Так кто же начал Вторую мировую войну
Поляки не пригласили российского президента на торжественные мероприятия, посвященные началу Второй мировой войны. Ещё в апреле 2019 канцелярия польского президента уведомила российскую сторону, что мероприятия пройдут в закрытом формате. Однако, на прошлой неделе польский вице-премьер Яцек Сасин озвучил иную мотивацию, заявив, что считает
«неуместным отмечать годовщину начала вооруженной агрессии против Польши с участием лидера, который сегодня обращается со своими соседями такими же методами».
Что ж, этот пикантный момент заставляет нас взглянуть на события сентября 1939 года более пристально, чем это обычно делают на Западе.
В либеральном мире, традиционно стоящем на страже своих «священных коров» сильны тенденции, угрожающие историкам тюремным сроком за свободное исследование события Второй мировой. Прежде всего – за сомнения в безусловной правоте действий союзников. Эти тенденции докатились даже до нас. Что ж, если бы сей, весьма действенный аргумент в учёном споре у нас заработал, первым претендентом на тюремный срок стал бы, безусловно, один из авторов ялтинских соглашений Иосиф Сталин.
В 1952 году советский вождь, победивший во Второй мировой, так говорил о причинах войны:
«Каждая из двух капиталистических коалиций, вцепившихся друг в друга во время войны, рассчитывала разбить противника и добиться мирового господства. В этом они искали выход из кризиса. Соединенные Штаты Америки рассчитывали вывести из строя наиболее опасных своих конкурентов, Германию и Японию, захватить зарубежные рынки, мировые ресурсы сырья и добиться мирового господства». («Экономические проблемы социализма в СССР», 1952).
Еще более вопиющим выглядело бы сегодня другое утверждение Сталина, сделанное им в ответ на провокационное заявление агентства «Гавас», обвинявшего советского лидера в желании продолжать войну «как можно дольше, чтобы истощить воюющие стороны». В номере «Правды» от 1 декабря 1939 года Сталин, в частности, говорит:
«Как бы ни врали господа из агентства Гавас, они не могут отрицать того, что: а) не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну;
б) после открытия военных действий Германия обратилась к Франции и Англии с мирными предложениями, а Советский Союз открыто поддержал мирные предложения Германии, ибо он считал и продолжает считать, что скорейшее окончание войны коренным образом облегчило бы положение всех стран и народов; в) правящие круги Англии и Франции грубо отклонили как мирные предложения Германии, так и попытки Советского Союза добиться скорейшего окончания войны. Таковы факты».
Как бы странно ни звучали для нас сегодня эти утверждения, факты действительно, таковы. 1 сентября 1939 года начался локальный вооруженный конфликт между Германией и Польшей из-за неурегулированного вопроса вокруг немецкого города Данцига (нынешний Гданьск). Во всеевропейскую войну он перерос лишь 3 сентября 1939 года, когда Англия и Франция объявили войну Германии. А формально мировым конфликт стал еще несколько дней спустя, когда войну Германии объявили английские доминионы. Таким образом, Сталин совершенно прав: именно Англия и Франция, объявив войну Германии, раздули локальный германо-польский конфликт в мировую войну.
Что касается мирных предложений Германии, то и здесь советский вождь неуклонно следует фактам. Первое мирное предложение англичанам, переданное через советника германского посольства в Лондоне д-ра Фрица Гессе, последовало уже 1 сентября 1939 г., через несколько часов после начала войны. За время двухнедельной польской кампании таких предложений было сделано еще семь. Сразу после разгрома Польши последовало знаменитое обращение Гитлера к Англии и Франции в Рейхстаге:
«Я не вижу причин, по которым эта война должна продолжаться… разве что она сможет поправить подорванные финансы некоторых военных промышленников и владельцев газет или ещё каких-нибудь интернациональных бизнесменов, наживающихся на войне».
Таковы факты, которые и резюмирует Сталин. Лишь нападение Гитлера на СССР в июне 1941 заставило советское руководство пересмотреть их и искать помощи на Западе. Тем не менее, как мы видим, и в 1952 году Сталин оценивал «помощь» и цели западных «друзей» вполне реалистично.
Сегодня либеральная пропаганда объясняет нам причины начала германо-польской войны неуёмными аппетитами Гитлера, желающего «захватить весь мир». Но еще в 50-х ХХ века она остерегалась утверждать подобное. Ни в мемуарах Черчилля, ни в иных книгах политиков и историков того времени мы не увидим подобных обвинений. Что и понятно: вешать такую лапшу людям, видевшим войну своими глазами, было еще трудно. Лишь когда события ХХ века стали понемногу уходить в прошлое, память очевидцев ослабевать, а американская пропагандистская машина захватила европейские гуманитарные институты (включая высшую школу и прессу), историю Второй мировой стало возможным превратить в тот фарс, которым кормят сегодня европейских и американских детей в школах, а их родителей – по телевизору.
Посмотрим, однако, что официальная английская историография говорила о причинах войны ещё в 50-е гг.: «Гитлер совершенно не хотел еще одной большой войны», пишет, например, английский историк Б.Х. Лиддел Гарт, автор книги «Вторая мировая война», которая стала, по общему мнению, первой «официальной английской версией войны». Мнение Лиддел Гарта разделяет другой английский историк А.Дж.П.Тэйлор:
«Что он (Гитлер) не планировал, так это большой войны» (Вторая мировая война: Два взгляда. – М.: Мысль, 1995).
Сам Лиддел Гарт уверен, что к большой войне и установлению европейского господства Гитлер мог быть готов не ранее 1947 года. К этому времени он отстроил бы и укрепил германский рейх, построил флот, способный соперничать с английским и стратегическую авиацию. Но в 1939-м г. имея армию, лишь немногим превосходящую польскую, и уступающую французской, фактически не имея флота, и, главное, необходимых для войны стратегических ресурсов (и прежде всего – собственных источников нефти), Германия не только не была способна оспорить британского мирового господства, но не имела возможности вести даже и сколько-нибудь продолжительной континентальной войны. Лишь «внезапный политический разворот Англии (т.е., пресловутые «гарантии», данные английским премьером Чемберленом Польше) сделал войну неизбежной». Потому и требования Гитлера Польше были крайне мягкими.
Что касается требований Гитлера Польше, то и их никак не назовешь людоедскими. Требуя возвращения Данцига (который полякам формально и не принадлежал, имея статус вольного города под мандатом Лиги наций) и экстерриториальной дороги к нему, Гитлер предлагал взамен признание всех восточных границ (то есть признавал за Польшей Восточную Силезию и прочие немецкие земли, отторгнутые у Германии Версалем), помощь в оборудовании нового польского порта в Гдыне и мирный договор сроком на пятьдесят лет. Это были вполне щедрые предложения.
Однако, получив английские «гарантии», поляки потеряли всякие берега и чувство реальности. Они неустанно хамили в ответ на немецкие предложения и наконец начали репрессии против населения Данцига и других населенных этническими немцами земель, вызвав тем самым волну эмиграции и настоящую гуманитарную катастрофу на польско-немецкой границе. В период с марта по август 1939 года свыше 70.000 немцев бежали от польского террора в Германию. Саму же Польшу захлестнула военная истерия. Наглость и безумие поляков дошли до того, что, они, как замечает тот же Лиддел Гарт, угрожали немцам конной атакой на Берлин, обещая в две недели взять немецкую столицу.
Разумеется, и эти факты хорошо известны европейским историкам. Но лишь редкие из них в условиях тоталитарной либеральной цензуры решаются их вспоминать. Так, английский историк Дэвид Ирвинг приводит в своем капитальном труде «Война Гитлера» польские документы, найденные немцами в варшавских архивах (их подлинность после войны была подтверждена):
«Депеши польских послов из Вашингтона и Парижа обнажают подстрекательские попытки Рузвельта в отношении Франции и Британии. В ноябре 1938-го Уильям С. Буллит, его личный друг и посол в Париже, указал полякам, что желанием президента является "столкновение Германии и России", чтобы демократические нации могли напасть на Германию; весной 1939-го Буллит процитировал Рузвельта, что он не намерен "участвовать в войне с начала, а вступит в конце"» (David Irving, Hitler's War, 1977).
Американский проф. Чарльз Танзилл так резюмирует свое исследование 1952-го года:
«Есть, по-видимому, только одно объяснение стремлению Рузвельта к миру в Мюнхене 1938 г., и его же принуждению Англии, Франции, Польши к выступлению против Гитлера в 1939-м г. Это объяснение таково: президент вовсе не хотел, чтобы в Европе началась война, которая могла бы закончиться прежде, чем США успели бы в нее вмешаться» (Charles C. Tansill, «The Back Door to War», 1952).
Итак, кто же всё-таки начал Вторую мировую войну? И не пришла ли уже пора взглянуть на события того времени не зашторенными либеральными мифами глазами? Резюмирующий тезис российской историографии как о Первой, так и о Второй мировой должен быть, на наш взгляд, примерно таким, каким он предстает в приведенной выше трактовке Иосифа Сталина: в большой европейской войне были заинтересованы не только и не столько германские, сколько, прежде всего, английские и американские высшие политические и финансовые круги, опасающиеся роста могущества Германии и России.
Если мы сумеем оформить, обосновать и достаточно громко озвучить этот тезис, то не приходится сомневаться – гегемонии мирового либерализма, который выходит из своих кризисов через «гекатомбы мировых войн» и держится, главным образом, на мифе о Второй мировой, придет скорый и бесславный конец. Прекрасно понимая всю опасность для себя подобного поворота дел, либеральная карательная машина грозит сегодня страшными бедами любому, кто покусится на её «священных коров».
Но мы в России должны понимать, какое мощное геополитическое оружие находится в наших руках. Российские историки, при помощи своих консервативных европейских коллег в Европе и Америке в силах собрать эту поистине смертельную для либерального глобализма бомбу и привести её в действие.