Новому главе Дагестана предстоит схватка с местными кланами

Несмотря на многочисленные попытки искоренить клановость в Дагестане, она всегда возрождалась вновь. Нет сомнений, что взаимодействие с местными кланами станет главным вызовом для нового руководителя республики Владимира Васильева – первого этнического русского на этом посту. Что это за кланы, как они устроены и кто входит в них? Устойчивое представление о Дагестане как регионе, где реальная власть принадлежит всесильным местным «землячествам», в целом верно, но нуждается в некоторых в поправках на время. В последние десятилетия дагестанские кланы не были стабильной конструкцией – они постоянно сменяли друг друга, размножались «почкованием» или сливались между собой. Как следствие, постсоветская история республики стала одним сплошным конфликтом без общего знаменателя. Несколько влиятельных групп дагестанской элиты по-прежнему можно отчетливо идентифицировать именно как «кланы». Левашинский клан Название этой группы связано с крупным даргинским селом Леваши, малой родиной сразу двух руководителей постсоветского Дагестана – Магомедали Магомедова и его сына Магомедсалама Магомедова, ныне занимающего пост замруководителя администрации президента РФ. Возникновение клана относится еще к брежневской эпохе, когда Дагестанский обком КПСС на протяжении 16 лет (1967-1983 годы) возглавлял выходец из Левашинского района Магомед-Салам Умаханов. Именно он продвинул по номенклатурной линии своего земляка и родственника Магомедали, который сначала возглавил райком партии в родном районе, затем был переведен в Махачкалу, где в 1983 году стал главой совета министров Дагестанской АССР, а в 1987-м – председателем Верховного совета республики. Первым лидером постсоветского Дагестана Магомедов стал благодаря, в том числе, пресловутому этническому квотированию. На момент распада СССР пост первого секретаря местного обкома занимал аварец Муху Алиев, а даргинцам – второму по численности этносу республики – «для симметрии» полагалась должность руководителя представительного органа власти, что и позволило Магомедову стать фактическим главой Дагестана после упразднения КПСС. Правда, Магомедали Магомедович никогда не отличался авторитарными наклонностями и до некоторых пор выполнял функцию «коллективного президента» - председателя Госсовета Дагестана, в который входили представители всех основных национальностей республики. В знак признания авторитета Магомедова в смутные постсоветские годы за ним закрепилось уважительное прозвище «Дед». На сломе эпох в высшем руководстве Дагестана объявился еще один левашинец – амбициозный зампред правительства республики Саид Амиров. В советские годы он возглавлял местную сеть потребкооперации «Дагпотребсоюз» и имел крепкие связи (в том числе и сомнительного характера) по всему Дагестану, что в перспективе позволяло начинающему политику претендовать на высший пост. Саид Амиров (фото: Метцель Михаил/ТАСС) В 1998 году Амиров выиграл выборы мэра Махачкалы и быстро приобрел влиятельность, сопоставимую с Магомедали Магомедовым. Во многом это было связано с процессом стихийной урбанизации, которую Дагестан переживал в девяностых – и переживает до сих пор. После распада ряда крупных промышленных предприятий и отъезда на «большую землю» многих квалифицированных специалистов и интеллигенции, в Махачкалу потянулись тысячи вчерашних горских крестьян, которым нужно было получать в столице разрешения на строительство, лицензии на ведение бизнеса и прочие типично городские услуги, фактически монополизированные Амировым. Кроме того, под контролем его окружения оказался ЖКХ Махачкалы, рынки, ряд предприятий в сфере сельхозпереработки, а также, как утверждают в Дагестане, целые сегменты теневых услуг – от обналичивания денег через «карманные» банки до печально известного рэкета с видеообращениями на флэш-картах. В 2006 году, когда 75-летний Магомедали Магомедов все же ушел в досрочную отставку, Амиров рассчитывал занять вновь учрежденный пост президента и даже вошел в тройку официальных претендентов, но выбор Кремля пал на упомянутого выше Муху Алиева. Тем самым федеральный центр подтвердил верность сложившемуся в поднесоветские годы принципу – чередовать во главе Дагестана аварцев и даргинцев. Кроме того, аварец Алиев считался в тот момент чуть ли не единственным влиятельным политиком в республике, не входившим в какой-либо клан. В итоге Муху Гимбатович руководил Дагестаном всего один срок – в начале 2010 года новым президентом республики стал Магомедсалам Магомедов, сын Магомедали, доктор экономических наук и депутат Народного собрания Дагестана. Считается, что его назначению активно способствовали два дагестанских сенатора – миллиардер Сулейман Керимов, которому был обещан льготный режим при реализации инвестпроектов в республике, и Ильяс Умаханов – сын того самого Магомед-Салама Умаханова, которого можно считать родоначальником «левашинского клана». Тем не менее, Магомедов-младший не был «клановым» руководителем. Скорее, он являл собой образец дагестанца новой формации, выросшего в большом многонациональном городе, где «пятым пунктом» в приличных домах интересоваться не принято, а карьерные возможности открыты для всех. Неслучайно «правой рукой» Магомедсалама считался его давний друг Ризван Курбанов – лакец по национальности, прошедший путь от воспитанника школы-интерната до депутата Госдумы. Между тем, никуда не делся фактор Саида Амирова, который к тому времени стал «сам себе клан», благо расставил своих родственников по высоким постам – от местного самоуправления до Госдумы. Вскоре после назначения Магомедова Амиров победил на очередных мэрских выборах с результатом 90% голосов «за», показав тем самым, «кто в доме хозяин». В конечном итоге снимать непотопляемого мэра пришлось в режиме спецоперации – уже после досрочной отставки Магомедсалама Магомедова и при его преемнике Рамазане Абдулатипове. По итогам двух судебных процессов Амиров был признан виновным по нескольким тяжким статьям УК, получил пожизненный срок и сейчас находится в колонии «Черный дельфин». Однако его окружение по-прежнему контролирует ряд активов в Махачкале, прежде всего коммунальные предприятия. «Северный альянс» В отличие от левашинцев с их корнями в советской номенклатуре, эту группу в середине прошлого десятилетия сформировали амбициозные политики, пробивавшиеся в ряды элиты «снизу». Ключевой фигурой в «Северном альянсе» был Сайгидпаша Умаханов, мэр Хасавюрта (города на границе Дагестана и Чечни) и один из главных организаторов дагестанского ополчения в сентябре 1999 года, когда в республику вторглись отряды Басаева и Хаттаба. Умаханов – выходец из аварского села Буртунай, как и другой влиятельный дагестанский политик из «низов» Гаджи Махачев, чей путь во власть начался в 1988 году с основания Народного фронта имени имама Шамиля. В середине прошлого десятилетия, когда «Северный альянс» только возник, Махачев был депутатом Госдумы и фактически контролировал нефтегазовую отрасль Дагестана. Сагид Муртазалиев (фото: Руслан Алибеков/РИА Новости) Еще одним из лидеров «северных» стал чемпион Олимпиады в Сиднее по вольной борьбе Сагид Муртазалиев. Он родом из горного аварского Цумадинского района, но после завершения спортивной карьеры быстро приобрел большое влияние в Кизлярском районе – одном из наиболее богатых в республике. «Северный альянс» сложился в последние годы правления Магомедали Магомедова и позиционировал себя как аварскую оппозицию его «клановой» власти. После того как на смену даргинцу Магомедову пришел аварец Алиев, эта коалиция рассыпалась. Но удовлетворить свои властные амбиции сумела. Гаджи Махачев был назначен официальным представителем Дагестана в Москве, при Абдулатипове занимал пост вице-премьера правительства, но погиб в автокатастрофе в конце 2013 года. Сагид Муртазалиев сперва возглавил Кизлярский район, а затем переместился на чрезвычайно хлебное место руководителя регионального отделения Пенсионного фонда, где в его ведении оказались не только пенсии, но и материнский капитал – крайне многообещающий финансовый поток в республике с высокой рождаемостью. Летом 2015 года против Муртазалиева были возбуждены уголовные дела, и сейчас он, по имеющимся данным, скрывается за границей. Тем самым дагестанской элите был послан явный сигнал: эпоха силовых предпринимателей, у которых под деловым костюмом просматривается борцовское трико, подошла к концу. Единственным действующим дагестанским политиком из прежней аварской коалиции остается Сайгидпаша Умаханов, при Абдулатипове покинувший пост мэра Хасавюрта, чтобы занять должность министра транспорта, энергетики и связи. Фактически – это самая влиятельная фигура среди аварцев. Умаханов в очередной раз подтвердил это реноме, выступив одним из главных модераторов недавнего конфликта между аварцами и чеченцами в его родном Казбековском районе. Некоторые источники называют его ключевым претендентом на должность нового главы правительства республики. Тляратинцы и чародинцы Возглавив Дагестан в начале 2013 года, Рамазан Абдулатипов пообещал решительное наступление на кланы. Но на практике это означало ускоренное формирование новых групп влияния, сформированных по земляческому принципу. Абдулатипова не раз упрекали в том, что при нем во властных структурах Дагестана стало непропорционально много его соплеменников-аварцев. Но следует принимать во внимание и то обстоятельство, что разнообразные группы существуют и внутри самих аварцев. «Ядро» этого народа – Хунзахский и Гунибский районы, родом из хунзахских аварцев – народный поэт Дагестана Расул Гамзатов, первый президент республики Муху Алиев и самый известный российский миллиардер-аварец Зиявудин Магомедов (группа «Сумма»). Рамазан Абдулатипов (фото: Валерий Шарифулин/ТАСС) Что же касается самого Абдулатипова, он является выходцем из высокогорного Тляратинского района – глубокой периферии Дагестана. Но именно эта территория в последние четыре года оказалась одним из главных источников кадров для властных структур республики, не исключая и родственников ее главы. Например, один из сыновей Абдулатипова стал замглавы администрации города Каспийска, а брат бывшего главы Дагестана Раджаб – влиятельным депутатом Народного собрания, которого не так давно называли в числе возможных претендентов на пост главы Дагестана. Непривычное обилие тляратинцев на руководящих постах стало одним из главных факторов недовольства Абдулатиповым по месту работы, тем более, что некоторые из новоиспеченных назначенцев явно не соответствовали занимаемым должностям. Особенно скандальным оказалось недавнее задержание начальника управления охраны административного здания правительства Дагестана – тляратинца Магомеда Омарова, который в августе стал ключевым подозреваемым в деле о похищении министра строительства Ибрагима Казибекова. При Абдулатипове существенно повысилось и влияние выходцев из еще одного горного аварского района – Чародинского. Ключевой фигурой среди чародинцев является министр образования Шахабас Шахов, которого связывают с Абдулатиповым давние приятельские отношения. Из «чародинских» и депутат Госдумы Магомед Гаджиев, считающийся человеком, близким к олигарху Сулейману Керимову. Брат депутата Ахмед Гаджиев еще при Магомедсаламе Магомедове возглавил один из стратегических активов Дагестана – Махачкалинский морской торговый порт, в итоге его грузопоток порта упал до ничтожных объемов. Магомед Гаджиев в прошлом году в очередной раз переизбрался депутатом Госдумы по списку «Единой России», а Сулейман Керимов продолжает занимать пост сенатора от Дагестана. Мекегинский клан Выходец из даргинского села Мекеги Гамид Гамидов – одна из легенд современного Дагестана, образец местного self-made man. Из его ранней биографии доподлинно известно лишь то, что он был мастером спорта по вольной борьбе (как, впрочем, и многие другие представители нынешней дагестанской элиты). Известность пришла к Гамидову в конце 1980-х годов, когда он основал один из первых коммерческих банков Дагестана «Эльбин», сохранившийся и по сей день, несмотря на масштабную чистку последних лет в местных финансовых рядах. В 1993 году Гамид Гамидов был избран депутатом Госдумы, а спустя три года стал министром финансов Дагестана. Трагическую точку в его карьере в августа 1996 года поставил взрыв около здания министерства, заказчики которого до сих пор не установлены. Другое дело, что к тому моменту влияние Гамидова было настолько значительным, что пост министра финансов Дагестана фактически унаследовал его брат Абдусамад, занимавший это кресло 17 лет, при всех руководителях республики. Уникальная по местным меркам аппаратная выживаемость. Абдусамад Гамидов (фото: Костин Евгений/ТАСС) В 2013 году аварец Абдулатипов назначил даргинца Гамидова главой правительства Дагестана, показав, что соблюдает привычную этническую симметрию во власти. Даргинцам достался и освободившийся после ареста Саида Амирова пост главы администрации Махачкалы. Сначала его занял ректор Дагестанского госуниверситета Муртазали Рабаданов, который имеет родственные связи с окружением Амирова, но всегда был внеклановой фигурой, а затем «тяжеловес» из мекегинского клана Магомед Сулейманов, более известный как «Моряк». Как и Саид Амиров, этот человек начинал свой трудовой путь в потребкооперации (дагестанская молва в принципе приписывает даргинцам выдающиеся коммерческие способности). После распада СССР Сулейманов возглавил приморский город Избербаш к югу от Махачкалы, который долгое время считался самым благоустроенным в Дагестане, в 2007 году при Муху Алиеве стал спикером Народного Собрания республики, а затем возглавил дагестанское отделение фонда обязательного медстрахования. Во главе Махачкалы «Моряк» ничем особенным себя не проявил, но быстро вступил в конфликт с другим «тяжеловесом» дагестанской политики – нынешним спикером Народного Собрания и лидером местных единороссов Хизри Шихсаидовым (представителем третьей по численности национальности Дагестана - кумыков). Предметом спора стало формирование списков кандидатов в очередной созыв горсобрания Махачкалы, и в этом конфликте «Моряк» проиграл вчистую. После жесткой публичной критики со стороны Шихсаидова и Абдулатипова по сугубо хозяйственным вопросам (а в Махачкале за это всегда можно будет снять даже «святого») Магомед Сулейманов подал в отставку летом 2015 года. Однако победа в конечном итоге все равно досталась мекегинцам, вопреки ожиданиям части кумыкских групп влияния, что во главе Махачкалы окажется их соплеменник (исторически территория столицы Дагестана относилась к кумыкскому Таркинскому шамхальству). Новым сити-менеджером стал министр строительства и ЖКХ Дагестана Муса Мусаев, человек из ближайшего окружения Абдусамада Гамидова, доселе персонаж даже не второй степени значимости в дагестанской политике, а третьей и ниже. Однако это назначение полностью устроило Абдулатипова, который изначально хотел видеть во главе Махачкалы не политика, а послушного исполнителя. В результате из всех преемников Амирова во главе Махачкалы Муса Мусаев продержался дольше всех, хотя основные проблемы города – стихийная застройка, хаос в земельных отношениях, допотопный общественный транспорт, антисанитария и так далее – никуда не делись. Юждаг Среди дагестанских групп влияния нельзя не упомянуть представителей южных районов республики, где этническая «палитра» особенно разнообразна. Помимо азербайджанцев и лезгин, там проживают табасаранцы, агулы, рутульцы, цахуры и другие малые этносы кавказской языковой семьи. Но именно Юждаг в период правления Абдулатипова понес наибольшие потери по части влияния на политические процессы. Дербент – «столица» южной части Дагестана – два года назад отпраздновал 2000-летний юбилей (по альтернативной версии Дербенту не менее 5000 лет), в преддверии которого в городе развернулся масштабный конфликт между дагестанским «Белым домом» и мэром Имамом Яралиевым. Бывший прокурор Дагестана и уважаемый правовед Яралиев позиционировал себя как лидер лезгинского народа, разделенного между южным Дагестаном и Азербайджаном, где у лезгин фактически отсутствует этнокультурная автономия. Противовесом Яралиеву на юге Дагестана выступал глава Дербентского района – азербайджанец Курбан Курбанов. Он представлял влиятельный местный клан, который контролировал южную территорию еще в советские годы. В преддверии юбилея Дербента Рамазан Абдулатипов пожелал удалить с политического поля республики и Курбанова, и Яралиева. В результате назначения в Дербент и Дербентский район получили безликие креатуры Махачкалы, а фактическим куратором юбилея стал замминистра по делам Северного Кавказа Одес Байсултанов, бывший глава правительства Чечни и родственник Рамзана Кадырова. «К вам пришла Россия» «Я пришел не один, к вам пришла Россия. Кадровые вопросы не будут решаться по национальному признаку. Я буду работать и выявлять талантливых людей», – сказал Владимир Васильев по прибытию в Дагестан. Безусловно, это важное программное заявление, о котором новому руководителю в республике будут напоминать при каждом удобном случае. Однако проблема клановости не сводится только к назначениям по национальному принципу. В последнее время в Дагестане (да и на Кавказе в целом складывается тенденция к размыванию этнической основы кланов. Теперь это скорее сети лояльности той или иной фигуре, где национальный фактор важен, но всё же не принципиален. Тем более, в Дагестане все более заметно одно из неизбежных следствий быстрой урбанизации – формирование единой дагестанской идентичности, которая заслоняет этническую принадлежность. Национальные языки забываются, многие дагестанцы помнят о своих родовых селах только по их названиям, да и смешанные браки делают свое дело. Однако клановая структура общества не случайно дожила до наших дней, демонстрируя гибкость и приспособляемость к любым веяниям из центра. И без боя (в том или ином виде) сдаваться не собирается. Появление в республике человека, который практически не был погружен в местные реалии, по меньшей мере, меняет вводные условия задачи. Это позволяет рассчитывать на то, что к решению вечной проблемы Дагестана подойдут с принципиально новой стороны.