Великая иллюзия демократии

Принято считать, что гражданское общество является фундаментом общественного устройства демократического государства. Чем более развито гражданское общество, тем больше оснований для демократических форм управления. И наоборот. Установление гармоничного баланса между государством и обществом — это вопрос сложнейший и жизненно важный для страны в целом, он заставляет нас обратиться к понятию общественного договора. Демократия — наихудшая форма правления, если не считать всех остальных. Из речи Уинстона Черчилля в Палате общин английского парламента (11 ноября 1947 г.). В существующей системе координат это общественный договор, то есть договор между государством и гражданским обществом, но предлагаемый договор не виртуальный, а вполне реальный, устраивающий обе стороны, взаимообязывающий, основанный на равных правах. При этом под гражданским обществом мы понимаем сообщество независимых субъектов (граждан) внутри государства, вырабатывающих моральные и материальные ценности в интересах самого сообщества и государства. К сожалению, сегодняшняя российская Конституция, хотя и является документом прямого действия, не обеспечивает реального, адекватного сотрудничества государства и общества. Известно, что в 1992 г. в проекте Конституции, разработанном Конституционной комиссией, предлагался раздел, посвященный гражданскому обществу, в котором планировалась попытка урегулировать сложные взаимосвязи между государством и гражданским обществом, выведя их на уровень паритетных отношений. Но в принятом в 1993 г. ельцинском варианте Конституционного совещания такой раздел в Основном законе страны не был выделен, хотя современные модели конституций в мире не ограничиваются регулированием устройства государства и свобод граждан. О гражданском обществе говорится в конституциях Испании, Португалии, Греции, Бразилии, Мексики. Есть такой раздел и в конституциях некоторых субъектов Российской Федерации, и в Конституции США 1776 г. Итак, этого не произошло, потому что общество не понимало необходимости урегулирования сложной взаимосвязи между ним и государством, а государство не было готово к встречным движениям. Сегодня, похоже, ситуация изменилась. Это видно из событий на Болотной площади и на проспекте Сахарова, создания других устойчивых гражданских сообществ, с другой стороны, проявления плюрализма в форме разрешенного разнообразия политических партий и, скажем, возврата выборности глав регионов. Представляется, что такие процессы идут не только в России. Стоит попробовать, как говорится в известном мультфильме, «...жить дружно!». Если следовать этой сакраментальной формуле, то, как предполагает автор, можно устранить ряд наиболее острых противоречий между обществом и государством, возникших за последние два десятилетия. Эти противоречия, выразившиеся хотя бы в явной диспропорции между доходами 1,5–2% и остального населения России, того и гляди, могут в клочья разнести конструкцию, созданную для управления государством и обществом, из-за возникшего напряжения. И тогда мало никому не покажется. Рассуждая о демократии как тренде развития государства, мы не можем не вспомнить слова У.Черчилля, приведенные в эпиграфе. Сэр Уинстон Черчилль, как несомненный знаток принципов демократии и их реализации, на наш взгляд, охарактеризовал сущность демократического устройства государства. И в самом деле — режим демократии обеспечивает проведение свободных выборов, сопровождаемых всем тем привычным набором слов, которыми сотрясают воздух сегодняшние приверженцы демократии. Попробуем в этом разобраться. Что предшествует во всем мире известным механизмам демократического управления? Прежде чем дело дойдет до всеобщих, прямых и тайных выборов (апофеоза демократического управления), политические партии иногда в острой схватке, а иногда и в вялотекущей борьбе стараются обеспечить своим представителям (спонсорам, лоббистам) экономический режим наибольшего благоприятствования в предстоящей политической конструкции, которая будет действовать после выборов. Мы ведь не забыли, что политика — это концентрированное выражение экономики. Давайте из этого и будем исходить. Итак, путем выборов мы получаем некую общность единомышленников, которым электорат (избиратели) доверили на некоторое время управление государством в целом и их социальной жизнью в частности. Таким образом обеспечив тем самым лоббистам-инвесторам возможность реализовывать свои интересы на известный период. Реализуя обеспечение этих интересов путем издания тех или иных нормативных актов (законов). Вершиной демократии считается прямое и всеобщее избирательное право, символизирующее волеизъявление народа, что на самом деле, как мы только что убедились, не совсем так. Кстати, подавляющее большинство избирателей голосует за тех, кто им больше нравится: рост, внешность, голос, уверенное поведение, пред- и послевыборные лозунги, которые никогда не выполняются, но положения которых звучат заманчиво (типа: землю — крестьянам, фабрики — рабочим). Так было всегда и во всем мире. И эти самые избиратели тянутся гуськом за крысоловом с дудочкой, в чем трудно самому себе признаваться. Нельзя не согласиться с Ю.Л.Латыниной, утверждающей, что достижение современной демократии — всеобщее избирательное право — совсем не вершина человеческой изобретательности в этой области. И в самом деле, Гитлер и ряд других фигур пришли к власти именно таким путем, впоследствии прикрываясь конфетными конституциями, как, например, Конституция СССР 1936 г. и т.п. Теперь обратимся к парламенту, т.е. к органу законодательной власти в демократическом государстве. Что произошло в России в 1993 г. при столкновении интересов парламентаризма и президентской власти, хорошо известно. Парламент почил в бозе. Сегодняшний парламент, характеристики которого известны, с одной стороны, «не место для дискуссий», с другой — место для совсем другого. И это понимают все. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. И все благодаря прямым всенародным выборам — свободному волеизъявлению граждан. Представляется очевидным и логичным, что голосовать должны люди образованные и сознательные, имеющие по крайней мере общее представление о путях и перспективах развития страны на ближайшее время. Сегодня далеко не каждый «гражданин», во-первых, хочет, а во-вторых, может принимать подобные решения. Так почему же не разработать «фильтр». Это может быть, например, возрастной ценз, ну никак не 18 лет, скажем, 23 года. Или гражданин удовлетворится денежной компенсацией за добровольный отказ от голосования (по Ю.Л.Латыниной). Что существенно расширяет гражданские права в России, то есть человеку предоставляется выбор: реализовывать или нет свое активное избирательное право. Надо сказать, что именно при выборах в Верховный совет СССР существовали квоты по количеству кандидатов на: ученых, женщин, токарей, спортсменов, певцов, режиссеров и т.п. Сегодня квоты нет, но многообразие профессий и специальностей депутатов отражает весь спектр российского общества. Практически есть все, кроме настоящих специалистов в области государственного управления — юристов и экономистов, а не режиссеров, спортсменов и т.п. И пусть мне кто-нибудь докажет обратное. Конечно, как в стихотворении Евгения Евтушенко: «Ученый, сверстник Галилея, был Галилея не глупее. Он знал, что вертится Земля, но у него была семья»... Полагаю, что коллеги не глупее меня и понимают не хуже, что творится в стране на самом деле. Итак, что же это такое, предложенное ранее понятие негосударственного учредительного сообщества? Фактически, политически, да и юридически это мегапарламент, куда войдут десятки, а может быть, сотни тысяч человек, представляющие гражданское общество, состоящие из высокообразованных и профессионально подготовленных людей, способных задавать для парламента и, соответственно, исполнительной власти те направления деятельности, которые обеспечат разработку и обоснование путей развития демократического правового государства и общества, экономики, социально-культурной сферы и повышения благосостояния и сбережения нации. Одновременно мегапарламент должен заниматься контролем за принятием высококвалифицированных решений законодательной властью и за их неукоснительным выполнением исполнительной властью, имея при этом полномочия принуждения органов государственной власти к правовому поведению. Конечно, мы не застрахованы от того, что в мегапарламент попадут профессиональные говоруны и продажные ставленники лоббистских группировок. В России мы знаем, о каких типажах идет речь. Но вероятность того, что такие персонажи смогут серьезно влиять на принятие решений, мала, с учетом тщательного отбора и достаточно большого количества людей в этом учредительном сообществе. Конечно, трудно предположить, что те, кто у власти, захотят добровольно расстаться со своими полномочиями и попасть под контроль народа. Хотя около восьми столетий тому назад, при создании первых парламентов, вопрос о реальности создания такого органа тоже был на повестке дня. В системе тех исторических координат необходимость создания парламента была вызвана угрозой потери власти монархом в связи с возрастанием могущества феодалов, и сегодня помимо других причин существует также угроза потери власти, которой противостоит необходимость достижения согласия между государством и гражданским обществом. В противном случае сегодняшние властные структуры могут утратить свое положение отнюдь не мирным путем. Этот вопрос особенно остро, на мой взгляд, стоит именно в России. Создать такую структуру представилось возможным только сегодня, когда появился Интернет как средство широчайшего массового свободного общения для участия в голосовании огромного количества людей в сжатые сроки. Судя по всему, для этого необходимо использовать информационно-телекоммуникационные системы, объединенные в ситуационном центре. Если вчера было теоретически и практически невозможно получить механизм конструирования власти, состоящий из нескольких десятков тысяч или даже сотен тысяч голосующих представителей, то сегодня Интернет предоставляет нам неограниченные возможности (если государство мешать не будет) для широчайшего представительства, то есть для более высокого уровня развития демократии. Развитие науки об информации вполне позволяет нам учитывать «парадокс Нейсбитта», согласно которому «чем выше уровень глобализации экономики (и не только экономики. — Прим. авт.), тем сильнее ее мельчайшие участники». По сути, предлагается иной уровень развития демократии, а не сегодняшней, иллюзорной, о чем говорилось выше. На этом уровне удастся избавиться от части недостатков, которые, как нам представляется, подразумевал У.Черчилль. Ведь демократия — это не застывшая форма, а процесс. Демократия должна развиваться, иначе она будет стагнировать и загнивать. Между тем в 1997–1998 гг. со стороны государства в России были предприняты шаги по созданию комиссии по разработке программы государственного строительства в Российской Федерации, участие в работе которой принимал и автор этих строк. Было бы здорово, если бы государство согласилось, осуществляя шаги навстречу сегодняшним интересам гражданского общества, проявить инициативу по формированию подобной комиссии и, главное, привлечению в ее состав подготовленных специалистов. И эта инициатива должна реализовываться именно в разрешительной форме, обеспечивающей самостоятельную работу граждан без привычного диктата, в целях конструктивного сотрудничества. Общественный договор может стать искомой национальной идеей России, объединяющей государство и общество и способствующей развитию демократии в ее лучших проявлениях. Это, по сути, ступень развития института настоящей демократии. Очень хотелось бы, чтобы предложенная модель была использована в России. Всякая власть, как известно, построена по принципу пирамиды: сверху вниз. Главный орган управления государства на вершине пирамиды, а все что ниже — исполнительные органы. Именно в случае перевернутой пирамиды, когда главный орган управления находится внизу, под жестким общественным контролем, мы получим систему прямого народовластия. Наука о праве и государстве, наука о конституции убеждает нас в том, что источником и носителем власти является народ, населяющий территорию государства, но в условиях сегодняшнего государственного управления — это иллюзия, а зачастую прямой обман. Мы только что показали, каким образом формируются иллюзорные представления о том, что власть принадлежит народу, в условиях сегодняшней демократии. Уже во времена Древней Руси, когда выборы руководителя (князя) осуществлялись на сходах, в толпе народа находились специальные люди, агитировавшие за ту или иную кандидатуру, интересы которой они представляли. Из Библии известно, имею в виду Новый Завет (Евангелие), что своеобразная форма демократии, позволявшая народу самому выбрать участь того или иного подсудимого, уже тогда являлась иллюзией. «На всякий же праздник отпускал он им одного узника, о котором просили. Тогда был в узах некто по имени Варавва со своими сообщниками, которые во время мятежа сделали убийство. И народ начал кричать и просить Пилата о том, ЧТО он всегда делал для них. Он сказал им в ответ: «Хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского?» Ибо знал, что первосвященники предали его из зависти. Но первосвященники возбудили народ просить, чтобы отпустил им лучше Варавву» (Евангелие от Марка. Гл. 15. Стих 6–11). И еще. «На праздник же Пасхи правитель имел обычай отпускать народу одного узника, которого хотели. Был тогда у них известный узник, называемый Варавва; итак, когда собрались они, сказал им Пилат: кого хотите, чтобы я отпустил вам: Варавву или Иисуса, называемого Христом?»... «Но первосвященники и старейшины возбудили народ просить Варавву, а Иисуса погубить» (Евангелие от Матфея. Гл. 27. Стих 15–17, 20). Чем закончилась эта история, знают практически все. Вот вам яркий пример «демократического» решения столь важного вопроса. Автор не против оказаться в ряду таких великих утопистов, как Томмазо Кампанелла, Томас Мор, Сен-Симон, Шарль Фурье и Роберт Оуэн. Но, конечно, понимает, что ему до них далеко. И все же хочется сказать, что формы управления, которыми пользовалось человечество с момента появления государства, не стояли на месте, а периодически менялись: от вождей к монархам, от абсолютных монархий к конституционным и просвещенным монархиям. Появлялись республики, то бишь демократические формы управления, которые сменялись монархиями, и обратно. Как представляется, все это происходило по некоей синусоиде и зачастую возвращалось на круги своя. Единственное, в чем, как мне кажется, можно быть уверенным, что шаг этой синусоиды (спирали) становится все короче. Данный факт указывает на приближение некоего события… Если можно так сказать, время (историческое время) как бы уплотняется. Некоторые формы, казавшиеся архаичными (например монархии), сохранились по сей день и успешно используются в некоторых странах, что не мешает им в то же время сохранять черты демократии, то есть конвергенция в политике, на мой взгляд, полезна — и отказываться от нее ни в коем случае не следует. И еще раз — общественный договор является, по сути, шансом для России на духовное и политическое возрождение и обретение единства в XXI веке. Автор отдает себе отчет в том, что предлагает перевернуть пирамиду управления. Традиционно системы управления понимаются как пирамидальные со средоточением властных полномочий на вершине, вместе с тем, только перевернув эту пирамиду, возможно прийти к подлинному народовластию. Не меняя кардинально существующей системы, этого сделать никак нельзя. В том числе и в первую очередь речь идет о том, кто и как будет следить за исполнением договора между государством и гражданским обществом и призывать к ответственности нарушителя. Такой механизм существует, и создан он был тысячелетия тому назад. Это суд. На стороне государства — армия, полиция и другие методы принуждения. На стороне гражданского общества таких механизмов нет. Таким образом, государству ничего не стоит сколь угодно много нарушать условия договора совершенно безнаказанно. Поэтому только решение суда может уравновесить права и обязанности сторон в договоре. Но говорить о том, что это в состоянии сделать сегодняшний суд, и не только в России, несерьезно. Такой суд должен быть избран таким же путем, как и учредительное сообщество, для того чтобы быть абсолютно независимым, авторитетным и уважаемым, неподотчетным ни той, ни другой стороне. Механизмы такого избрания еще предстоит разработать. А другого пути, на мой взгляд, просто нет.