От Максима Литвинова до Сергея Кисляка

“Ъ” вспоминает послов в США — троих советских и двоих российских В четверг, 18 мая, комитет Госдумы по международным делам утвердила заместителя министра иностранных дел Анатолия Антонова послом России в США. 22 мая его кандидатуру обсудит комитет Совета федерации по международным делам. Как ранее сообщил “Ъ” со ссылкой на близкие к Кремлю источники, в Вашингтон господин Антонов может отправиться уже в июле, после встречи президентов Владимира Путина и Дональда Трампа на саммите «Большой двадцатки» в Гамбурге. В свою очередь, действующего главу российской дипмиссии в США Сергея Кисляка прочат на должность руководителя новой структуры ООН — Бюро по борьбе с терроризмом. “Ъ” вспоминает пятерых предшественников Анатолия Антонова по посту посла в Вашингтоне — знаковые фигуры советской и российской внешней политики. Максим Литвинов, посол СССР в США в 1941–1943 годах Максим Литвинов, посвятивший дипломатической работе более 30 лет жизни, стоял у истоков советско-американских отношений. Его «звездный час» пришелся на период президентства Франклина Рузвельта, когда СССР и США образовали тактический ситуативный альянс в противостоянии гитлеровской Германии. Угроза западной цивилизации и всему миру, исходившая от Третьего рейха, целиком определила характер тогдашнего взаимодействия Москвы и Вашингтона. В отличие от Вячеслава Молотова, в 1939 году возглавившего Наркомат иностранных дел, Максим Литвинов не видел никаких перспектив в дружбе с Гитлером, более того, считал ее смертельно опасной для СССР. Вопрос о немедленном создании антигитлеровской коалиции встал сразу после начала Великой Отечественной войны. В ноябре 1941 года Сталин, осознав в этой ситуации незаменимость Литвинова, назначил его заместителем наркома иностранных дел и — по просьбе Рузвельта — одновременно советским послом в Вашингтоне. Белый дом видел в Литвинове прежде всего профессионала — аккуратного, целеустремленного и безотказного. «От того, насколько крепок будет союз между СССР и США, очень многое зависело, в том числе и поставки по ленд-лизу. Он был нужным человеком в нужном месте. Пользовался большой известностью в западном мире, владел языками, хорошо разбирался в системе международных отношений»,— говорит о Литвинове заведующий отделом новой истории Института всеобщей истории РАН Вадим Рогинский. Основная задача Максима Литвинова заключалась в том, чтобы добиться скорейшего открытия второго фронта в Европе, обеспечения непрерывной отправки морских конвоев с грузами для СССР, получения кредитов и размещения советских военных заказов в США. Но второй фронт не был открыт ни в 1942-м, ни в 1943 году. В Кремле это вызывало раздражение. Летом 1943 года Литвинов был отозван в Москву, где в сентябре занял относительно невысокий пост — руководителя комиссии по вопросам мирных договоров и послевоенного устройства мира. Между тем Максим Литвинов мог возглавить российскую дипмиссию (диппредставительство) в Вашингтоне еще в середине 1918 года, когда на эту должность его утвердил Совнарком. Однако тогда американцы отказали Литвинову в аккредитации. США разорвали дипломатические отношения с Россией сразу после Октябрьской революции, при президенте Вудро Вильсоне. Государственный департамент направил в посольство США в Петрограде инструкцию — «воздержаться от каких-либо прямых контактов с большевистским правительством». Вплоть до 30 июня 1922 года США продолжали считать российским послом назначенного Временным правительством Бориса Бахметьева. Франклин Рузвельт, став в 1933 году президентом, дал понять Сталину, что вопрос установления дипотношений готов обсудить лично с Литвиновым, в ту пору советским наркомом иностранных дел. К политике непризнания де-юре Советского Союза Рузвельт относился как к явному анахронизму. В ноябре 1933 года был подписан меморандум об установлении дипотношений между двумя странами, ставший прямым итогом визита в американскую столицу Литвинова и его недельных переговоров с Рузвельтом. Андрей Громыко, посол СССР в США в 1943–1946 годах Имя бессменного министра иностранных дел СССР на протяжении 28 лет (в 1957–1985 годах) Андрея Громыко ассоциируется, прежде всего, с военно-политическим противостоянием двух сверхдержав, с понятиями «железный занавес» и «гонка вооружений». Однако оно неотрывно и от всех тех мирных инициатив, которые выдвигала Москва во избежание глобального ядерного конфликта. Принципиально новой реальностью, возникшей после Второй мировой войны, стала именно эта угроза. Осознание ее в СССР и США наложило решающий отпечаток на внешнюю политику обоих государств. В итоге, несмотря на все противоречия, конфликты и обострения, стороны стремились к одному и тому же — не допустить наихудшего сценария развития событий. В 1946 году «великий дипломат советской эпохи», как назвал Андрея Громыко нынешний глава МИД РФ Сергей Лавров, от имени своей страны выступил с предложением о всеобщем сокращении и регулировании вооружений и о запрещении военного использования атомной энергии. При Громыко—министре иностранных дел СССР были подготовлены договор 1963 года о запрещении ядерных испытаний в трех средах, договор 1968 года о нераспространении ядерного оружия, договоры по ПРО 1972 года, ОСВ-1, а также соглашение 1973 года о предотвращении ядерной войны. Недолгий период пребывания Андрея Громыко на посту советского посла в Вашингтоне пришелся на годы Второй мировой. Дипмиссию он возглавил в августе 1943-го в возрасте 34 лет, будучи до этого советником полномочного представительства (аналог посольства) СССР в США и подчиненным Максима Литвинова, которого он сменил и с которым у него не сложились отношения. В это время активно занимался подготовкой Тегеранской, Потсдамской и Ялтинской конференций глав государств-союзников. В двух последних, состоявшихся в 1945 году, сам принял участие. В 1946-м Громыко стал первым советским дипломатом, занявшем кресло постпреда СССР при Совете безопасности ООН. Журнал Time отметил «умопомрачительную компетенцию» Громыко, тогдашнего заместителя министра иностранных дел СССР. Секретарь ЦК КПСС Дмитрий Шепилов в беседе с Никитой Хрущевым так охарактеризовал Андрея Громыко: «Это бульдог: скажешь ему — он не разожмет челюстей, пока не выполнит все в срок и точно». Сверхжесткий стиль ведения переговоров Громыко перенял прежде всего у Вячеслава Молотова. Важным подготовительным этапом считал подбор материалов, делал это самостоятельно, чтобы оказаться в курсе ключевых деталей в любой момент дискуссии — это качество позволяло ему доминировать над менее опытным и искушенным собеседником. Был склонен к затяжным переговорам, мог вести их многие часы, никуда не торопясь, ничего не упустив из виду и из памяти. «Громыко был выдающейся и сильной личностью,— писал о нем Ганс-Дитрих Геншер, который ровно те же 28 лет возглавлял МИД ФРГ.— Он имел твердые убеждения. Это делало сотрудничество с ним особенно трудным там, где наши взгляды были диаметрально противоположны». Анатолий Добрынин, посол СССР в США в 1962–1986 годах «За долгие 24 года моей работы в качестве посла СССР в США пришлось пережить немало драматических и напряженных событий, которыми изобиловали советско-американские отношения в период холодной войны. Пожалуй, наиболее запомнившимся был опаснейший Карибский кризис 1962 года, впервые поставивший мир на грань ядерной катастрофы»,— вспоминал Анатолий Добрынин. Именно тогда, в октябре 1962-го, он, до этого длительное время проработавший в секретариате МИДа в Москве, возглавлявший департамент Северной Америки, вступил в должность советского посла в ключевой державе Запада. И сыграл свою роль в преодолении кризиса. В ночь с 27 на 28 октября Добрынин провел тайную встречу с братом президента США Робертом Кеннеди, в ходе которой родилось компромиссное решение — демонтировать советские ракеты на Кубе в обмен на демонтаж американских ракет в Турции. Спустя два с лишним десятилетия, когда Добрынин покинул Вашингтон и вернулся в Москву, в отношениях между Кремлем и Белым домом началось резкое потепление. Все кто знал этого человека, отмечали его редкий дар устанавливать и поддерживать надежные связи и с первыми лицами администрации США, и с членами Конгресса, и с ведущими фигурами общественной и культурной жизни, деловых кругов и прессы. При Анатолии Добрынине штат посольства СССР в США составлял не менее 100 дипломатов, а дипмиссия являла собой как бы советский МИД в миниатюре, занимаясь всеми основными направлениями внешней политики — и вопросами стратегических вооружений, и региональными проблемами, включая войну во Вьетнаме, конфликты на Ближнем Востоке, в Афганистане, Анголе, Камбодже. По словам бывшего министра иностранных дел СССР и советского посла в США Александра Бессмертных, «ему (Добрынину.— “Ъ”) удалось вывести дипломатию на уровень филигранного искусства, тончайшей отточки ее методов и приемов». Американский эксперт по внешней политике Роберт Смит Симпсон в опубликованной в 1980 году монографии «Кризис в американской дипломатии» писал: «Мы должны исходить из того, что посол Добрынин с двадцатилетним стажем в Вашингтоне более искушен в международных делах, чем любой высокопоставленный американский деятель, которого вносят в Вашингтон и выносят оттуда приливы и отливы внешней политики; более искушен, чем наши президенты; более искушен, чем наши госсекретари и их заместители». Александр Феклисов, советский разведчик, в 1960–1964 годах возглавлявший резидентуру КГБ в Вашингтоне, характеризует Добрынина как «человека Громыко», у которого он находился в непосредственном подчинении в МИД. Переняв у своего шефа определенные приемы ведения переговоров, Добрынин дополнил их собственной тактикой. «Посол умел выстраивать варианты бесед в зависимости от характера собеседника и ситуации,— пишет Александр Бессмертных.— Он крайне редко брал с собой помощников, никогда, досконально владея американским вариантом английского языка,— переводчиков. Он приходил на разговор, как правило, один и по ходу диалога ничего не записывал. Это, надо сказать, нервировало американцев, они не были уверены, действительно ли он докладывает в Москву все те нюансы, которые они излагают». Юлий Воронцов, посол РФ в США в 1994–1998 годах Возглавлять российскую дипмиссию в США (а ранее — быть постпредом в Совбезе ООН) Юлию Воронцову довелось в очень непростых условиях, фактически на сломе эпох, когда, по словам министра РФ по делам СНГ в 1997–1998 годах Анатолия Адамишина, Москва вела внешнюю политику хаотично, исключив себя из числа основных международных игроков. На посту посла РФ в Вашингтоне Воронцов сменил выходца из академических кругов Владимира Лукина. Тогдашний министр иностранных дел Андрей Козырев, будучи кадровым дипломатом, видел в Лукине дилетанта и неофита, неспособного выполнять черновую работу и договариваться с администрацией США в нужном для России ключе. Профессиональный дипломат, политический тяжеловес, советник-посланник в советском посольстве в Вашингтоне в 1970–1977 годах, бывший посол СССР в Индии, Франции и Афганистане, Юлий Воронцов был призван выправить негативный тренд, в глазах руководства МИДа связанный с дипломатической «пассивностью» Владимира Лукина. Однако на первый план стали выходить обстоятельства иного плана. В середине 1990-х «медовый месяц» в российско-американских отношениях стремительно завершался, Белый дом и люди из команды президента Билла Клинтона все чаще критиковали Москву за «нарушения прав человека в Чечне», заявляя, что Россия отходит от тех демократических принципов, под которыми она подписалась. Атмосферу накаляла и ситуация вокруг Югославии. В преддверии балканского кризиса 1998–1999 годов Воронцов оказался в числе немногих российских дипломатов, пытавшихся противостоять запущенной военный машине НАТО. В беседах с Биллом Клинтоном, госсекретарем США Мадлен Олбрайт и ее заместителем Строубом Тэлботтом он заявлял о недопустимости силового разрешения конфликта. Госпоже Олбрайт, считавшей президента Сербии Слободана Милошевича «диким и страшным человеком, которого надо наказать», Юлий Воронцов сказал: «При чем тут Милошевич? Вы же накажете народ — сербов, албанцев». В качестве посла в США он был активным участником переговоров по проблеме продвижения НАТО на восток. Поскольку российская сторона расценивала такие действия со стороны Североатлантического альянса как неприемлемые и неспровоцированные, Воронцову приходилось жестко критиковать позицию американцев, игравших в блоке роль первой скрипки. Внешне он оставлял впечатление спокойного, уравновешенного, мягкого, интеллигентного человека. В любой ситуации придерживался принципа: лучше договоренности и сотрудничество, чем конфронтация. Любил повторять: «Think big» («думай глобально»). Помощник президента Билла Клинтона по вопросам национальной безопасности Сэнди Бергер назвал Юлия Воронцова «едва ли не самым уважаемым и авторитетным послом в Вашингтоне». «За годы работы в США он нашел здесь множество друзей. В то же время он блестящий профессионал, который весьма умело отстаивал интересы государства»,— добавил господин Бергер. Сергей Кисляк, посол РФ в США с 2008 года Первая длительная командировка действующего посла РФ в Вашингтон пришлась на 1985–1989 годы, когда, по оценке CNN, «Михаил Горбачев пытался реформировать Советский Союз и открыть его миру». В возрасте 35 лет Сергей Кисляк, выпускник Московского инженерно-технического института и Всесоюзной академии внешней торговли, занял пост первого секретаря, советника посольства СССР в США. Американская политическая элита видела в нем одного из носителей идей «перестройки и гласности», представителя новой плеяды советских дипломатов, пришедших на смену поколению Андрея Громыко. При этом в дипломатических кругах Кисляк обрел репутацию умного профессионала, имеющего вежливо, но настойчиво продвигать интересы своей страны, а также заводить и поддерживать широкий круг полезных контактов. «Он может быть резким, твердым и полным шарма одновременно в ходе одной беседы»,— характеризует посла Эвелин Фаркас, бывшая помощница министра обороны США. В должность главы российской дипмиссии в США Сергей Кисляк вступил в июле 2008 года, будучи заместителем министра иностранных дел и курируя вопросы международной безопасности и разоружения. А уже в августе, вспоминает он, из-за кризиса вокруг Южной Осетии отношения между Вашингтоном и Москвой «достигли самой нижней точки за весь период после окончания холодной войны». Ситуация стала меняться с началом президентства Барака Обамы, после прихода в январе 2009 года в Белый дом предложившего «новую тональность» для российско-американского диалога. «Мы почувствовали, что основной сигнал, который посылает нам администрация,— это желание конструктивного сотрудничества»,— рассказал господин Кисляк члену совета неправительственной организации «ПИР-центр» Уильяму Поттеру. По словам бывшего посла США в Москве, одного из авторов обамовского курса «перезагрузки» Майкла Макфола, его российский коллега прилагал максимум усилий для сближения позиций Вашингтона и Москвы. В интервью The New York Times Макфол вспомнил, как в 2011 году на ужине у Кисляка собралось около 50 человек из ближайшего окружения Обамы — тех, кто так или иначе оказывал влияние на формирование политики в отношении России. Как признался Майкл Макфол, он был восхищен способностью посла РФ созвать всех этих авторитетных людей. Вашингтонское издание The Daily Caller подсчитало, что за время президентства Барака Обамы Сергей Кисляк посещал Белый дом минимум 22 раза. В последний раз – в сентябре 2016 года. И это только индивидуальные визиты, не считая дипломатических приемов и прочих мероприятий. Между тем в последние недели Сергей Кисляк оказался в центре внимания критически настроенной американской прессы. Издание Politico назвало его «самым опасным дипломатом» в Вашингтоне. Причина — встречи посла в ходе прошлогодней президентской компании с двумя соратниками Дональда Трампа — генералом Майклом Флинном, недавно уволенным с поста советника по национальной безопасности, и Джеффом Сешнсом, нынешним министром юстиции. Оба категорически отрицали свои контакты с какими-либо российскими представителями. Однако, по мнению норвежского журналиста-международника из газеты Dagbladet Мортена Странда, ошибку совершил отнюдь не Кисляк, а его американские собеседники. «Встреча с Сешнсом проходила в офисе тогдашнего сенатора (от Алабамы.— “Ъ”) в Конгрессе. Она была совершенно открытой, присутствовали многие из сотрудников Сешнса. Проблема заключается в том, что все это стало известно потом»,— отмечает Мортен Странд, напоминая, что на сенатских слушаниях в феврале 2017 года Джефф Сешнс дал ложные показания под присягой. Подготовил Георгий Степанов