Третий тост: почему у русских он считается сакральным

В культуре застолий у многих народов существует система приоритетности тостов, где каждому приписывается особый смысл. В русской традиции сакральностью наделен третий тост, значение которого может разниться в зависимости от контекста. Так, в гражданской среде его традиционно поднимают «за любовь», а в военной — «за павших».

Исторические истоки

Филологи и историки прослеживают традицию упорядоченных тостов вглубь истории до древнерусского обряда питья «государевой заздравной чаши». Как отмечает исследователь Лидия Соколова, это был акт демонстрации лояльности правителю. Ритуал часто имел трехчастную структуру: первые две чаши поднимали во славу Христа и Богородицы, и лишь третья, следующая по иерархии, посвящалась здоровью князя или царя. Таким образом, третий тост исторически занимал позицию важного посвящения.

В военной среде, особенно среди моряков, существовал обычай поднимать третью рюмку за тех, кто в море. Владимир Шигин в книге «Призрак на палубе» указывает, что чокаться при этом было не принято — это символизировало веру в то, что отсутствующие товарищи живы и вернутся.

Современный ритуал памяти

Тот поминальный ритуал, который широко известен сегодня — третий тост «за павших», который пьют стоя, молча и не чокаясь, — окончательно сформировался относительно недавно. Мемуарная литература свидетельствует, что в армейской среде он массово закрепился в период Афганской войны (1979–1989 гг.).

Ветеран-афганец Андрей Дышев вспоминает, как его попытку чокнуться при этом тосте остановил товарищ, объяснив особенность тоста. Традиция получила дальнейшее развитие во время Первой чеченской кампании. Участник тех событий Вячеслав Лазарев (Миронов) в книге «Я был на той войне» называет третий тост главным для воина, подчеркивая его глубоко личный, почти медитативный характер: выпивая, солдат вспоминает погибших товарищей, осознает собственную связь с павшими и принимает тот факт, что и сам буквально «ходит по краю».

Социально-психологическое объяснение

Историк Елена Сенявская в работе «Психология войны в XX веке» предлагает объяснение этому феномену. Война, по ее мнению, активизирует религиозные чувства, даже в условно атеистическом обществе — как говорится, «не бывает атеистов в окопах под огнем». Поскольку в советский период пропагандировался атеизм, возник вакуум, который заполнили «светскими» ритуалами. Третий тост стал одной из таких народных форм поминовения, заменой церковной молитвы об упокоении душ и троекратного осенения крестным знамением.

С этой точкой зрения косвенно соглашается и протоиерей Геннадий Беловолов, определяя тост как «жанр светской молитвы». Однако важно отметить, что с точки зрения канонического православия употребление алкоголя при поминовении усопших недопустимо. Таким образом, сакральная сила третьего тоста коренится не в церковной традиции, а в глубокой человеческой потребности в ритуале, который связывает живых с мертвыми и поддерживает коллективную память.