Амурские хирурги, извлёкшие из сердца пациента иглу, - о фартовости, Малышевой и непростом выборе

Погоня за иглой

- С момента операции прошло уже полгода. За пациентом вы наблюдаете до сих пор или уже давно с ним всё в порядке? Вы с этим человеком вообще встречались до этого?

Сергей Аникин: Ни разу! Сейчас связь поддерживаем, наш пациент периодически звонит по определённым лечебным вопросам. В целом, всё хорошо.

Артём Заваруев: Я с Романом, так зовут пациента, вообще только на передаче в Москве хорошо познакомился.

- Можно ли сказать, что в ходе операции вы прямо боролись за жизнь человека? Или были уверены, что справитесь?

С.А.: Боролись, однозначно! Это очень серьёзно - проникающее ранение в грудную клетку с повреждением сердца. Было жизненно угрожающее состояние гемоперикарда (кровоизлияние в наружную оболочку сердца - Ред.), которое могло в любой момент привести к летальному исходу. А найти иглу в организме - это как в стоге сена. Она очень тонкая и может располагаться в межтканевых пространствах. Искать приходилось фактически наощупь, и, по большому счёту, нам повезло.

Операция длилась 1,5 часа. Конечно, реагировать надо было быстро - каждую секунду игла могла пройти вглубь. Сам Роман её почувствовал, но через пару вдохов игла ушла дальше. Мы за ней буквально гнались. Первый фрагмент нашли довольно быстро - в грудной клетке, он упирался при удалении и травмировал сердце. Второй фрагмент искали минут 20. Были и секунды отчаяния: может, обломок ушёл дальше, к основанию сердца - тогда бы его точно не нашли, и как быть? Но в итоге всё получилось.

Мне не раз приходилось удалять иглы из различных частей тела. И это всегда - испытание. По два-три часа оперировали. Такой предмет очень сложно искать даже в небольшой зоне, а тут грудная клетка, в непосредственной близости к сердцу. Естественно, «метод тыка» не годится. Существует С-дуга - специальный рентгеновский аппарат, способный в трёхмерном пространстве визуализировать какие-то анатомические объекты или инородные тела. Есть данные КТ, но всё это - не панацея: мы не можем показать пальцем, где находится обломок. И сердце не подвинешь, не уберёшь на время, чтобы потом на место вернуть.

Операция - это такая вещь… Бывают банальные липомы (жировики - Ред.), которые оказываются настолько проблемными в удалении, потому что, скажем, находятся рядом с сосудами. А какие-то осложнения могут и к инвалидности привести. Так что сложность в хирургии - понятие растяжимое. Случай с иглой у Романа затруднялся своей непредсказуемостью, а технически операция не была чем-то из ряда вон.

Ещё случай: я лапороскопически (хирургическое вмешательство на внутренних органах через небольшие отверстия - Ред.) оперировал женщину с желчекаменной болезнью, которую 10 лет назад отказались оперировать, посчитав, что желчный пузырь был неудалим, плюс цирроз печени. Крайне сложный пузырь - связь с протоками, которые можно было легко повредить. Начав операцию, останавливаться было нельзя - с первой минуты уже была достигнута точка невозврата, вокруг пузыря был гной. Мы только дотронулись - он полился в живот. В общем, выход один - удаление. Я два дня не спал, не ел, не пил, не было радости жизни - всё переживал, чем кончится. Но всё обошлось - пациентку вскоре выписали.

Хирург буквально ходит на острие ножа. Проще сказать: «Я не смогу», зашить и отправить человека мучиться и умирать. А можно рискнуть, чтобы помочь, но помни: не дай Бог, что-то пойдёт не так…

А.З.: Вообще, хирурги не любят вопросов: «А это будет сложная/простая операция? А вы такое уже делали?» Простых операций не бывает. В каждой определённые риски. Даже дренирование (вскрытие - Ред.) фурункула может обернуться катастрофой.

Какой хирург - «фартовый»?

- Правда ли, что помимо профессионализма в работе хирурга присутствует удача? Или это лучше назвать божьим промыслом? Как часто медик вообще обращается к Богу?

С.А.: Хирурги суеверны, боятся отпугнуть удачу. Я верю в Бога, прошу о помощи перед сложными операциями, надеюсь на неё. Даже есть разделение на «фартовых» и «нефартовых» хирургов. У первых всё может идти отвратительно: то кровотечение открылось, то ещё что-то, но пациент за день-два встаёт на ноги. А у других всё академично: чётко, быстро и легко, а в итоге - осложнения. Может, это и есть присутствие/не присутствие ангела-хранителя.

А.З.: А мне кажется, что большинство хирургов - скептики. Я, по крайней мере - точно. Удача - это определённое стечение обстоятельств. Хотя в операции и есть определённые удачливые моменты на пользу пациенту: например, благоприятная анатомия, хорошая визуализация, лёгкая диссекция тканей и т.д.

- До этого удаления иглы вы работали вместе? Часто ли потом вспоминали эту операцию, анализировали? Может быть, понадобилось научное описание такого случая или оно уже есть?

С.А.: Описание я действительно отправил в один из центральных журналов (вопрос с публикацией решается), потому что научных свидетельств о подобных случаях, как выяснилось, очень мало. В Приамурье такого раньше вообще не делали. По крайней мере, мои старшие товарищи подобного не помнят.

С Артёмом Владимировичем у нас каждый день много интересных случаев, поэтому если бы эта операция не стала известной, мы, может, о ней и забыли бы давно. Ну, обсудили: пациент здоров - вопрос закрыт. А потом случай замелькал в СМИ, и мы стали возвращаться к этой теме. Но что-то в той или иной степени уникальное мы в своей практике можем находить почти ежедневно.

А.З.: Вообще, мы с Сергеем Владимировичем - коллеги по кафедре. Работаем совместителями в больнице: он дежурит по отделению торакальной хирургии, а я - в сосудистой. А тогда наши дежурства совпали.

Конечно, каждую операцию хирург анализирует и обдумывает. Но в том случае с иглой у нас ошибок не было - мы в этом и сейчас уверены.

- После нашумевшей операции в горящем кардиоцентре в апреле 2021 г. сразу заговорили о награждении бригады медиков. А вас поощрили за операцию?

С.А.: Многие писали, что нам положены премии, но наше руководство так не посчитало. Конечно, спасать жизни пациентов - наша работа, но не ценой собственной жизни. Это я, в том числе, и о кардиохирургической бригаде, проводившей операцию в огне, говорю. Мы не спасатели, не МЧС, и не должны рисковать на работе. Мы такие же люди, с семьями. Поэтому у кардиохирургов однозначно был выбор. Каждый мог сказать: «У меня семья, я не хочу рисковать» - и юридически это было бы абсолютно обосновано. Но люди пошли на риск. Ну, давайте тогда отменим звание Героя России или все награды за отвагу. Их кто получает - военные. А их обязанность (всех!) - защищать Родину, как раз рискуя своей жизнью. Но лишь кого-то награждают за подвиг или ценой своей жизни или с риском для неё.

Другой вопрос, как бы мы поступили в такой ситуации. Наверное, сделали бы то же самое, находясь там по возможности до конца. Хотя как история не имеет сослагательного наклонения, так и мы не можем быть уверены, как поступим в той или иной ситуации, когда в ней реально окажемся.

А.З.: В общем, награды нам не было. Да и незачем. Мы делали свою работу, за которую получаем зарплату. Вообще, достаточно видеть успешный итог своего труда - здорового пациента, который выписывается с улыбкой, благодарит тебя.

- Сергей, ну а что для вас - лучшая награда?

С.А.: Одним словом не назвать… Возможность реализовать себя как врач, учёный, хирург. Признание пациента - обратная связь тоже важна, хотя зачастую мы её не получаем, а это ускоряет психоэмоциональное выгорание. У нас так часто: кроме критики, в подавляющем большинстве, ничего другого. Даже о случае с иглой негатив был: «Это их работа - раздули тут!» Это неприятно, появляются вопросы, кому это надо вообще?

- Но вы гордитесь этой операцией? Или врач не имеет на это право?

С.А.: Можно это и гордостью назвать. Эта игла у меня стоит, как трофей. Такое, повторюсь, не каждый день - почему бы не гордиться спасённой жизнью? И горжусь всеми своими операциями, которые были на грани и в итоге спасли жизнь. Кстати, число спасённых жизней считается одним из критериев нашей работы.

А.З.: Любой имеет право на гордость, но не забываем, что гордыня - порок. Поэтому, наверное, неправильно будет говорить, что мы гордимся какими-то вещами, которые мы ОБЯЗАНЫ делать. Лично я не горжусь, хотя похвалить себя в некоторых случаях полезно.

Только одних проводили!

-Как о вас узнала Малышева? Вы сразу согласились участвовать в передаче? Как ваши родные отнеслись к этому? А вы сами к Малышевой как относились до этого? Поменялось ли отношение? Какая она в жизни?

С.А.: Её фанатом я не был, хотя уважаю всех достигших определённого успеха - чем-то обоснованного! Никаких, например, родственных связей! Малышева - профессор, доктор медицинских наук, крайне компетентный и высокопрофессиональный человек. Хоть и терапевт, но осведомлена по всем отраслям медицины - в ходе съёмок делала замечания и в области хирургии.

То, как она преподносит информацию, в какой-то степени правильно. Ведь медицина по определению весьма специфична и для большинства непонятна, а значит, неинтересна. А ведь задача Малышевой - как раз популяризировать медицину.

Я, конечно, впервые увидел ТВ-кухню изнутри. Меня впечатлила передача: сняли с одного дубля, как спектакль. Высокопрофессионально, на мой взгляд.

Родные, конечно, гордятся нашим появлением на федеральном канале. Сколько таких амурских врачей вы знаете? Ну, конечно, и медиков из кардиохирургии на передачу позвали, но мы были первыми. Думаю, Малышева удивилась: только проводили одних благовещенцев - и вот вторая партия!

А.З.: Нас нашли через местные СМИ. Я на съёмки согласился почти сразу, хотя передачи Малышевой не смотрел. Об их неординарности слышал, но в целом Елена Васильевна произвела положительное впечатление. Позже я посмотрел несколько её выпусков, подписался на неё в инстаграме. Мне нравится её подача информации: доступно и понятно именно для простого обывателя.

- Ощущаете свою популярность?

С.А.: Вижу - люди меня узнают. Сейчас работаю, в том числе, в частной клинике, и туда до сих пор звонят: «А можно к хирургу, который вытащил иглу из сердца?» Многие хотят именно у меня проконсультироваться, прооперироваться. Во дворе многие узнают, спрашивают, я ли это был.

Читайте продолжение материала на портале 2x2.su в ближайшее время.