Журналист Елена Яковлева: Мы пережили анти-1993-й год
Мятеж одного дня пронесся как стремительная буря. Отнюдь не ставший в последующие дни безобидным, он закончился все-таки триумфально быстрым обезвреживанием заложенных в нем угроз. След пронесшегося ветра ощущается до сих пор - и отзывается и в нервном потрясении, и в доморощенных защитных теориях обывательской конспирологии.
Как ни любимы обывателями драмы и трагедии, как ни хочется иногда диванным экспертам "кровавого боя", мы не в телевизоре, а в реальной жизни. И кровь не водица и не клюквенный сок.
И то, что мы миновали по-зрительски любимый многими "кровавый бой", а силы, оказавшиеся на грани жесткого массового вооруженного столкновения (причем, наши силы, наши герои и с той и с другой стороны), разошлись, не может нас не отсылать к последнему опыту такого острого гражданского столкновения в российской истории - октябрю 1993 года.
Если отвлечься от судьбы главных действующих лиц - несостоявшимся Пиночетам, наверное, полезно на время оказаться инструкторами боевых искусств в лагерях соседней страны - то на первый план выходит ощущение вдруг закольцевавшейся истории. В общем, счастливо закольцевавшейся. С усвоением науки побеждать - не в бою, а через договоры.
Как бы ни бросали сегодня камни в август 1991-го это было по итогам своим со всех сторон исторически хорошее событие. Мы в нем поняли, с какими идеалами живет народ - а он жил тогда идеалами перестройки и реформ - поняли, что армия остерегается в народ стрелять, что легитимность власти имеет вес и т.д. - хорошие уроки.
Если уж предъявлять исторические претензии, то к Беловежской пуще, смещению Горбачева, инфляции в тысячу процентов после отпуска цен, а к Августу-91, в общем, нет претензий….
Но если уж стыдиться и ужасаться чему-то в начале 90-х, то, конечно, октябрю 1993-го. Две ветви власти - парламентская и президентская - даже не то, чтобы имели два разных проекта развития страны, а саму эту власть - в коммунальном жанре - не поделили. И танки стали бить по Белому дому, за который два года назад народ стоял горой. А снайперы стреляли с крыш по беззащитным людям, собравшимся возмутиться грубостью конфликта, а то и просто поглазеть на историю.
С точки зрения исторических и политических разногласий это было смешно, конфликтовали вчерашние друзья-товарищи, заединщики, закоперщики, люди одной политической фракции - потенциал договориться был безразмерным.
Только в позиции сильнейшей стороны обозначился соблазн силового, ультимативного разрешения конфликта в свою пользу. Хотя до этой пользы можно было легко добраться - путем разговоров-договоров-уговоров.
Но до сих пор стоят часовни с именами погибших возле Белого дома в 1993-м.
Стыдно было, я думаю, президентской стороне, иначе бы не амнистировали так быстро ни Руцкого, ни Хасбулатова с возможностью восстановления своих имен в политике и государственных делах.
Страшно было народу видеть трупы на улицах в районе метро Баррикадная и впервые в гуманной - постсталинской и постхрущевской - второй половине 20 века видеть власть, целящуюся в своих закадычных оппонентов. И в народ, выбравший ее и еще вчера готовый до смерти защищать.
Страшная управленческая неумелость, выпирающий наружу неадекватно-нетрезвый политический апломб лидеров, безобразная радость телеведущих определенного толка от расстрела Белого Дома…
Трагическая, больная, отвратительная, безобразная, страшная страница истории…
И такое ощущение, что разрешением ситуации вокруг пригожинского мятежа она, в общем, закрыта.
Наша власть, военные и правоохранительные органы сдали экзамен на тему - умеем разрешать конфликты без крови. Хоть и бурно, но договариваясь. И жалея своих, сберегая людей.
Наталья Трауберг говорила, что иногда судьба или история складывается в узор, и ты видишь этот узор, будто с изнанки свитера. Испугавшая нас всех история однодневного мятежа неожиданно сложилась в такой исторический узор. Мы пережили анти-93-й год.