2 марта Почта России провела спецгашение почтового блока из четырех марок, посвященного революционным событиям 1917 года. Страна отмечает 100-летие Русской революции, и мы продолжаем исследовать революцию 1917 года и ее последствия — ведь именно тогда общество размежевалось на красных и белых. Ныне это противостояние вновь заострено до предела. О том, почему «синдром гражданской войны» длится уже сто лет, говорили участники круглого стола «ВМ».Согласно данным опросов, сегодня на стороне красных выступило бы в шесть раз больше людей, чем на стороне белых. По данным Фонда «Общественное мнение» (ФОМ), порядка 60 процентов россиян поддерживают революцию и сегодня. Спустя столетие вопрос раскола, получается, попрежнему актуален. Казалось бы, очевидная для всех истина: раскол общества и спекулятивные трактовки представителями и белых, и красных событий 1917 года сегодня не способствуют выработке стратегии дальнейшего развития страны. Но есть ли необходимость в примирении через 100 лет? Кто и с кем должен найти общий язык сегодня? Изначально значительная часть Белого движения, как и Красного, были участниками единого процесса крушения империи. Белых (сильно отличающихся друг от друга и стоящих на разных политплатформах) в целом объединяли антикоммунистические взгляды и ненависть к Советам, красных (более однородных идейно) — радикально-коммунистическая утопия. Судьбы представителей остальных цветов, включая эсеров и анархистов, определялись их позиционированием по отношению к главным участникам событий, тем же белым и красным. ПЛАТА ЗА НЕПОНИМАНИЕ Одной из причин и революции, и раскола общества часто называют кризисное положение России в начале ХХ века. Но, отмечает политолог Георгий Бовт, факты говорят о другом. В 1916 году, на третий год войны, экономика и сельское хозяйство России динамично развивались, страна оставалась ведущим экспортером зерна. Вот разве что демографическое давление нарастало: в это время средний возраст жителя страны равнялся двадцати годам. Кстати, и это интересно, 20 лет — возраст большинства участников Арабской весны. С той лишь разницей, что Арабскую весну представляли студенты, в том числе недоучившиеся, а в России это были в основном крестьяне, имевшие об устройстве мира вполне архаичные представления. С кем им было находить общий язык? С другой стороны, сравнивая процессы, происходившие почти в одно время в России и Швеции, Сергей Черняховский, профессор кафедры истории и теории политики факультета политологии МГУ им. Ломоносова, напомнил, что в Швеции обществу удалось найти консенсус, и оно не раскололось. Почему? — Приходится признать, что в Швеции были более дальновидная элита и мудрый монарх, который, оценив ситуацию и поняв ее опасность, пошел на компромисс сразу же. Его даже называли «шведским Лениным»! Компромисс и позволил провести реформы в Швеции мягче и не так радикально, как у нас. Напомним, что в Швеции в октябре 1917 года на фоне мощного подъема трудящихся масс было создано коалиционное правительство, куда вошли и представители Социал-демократической партии Швеции, а в конце 1918 года приняты законы об уменьшении прав короля, восьмичасовом рабочем дне, всеобщем избирательном праве, сокращении срока военной службы, повышении заработной платы. Вот и один из ответов на вопрос. Между элитой Швеции и рабочими массами не было непреодолимой пропасти. А шведские социал-демократы с тех пор утвердились в правительстве страны. — В отличие от монарха Швеции, Николай II упустил момент, когда еще не поздно было начать действовать, — говорит Черняховский. — Известно, что его стол был завален донесениями и от брата, и от Дурново, и от Родзянко с примерно одинаковым выводом: государь, если не принимать мер — грянет катастрофа! Да, решительность не была главным качеством русского царя. Да и понимание того, чего хотят трудящиеся массы, отсутствовало. А у большевиков такое понимание было, как и способность сформулировать желания трудящихся в простой и доступной форме первых декретов. МОДЕРНИЗАЦИЯ И МОДЕРН Александр Голубев, руководитель Центра по изучению отечественной культуры Института российской истории РАН, высказал любопытную мысль: — Обратим внимание на то, о чем обычно не говорят. Нам хорошо известна история Французской революции. Многие имеют представление и об исламской революции в Иране в 1970-х годах. Русское общество было более традиционным, чем французское, но менее традиционным, чем иранское. И наша революция оказалась между этими полюсами. Французская буржуазная революция привела к резкому росту капитализма, исламская — к установлению исламского режима. А российская заняла место примерно между ними. И главной причиной революции было сопротивление общества форсированной модернизации. Согласившись с утверждением Георгия Бовта, что Октябрь был «революцией архаики», Голубев уточнил: — Революция архаики — да, но в формах индустриализации. Потому что все политические силы тогда выступали за модернизацию — кадеты, октябристы или любая другая партия, включая монархистов, которые также ратовали за обновление, хотя и в рамках монархии. И тот результат, который мы имеем, это результат наложения реакции традиционного (архаичного) общества на идеологию модернизации, которой придерживались ведущие политические силы. И в этом тоже причина раскола. НЕМНОГО РОМАНТИКИ Валерий Коровин, политолог, член Общественной палаты РФ, по-своему объясняет и причины революции, и глубинность раскола общественного сознания. Его версию с опреде-ленным допущением можно назвать романтической. — Революция свершилась потому, что ее поддержали идеалистические массы, стремящиеся к справедливости и понявшие происходящее не догматически, не в рамках научных или неких идеологических категорий, а как стремление к более справедливому миру, к поиску правды, которые они обнаружили в большевиках, упростивших некие догматические посылы до формата простых тезисов. Поддержка событий октября 1917 года, по большому счету, не укладывается ни в идеологию марксизма, ни в категорию буржуазного переворота. Но люди были охвачены жаждой справедливости! Что касается элит, то они полностью оторвались от российского контекста, объясняет Валерий Коровин, и для родной почвы стали чужеродны. И Россия не выбирала какой-то свой особый путь, считает эксперт, она лишь следовала за проявлениями политического модерна Европы. Но народ перетолковывал марксистские, большевистские и ленинские тезисы в своем ключе. Возможно, чаяниям народа в то время больше соответствовали устремления эсеров. Но народ нашел ответы на все вопросы в тезисах большевиков. Сходна и позиция Валерия Коваленко, заведующего кафедрой российской политики факультета политологии МГУ им. Ломоносова: — Февраль потерпел поражение потому, что его деятели не могли предложить народу решений тех задач, которые лежали в центре социальных ожиданий, — полагает он. — А большевики их по-своему предложили. А что было важно для народа? Вопрос земли и справедливости. Для русского мужика были характерны не рассуждения о парламентаризме, а поиск социальной правды. По этой линии и прошел раскол.