, что все это в полной мере характерно и для них. На русском языке книга выходит в июле в издательстве «Альпина нон-фикшн». С разрешения издательства «Лента.ру» публикует фрагмент исследования, посвященный насилию.

Напоминания о прошлом насилии, такие как барельеф «Мемориал Конфедерации», существуют по всему миру. Теперь мы, листая справочник туриста, посещаем эти места с чувством любопытства, а вовсе не ужаса. В лондонском Тауэре нам рассказывают, что великого философа Томаса Мора казнили и его голова месяц была выставлена на всеобщее обозрение на Лондонском мосту. В доме Анны Франк в Амстердаме мы слышим рассказ о девочке, которая не вернулась домой из концентрационного лагеря. В римском Колизее мы стоим на той же арене, где львы разрывали пленников на куски. В Московском Кремле мы восхищаемся колокольней с золоченым куполом, построенной царем Иваном Грозным, который расправлялся со своими врагами, сажая их на кол и сжигая живьем.

Люди всегда убивали друг друга. И мы до сих пор это делаем. Линии безопасности в аэропортах, пуленепробиваемые стекла в такси и телефоны экстренных служб в университетских кампусах — все это рассказывает об истории цивилизации , которая испытывает серьезные трудности с соблюдением принципа «живи и давай жить другим».

У любой хоть чего-то стоящей цивилизации есть армия. Мы так сильно и глубоко в этом убеждены, что применяем такое правило даже к нечеловеческим цивилизациям, таким, как та, что изображена в фильме «Планета обезьян». Приматолог смотрит этот фильм, вышедший в 2001 году, с ужасом: жестокий лидер обезьян выглядит как ходящий на двух ногах шимпанзе (однако принюхивается, как кролик), гориллы изображены тупыми и послушными, орангутан играет роль работорговца, а бонобо как бы случайно обойдены вниманием.

Голливуду всегда проще давалось насилие, чем секс. Насилие правит бал в этом фильме. Однако самое абсурдное в нем — это огромные армии обезьян, облаченных в униформу. У обезьян нет идеологической обработки, командных структур и согласованных действий, используемых в человеческих войсках для победы над противником. Поскольку такая четкая координация подразумевает абсолютную дисциплину, нет ничего столь же страшного, как хорошо вымуштрованная армия. Единственные существа, тоже имеющие армии, — это муравьи, но у них отсутствует командная структура.

Если муравьи такой армии заблудятся, — например, когда фуражиры отделяются от основного отряда, — то иногда натыкаются на хвост своей колонны. Они начинают идти по собственному феромонному следу, образуя замкнутую траекторию, по которой тысячи муравьев ходят и ходят плотными кругами, пока все не умрут от истощения. Благодаря командно-административной организации с человеческой армией такого случиться не может.

Поскольку споры о человеческой агрессивности неизменно вращаются вокруг войн, то, учитывая наличие командной структуры в человеческой армии, стоит хорошенько подумать, прежде чем проводить параллели с агрессивностью животных. Хотя жертвы войны по понятным причинам воспринимают военные вторжения как агрессию, можно ли утверждать, что захватчики пребывают в агрессивном состоянии? Рождаются ли войны из гнева? У лидеров зачастую есть экономические мотивы, внутриполитические причины, или же они воюют для самозащиты.

С величайшим цинизмом Наполеон заметил: «Солдат будет сражаться долго и тяжело за кусок цветной ленты». Не думаю, что будет преувеличением сказать, что большинство людей в большинстве войн руководствовались чем-то иным, нежели агрессия . Человеческие войны ведутся вполне рационально и хладнокровно, что делает их почти новым явлением.

Ключевое слово здесь «почти». Склонность к идентификации с группой, ксенофобии и конфликтам со смертельным исходом — а все это случается в природе — в сочетании с нашими хорошо развитыми способностями к планированию «возвысили» человеческое насилие до его нынешнего нечеловеческого уровня. Изучение поведения животных может оказаться бесполезным, когда речь заходит о таких вещах, как геноцид, но если мы переключимся с уровня наций и государств на человеческое поведение в небольших сообществах, различия перестают быть такими уж огромными.

Как и шимпанзе, люди весьма территориальны и ценят жизнь тех, кто не входит в их группу, гораздо меньше, чем жизнь соплеменников. Высказывались предположения, что шимпанзе без колебаний использовали бы ножи и ружья, если бы они у них были, и точно так же люди из дописьменных культур, вероятно, не колеблясь обостряли бы свои конфликты, будь у них соответствующие технологии.

Один антрополог как-то раз рассказал мне о двух вождях деревни папуасов и народа эйпо в Новой Гвинее, которые впервые полетели на самолете. Они не боялись садиться в самолет, но высказали странную просьбу: вожди хотели, чтобы боковая дверь оставалась открытой.

Их предупредили, что в небе холодно и что, поскольку на них только традиционные футляры для пениса, они могут замерзнуть. Вождей это не заботило. Они хотели прихватить с собой тяжелые камни, которые — если пилот будет столь любезен и сделает круг над соседней деревней — собирались сбросить через открытую дверь на своих врагов.

Вечером тот антрополог записал в своем дневнике, что стал свидетелем изобретения бомбы неолитическим человеком.

Чтобы узнать, как шимпанзе взаимодействуют с незнакомцами, нужно отправиться в дикую природу. Команда японских ученых под руководством Тосисады Нисиды работала в Танзанийском национальном парке Махали-Маунтинс четыре десятилетия. Когда Нисида перед своим уходом на пенсию пригласил меня приехать, я не стал долго раздумывать. Он один из крупнейших в мире экспертов по шимпанзе, и ходить вслед за ним по лесу было огромным удовольствием.

Фото: Globallooklress.com

Не буду вдаваться в подробности жизни полевого лагеря близ озера Танганьика — который я в шутку окрестил Махали-Шератоном — без электричества, проточной воды, туалета и телефона. Каждый день нашей задачей было встать пораньше, быстро позавтракать и отправиться в путь с восходом солнца. Шимпанзе надо было еще найти, и в лагере работали несколько следопытов, помогающих в этом деле.

По счастью, эти обезьяны невероятно шумные, и потому их легко обнаружить. В условиях низкой видимости они полагаются на голос. Например, когда идешь за взрослым самцом, то постоянно замечаешь, как он останавливается, склоняет голову набок и прислушивается к членам своей группы вдалеке. Он, видимо, решает, нужно ли ответить, и отзывается, продвигаясь к источнику звука (иногда чрезвычайно поспешно, вынуждая нас продираться сквозь переплетенные лианы), или беззаботно продолжает свой путь, как будто то, что он услышал, не имеет к нему никакого отношения.

Хорошо известно, что шимпанзе различают голоса друг друга. Лес наполнен ими, иногда близкими, иногда едва слышимыми в отдалении, и общественная жизнь этих лесных обитателей по большей части проходит в мире вокализаций. Шимпанзе могут быть буйной и вздорной оравой, и вдобавок к этому они охотятся.

Один раз я получил боевое крещение, стоя под деревом, на котором несколько взрослых самцов и самок с набухшими гениталиями делили мясо еще живого колобуса. Мы узнали об охоте из внезапного взрыва уханий и воплей шимпанзе, смешанного с пронзительными криками мелких обезьянок. Я забыл, что от сильного волнения у шимпанзе обычно начинается понос. К несчастью, я оказался на линии огня.

На следующий день я увидел самку, идущую мимо с детенышем, сидящим верхом на ее спине. Дочь радостно махала в воздухе чем-то пушистым, что, как выяснилось, принадлежало несчастной обезьянке. Хвост одного примата — игрушка для другого. Хотя шимпанзе питаются в основном фруктами и листьями, они в гораздо большей степени хищники, чем когда-то считалось.

Эти обезьяны используют в пищу более 35 различных видов позвоночных. Ежедневное потребление мяса взрослым шимпанзе в хорошие времена приближается к рациону человеческих охотников-собирателей в плохие времена. На самом деле шимпанзе так любят мясо, что нашему повару было непросто донести живую утку от деревни до лагеря, чтобы хоть немного разнообразить нашу диету, состоящую из бобов и риса. На пути он встретил самку шимпанзе, намеренную завладеть драгоценной птицей, которую держал подмышкой. Храбрый повар выстоял против ее угроз, но с большим трудом. Если бы он встретил самца шимпанзе, нам бы ни за что не удалось отведать ту утку.

Кадр: фильм «Планета обезьян»

Дело принимает более серьезный оборот, если потенциальной пищей оказывается человек. Фродо, шимпанзе из соседнего Национального парка Гомбе, выросший в золотую пору исследований, потерял всякий страх перед людьми. Он иногда нападает на исследователей, бьет их или стаскивает вниз по склону. Но куда более трагичный инцидент произошел с местной женщиной, ее младенцем и племянницей. Племянница несла 14-месячного ребенка женщины.

Они переходили через небольшой овраг и наткнулись на Фродо, который лакомился листьями масличной пальмы. Когда обезьяна обернулась, бежать уже было поздно. Фродо просто сорвал ребенка со спины племянницы и исчез. Позже его обнаружили поедающим ребенка, к этому времени уже мертвого.

Похищение детей — один из вариантов хищнического поведения, и до этого случая сообщения подобного рода поступали только с территорий за пределами парка. В соседней Уганде это превратилось в эпидемию, причем человеческих детей похищали прямо из домов. Без оружия люди бессильны: дикие шимпанзе могут убить и иногда убивают даже взрослых представителей нашего вида. Нападения на людей со смертельным исходом случались также и в зоопарках.

Шимпанзе меньше нас по размерам. Стоя на всех четырех конечностях, они достают нам только до колена, и потому люди неправильно оценивают их силу. Можно увидеть, насколько шимпанзе сильны, когда они без усилий взбираются на дерево с голым стволом. Такой силовой подвиг не повторить ни одному человеку.

Было установлено, что тянущее усилие руки у самца шимпанзе в пять раз больше, чем у молодого атлета-человека, а поскольку шимпанзе дерутся всеми четырьмя «руками», их невозможно победить. И это действительно так, даже если не давать им кусаться, как делал как-то встреченный мною человек, который выступал вместе с шимпанзе на карнавалах. Каждый мачо был готов побороться с обезьяной, думая, что это будет детской забавой. Но даже здоровяки со сложением профессионального борца обнаруживали, что невозможно справиться с такой обезьяной.

Неудивительно, что я старался уважительно держаться подальше от шимпанзе, проносящихся мимо меня по лесу, вздыбив шерсть и сотрясая мелкие деревца на бегу. Они делали это не для того, чтобы произвести на меня впечатление, а просто ссорясь между собой. Ничего особенно неприятного со мной не случилось — по сравнению со стычками, наблюдавшимися между разными группами. Самцы регулярно ходят патрулировать границу.

Они идут группой, иногда вместе с самками, на периферию своей территории — идут тихо, цепочкой, прислушиваясь к каждому звуку, доносящемуся с той стороны. Они могут залезть на дерево и час или дольше озирать оттуда окрестности и прислушиваться. При этом они старательно соблюдают тишину. Если детеныш, идущий вместе с матерью, вдруг начнет хныкать, его могут приструнить.

Во время патрулирования все на взводе. Сломавшийся прутик или внезапный топот бегущей кустарниковой свиньи заставляет всех нервно ухмыляться и искать успокоения в прикосновениях и объятиях друг у друга. Патрулирующие шимпанзе расслабляются только после возвращения туда, где безопасно, в глубь своих территорий, перекрикиваясь и барабаня по всему, что подвернется, чтобы сбросить напряжение.

Фото: AP

Учитывая то, как шимпанзе из разных групп обходятся друг с другом, я бы на их месте тоже нервничал. Самцы убивают других самцов из чужой группы, нападая на отдельных особей и действуя при этом весьма скоординированно: они подкрадываются, загоняют и быстро одолевают жертву, которую так яростно бьют и кусают, что бедняга обычно умирает на месте — в любом случае у него не остается никаких шансов выжить.

Исследователям довелось непосредственно наблюдать несколько таких внезапных атак, но по большей части свидетельства этих событий представляют собой страшные находки в лесу. На некоторых территориях, где проводились исследования, трупы не были обнаружены, однако из группы один за другим исчезали здоровые самцы, пока не оставалось ни одного.

В Махали-Маунтинс Нисида наблюдал за такими пограничными патрулями и жестокими нападениями на самцов из чужих групп. Он полагает, что все самцы одной из групп были постепенно уничтожены соседними самцами в течение 12 лет. Затем победители захватили освободившуюся территорию и самок на ней. Нет сомнений в том, что шимпанзе — ксенофобы .

В одной из попыток переселить шимпанзе из неволи обратно в лес местные шимпанзе повели себя настолько агрессивно и злобно, что проект пришлось свернуть.

Поскольку территории у каждой из групп шимпанзе огромные, увидеть агрессивные столкновения между соседями получается редко. Однако те несколько раз, когда их наблюдали, не позволяют усомниться в том, что мы имеем дело с намеренным, целенаправленным убийством, иными словами, «умышленным убийством».

Понимая, насколько неоднозначно будет звучать такое заявление, Джейн Гудолл задавала себе вопрос, откуда берется ощущение преднамеренности. Разве убийство не может быть всего лишь побочным эффектом агрессии? И сама же ответила: нападающие демонстрировали уровень координации и жестокости, не наблюдавшийся при агрессивных проявлениях внутри группы. Шимпанзе обращались с врагом, словно с добычей, будто он принадлежал к другому виду.

Один из нападающих мог удерживать жертву (сидя на ее голове и держа за ноги), а другие изо всех сил били. Они выкручивали конечности, вырывали трахею и ногти, буквально пили льющуюся из ран кровь и обычно не останавливались, пока жертва не переставала шевелиться. Есть отчеты о том, как нападавшие возвращались на то же место несколько недель спустя, словно желая посмотреть на результаты своих усилий.

Как ни прискорбно, это ужасающее поведение не слишком отличается от поведения людей. Как и шимпанзе, мы привычно дегуманизируем наших врагов, относясь к ним как к низшим, по сравнению с представителями нашего вида, существам.

В первые недели войны в Ираке меня поразило интервью с американским летчиком, который с энтузиазмом рассказывал, что, будучи ребенком, он следил за войной в Персидском заливе и был совершенно заворожен точечными бомбардировками. Он не мог поверить, что сам теперь использует еще более сложные и умные бомбы.

Для него вся война заключалась в технологиях — она была как компьютерная игра, в которую ему наконец-то позволили поиграть. Мысль о том, что происходило с людьми на другой стороне, кажется, даже не приходила ему в голову; вероятно, именно этого и добиваются военные. Ведь, как только вы начинаете видеть в своем враге человека, все начинает распадаться.

Переводчик Анна Олефир