«Я никогда не отказываюсь ни от какой работы. Если мне ее предлагает Владимир Владимирович Путин»

Владимир Чуров дал “Ъ” свое единственное интервью после отставки Специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ встретился с экс-председателем Центризбиркома Владимиром Чуровым, чтобы выяснить, почему тому еще два года назад стало понятно, что он не будет работать больше двух сроков, зачем на подоконниках в его доме столько помидорной рассады, для чего он восстановил членство в Российском географическом обществе, встречался ли он в эти дни с Эллой Памфиловой и кто и зачем звонил ему из Кремля во время подсчета голосов. И кто нужнее на избирательных участках страны и в самом ЦИКе: полиция или ведомственная охрана. И можно ли провести сентябрьские выборы на Украине и в Сирии. Обязательно надо было с ним поговорить. Как-то странно он ушел. Просто исчез, и все. Растворился в воздухе. Отказывался разговаривать с журналистами. Так не бывает. Так не должно быть. Воздух, в котором он растворился, оказался между тем очень чистым и кислородосодержащим. Это километрах в сорока от Москвы, и не в лучшем, как принято считать, от нее направлении. Небольшой, честно говоря, домик. Совсем не большой для домика; метров двести, может. В коттеджном поселке экономкласса. Некоторое горе, на мой взгляд, в том, что поселок этот только еще строится, и грязь тут кругом просто выдающаяся. Мимо домика, пока я только парковал машину, из техники проехали два бульдозера и один экскаватор. Остальное я и за технику сразу перестал считать. — Но знаете,— убеждает он меня, здесь очень хорошо!.. И недорого… Вы знаете, сколько метр стоит?.. Во-о-от, удивляетесь! И я удивился! Часть сразу заплатил, еще 3 млн руб. в кредит взял… Воздух-то какой! Единственное — до Москвы ездить долго… Но главное: вы видите?! Смотрите! Да вон туда смотрите!.. Я вижу. Аккуратная машинка стоит перед входом, даже слишком аккуратная. — Я ее 30 декабря прошлого года купил,— рассказывает он.— Ничего жене не сказал! А ведь без машины тут невозможно даже мусор вынести! Угадали, что за машина? Kia Rio! Как вам?! Мне хорошо. — Осваиваюсь за рулем,— говорит Владимир Чуров.— 22 года назад я уже водил машину, еще в Питере. А теперь опять пробую. Пока, конечно, только тут, по местным дорогам. Но скоро и в Москву собираюсь! Главное, выехать на Калужское шоссе, и там только прямо, по Профсоюзной… В центр. Но уж не в Центризбирком. — Только пробки на Калужском шоссе сейчас очень уж громадные,— сомневаюсь я.— Может, лучше через Подольск… — Так это же хорошо! — восклицает он.— Это очень хорошо! В пробке все едут медленно, друг за другом… Прав. Отчасти. В доме мне все нравится. Здесь много чистой белой мебели из IKEA, чудесный вид на пять с половиной соток, доставшихся ему вместе с домом. — Меня спрашивают: «А сколько у вас земли?» Я говорю: «Пять с половиной». Все уточняют уважительно: «Гектаров?» — «Соток!» На подоконнике и на полу — помидорная рассада… Мне все кажется, что это неправда какая-то, и что она сейчас закончится, и что он, только что ушедший с четвертой должности в стране, засмеется, махнет рукой, к дому подъедет Audi А8L с многозначительным сопровождением и отвезет нас туда, где он на самом деле живет и где нет места рассаде в старорежимных пакетиках из-под кефира. И выяснится, что шутка, может, удалась. Но нет, ничего такого не происходит и произойти не может. Он так живет. И он так и будет жить. Владимир Чуров и правда между тем смеется: — Жена хочет все это высадить под окнами и уверена, что вырастет. А я эти грядки братскими могилами называю… Там столько всего, такой мусор… — Да он даже не знает, сколько плодородной земли я сюда навезла!..— говорит его жена.— А у меня не только помидоры. В гараже розы, гортензии посажены… Виноград… — Раз, два, три…— загибает он пальцы. — Ой, считать до трех ты умеешь…— кивает она. И это он, сосчитавший столько миллионов бюллетеней… — Так вы что же, отсюда и не выезжаете особо? — решаюсь спросить я.— На Kia Rio… — Нет,— подтверждает он. — Нет,— говорит и она.— Великое чуровское сидение продолжается. И я начинаю что-то понимать. Действительно, может, и не просто так он тут сидит. Кому-то что-то, наверное, и доказывает. Или нет. Мы поднимаемся в его кабинет, он показывает длинный кухонный стол из IKEA: — Никогда в жизни у меня такого нормального кабинета не было! Он тут сейчас работает с утра до вечера. Владимир Чуров написал ведь много книг. Если быть точным, пять. Вернее, это те, что вышли. А теперь еще и на подходе три. Они все исторические. В том смысле, что про историю. — Вы собираетесь вернуться к псевдониму Джон Сильвер? — спрашиваю я.— Я знаю, у вас в детстве, когда вы писали в газету «Ленинские искры», был такой. — К сожалению, нет… По одной простой причине. В интернете столько развелось Джонов Сильверов, с различными номерами… По-моему, более нескольких тысяч. Поэтому очень затасканный стал псевдоним. — То есть мемуары про жизнь в ЦИКе будете все-таки под своей фамилией писать. Все равно же будете писать. Это ведь явно самая интересная часть жизни была. Вы не сможете об этом забыть. — Вряд ли буду писать. Потому что у меня в планах, кроме книги о Монголии, еще «Любовь к орденам» о русско-польской войне 1831 года, нужно дописать последнюю главу… В-третьих, также не дописанная мемуарная книга «Бронзовые люди». Это о периоде до 2003 года, о моей работе в Петербурге, о встречах с людьми, о памятниках, которые мы устанавливали… — А как же быть с Центризбиркомом? Забыть? Как прекрасный страшный сон? — У меня в гараже хранится теперь почти десяток картонных коробок с вырезками из газет, журналов, на протяжении девяти лет я их собирал. Вот, пусть потомки в них роются. Там все написано. Вы говорите, самый яркий период… Не уверен. — Это неожиданно. — Не уверен. Я к любой работе отношусь одинаково. Мне поручили. Я выполнял ее максимально старательно. И точно так же я работал в Смольном. Точно также работал в КБ аэрокосмической аппаратуры. И всегда находил и удовольствие в своей работе. Я недавно с удивлением узнал, что в одной из серий наших спутников, которые до сих пор запускают, до сих пор используются два комплекта аппаратуры разработки нашего КБ тридцатилетней давности. — То есть когда вы там работали. Хорошо ли использовать такие разработки до сих пор?.. — Хорошо! И в одной из этих разработок я принимал самое непосредственное участие. То же самое касается работы в Смольном. Ведь в этом году 25 лет со дня создания комитета по внешним связям. В Смольном. То есть вот летом. Формально это с 1 августа. — Будете отмечать? — Безусловно, будем отмечать это. Там, в Петербурге, уже готовятся… Собирают воспоминания как раз. — Главу комитета-то уж, наверное, пригласят? — Я думаю, что пригласят, вряд ли забудут. — Поэтому, наверное, так и готовятся… — Про первого председателя комитета вы, таким образом, знаете. К сожалению, второй председатель комитета умер. Третий, Саша Прохоренко, на пенсии отдыхает. Четвертый — ныне действующий. Так что я думаю, всех пригласят на этот юбилей. 25 лет все-таки совместной работы. И тоже очень много ярких событий было. И трех человек я считаю своими учителями. Геннадий Андреевич Лахтанов, к сожалению, очень рано умерший, мой научный руководитель. Академик Кирилл Яковлевич Кондратьев, один из основателей мировой науки по дистанционному зондированию Земли. И Анатолий Александрович Собчак, который, собственно говоря, пригласил меня к сотрудничеству в Ленсовете, а затем на работу в Комитет по внешним связям. И до 1996 года, до его ухода с поста мэра города, мы по целому ряду направлений — в основном два направления, по которым мы с ним сотрудничали,— он был моим учителем, старшим товарищем. Последняя тема, которой мы с ним занимались, материалы по которой я ему готовил,— это были вопросы, связанные с укреплением федеративной России. У нас, кстати, и Центральная избирательная комиссия федеративно устроена. Это, пожалуй, единственно во власти реально коллегиальный орган, где 15 членов, и все по статусу равны, а председатель, два заместителя и секретарь — избранные среди равных. — Теперь-то уже будет один. А говорят, что второй зам был не по закону. Ненастоящий. — Вот один заместитель — Станислав Владимирович Вавилов. Он был сенатором, был одним из руководителей Еврейской автономной области в самый сложный период начала 1990-х годов… Но что он сделал в Центральной избирательной комиссии РФ? На нем лежала обязанность организовать установленные законом финансовые проверки. Законодательство предписывает проверять текущие финансы партий, расходы и доходы избирательной комиссии, избирательных фондов, имущественное состояние кандидатов, наличие у них собственности и активов за рубежом… Кроме финансовых проверок, это проверки на судимость, даже снятую и погашенную, это проверка наличия гражданства РФ и отсутствия гражданства или вида на жительство зарубежных стран… — Можно уже остановиться! Большой объем работы, понятно… — И вот все это было организовано под руководством Станислава Владимировича Вавилова, и эффективно. Очень эффективно работал. А также Ивлев Леонид Григорьевич — совершенно незаменим был на своем месте. — Считается, что второй зам вам не полагался. — По закону мы имели полное право решить, сколько должно быть замов. Эта должность была необходима. — Ну и таких председателей ЦИКа, скажем так, больше не будет. — Это, как говорится, жизнь покажет. Каждый следующий председатель старается быть лучше предыдущего. Нас всего-то пятеро! И все пятеро живы. Николай Тимофеевич Рябов. Александр Владимирович Иванченко. Александр Альбертович Вешняков. Владимир Евгеньевич Чуров. И Элла Александровна Памфилова. Я, кстати, на днях звонил Александру Альбертовичу в Ригу. Доложил ему, что кабинет оставляю ровно в том же состоянии, в каком он мне его оставил. Ничего не изменил. То есть когда я увез свои вещи, а я начал вывозить их в сентябре еще… И оставил кабинет ровно таким же. — Вообще ничего, что ли, за столько лет не поменяли? — Можно сравнить снимки кабинета после Александра Альбертовича и после меня! Я очень аккуратно относился к мебели, к казенному имуществу. За девять лет мы не делали ремонта в кабинете. Он как новенький! — Ни одного стула нового не появилось? — Нет! А, да… Единственное что — кресло поменял. Я кресло, в котором я сидел, действительно, заменил на простое… Более простое по отношению к этому гарнитуру испанскому. А ведь эти гарнитуры, вот эти кремлевские…— это ведь то, что покупал еще Пал Палыч Бородин массово для всех казенных учреждений… Зеленой кожей обитые… В кабинете в ЦИКе стоит такой же точно испанский гарнитур. И кресло к нему полагается ужасно зеленое. Такое, с развернутыми ушами… И, между прочим, по моим наблюдениям, практически все, кто является обладателем этих гарнитуров и этих кабинетов, от этого кресла избавлялись. Остальное ничего не заменено! И это действительно мебель неизносимая! Пал Палыч Бородин был прав! Может быть, можно было купить и менее дорогую, но зато эта вот, смотрите, уже сколько лет стоит. — Из того, что вы рассказали, я понял, что в сентябре для вас все стало уже совершенно понятно. — Конечно. Мне это понятно, было, собственно говоря, еще пару лет назад. Я прекрасно понимал, что ни один председатель больше двух сроков не работает. — Но ведь по закону глава ЦИКа может работать вообще бессрочно. — Да. И я к тому же ушел несколько иначе, чем мои предшественники. По одной простой причине. Здесь не надо искать каких-то глубоких корней, Александр Альбертович уходил девять лет назад, будучи на девять лет моложе. Он мой ровесник. Ему было 54. Работать да работать еще. Я ухожу, и мне 63. Все мои предшественники уходили более молодыми. Поэтому меня вполне устраивает работа дома. На пенсии. Еще хочу сказать, у меня обширные планы. — Не лукавьте… Насчет того, что вас устраивает работа на пенсии… А если сейчас предложат какую-то работу не на пенсии? — Я никогда не отказываюсь ни от какой работы. Если мне ее предлагает Владимир Владимирович Путин. — Значит, видимо, он пока не предложил. — Еще раз хочу сказать. Меня устраивает мое нынешнее положение! И у меня обширные не только планы, связанные с книгами. Но есть еще работа в Военно-историческом обществе! Есть работа в Географическом обществе! Я ведь недавно восстановил членство в Географическом обществе! — А, вы еще из тех, идейных советских членов Географического общества… — В архиве в Петербурге нашли, наконец, протокол моего приема… В 1979 году. За подписью академика Трешникова, нашего известнейшего полярного исследователя. Я горжусь тем, что я лично его знал… И вот я попросил Сергея Кужугетовича (Шойгу, президента Российского географического общества.— А. К.) восстановить мое членство в Географическом обществе. Начиная с 1979 года. Я теперь снова член Географического общества с билетом членским. Взносы плачу. Вот. Так что… — Да я не сомневаюсь, что вам есть чем заняться! — И тоже мы договорились с Сергеем Кужугетовичем уже о целом ряде проектов! Включая фотовыставки, то есть мои работы… — А по каким признакам вами два года назад было понятно, что больше двух сроков вы не проработаете? — Именно по тем, что все мои предшественники уходили максимум после двух сроков. Знаете, я не обсуждаю. Я горжусь тем, что я проработал в ЦИК РФ дольше всех предыдущих председателей. Девять лет. Так получилось объективно, что второй срок пять лет был. Александр Альбертович проработал восемь лет. Потому что два по четыре было. Но еще был четыре года секретарем ЦИКа. То есть у него общий стаж больше… — А осенью окончательно стало понятно… И вы еще как-то неодобрительно летом высказались про перенос выборов на сентябрь этого года… — У меня не было никаких сомнений. У меня не было никаких сомнений. Как только Элла Александровна Памфилова заняла пост уполномоченного по правам человека, сменив Владимира Петровича Лукина, мы стали приглашать ее на наши селекторные совещания, видеоконференции с председателями комиссий субъектов федерации… Мы уже как-то вот эти две системы стали понемножку сближать. Тем более что у нас и был прецедент... Вот в Ярославле, например, председатель избирательной комиссии становился уполномоченным по правам человека… — То есть обкатан был этот вариант? Хорошая версия… — Системы стыковались уже! Но да, это разные работы. Защита прав избирателей и организация выборов. Причем, мне кажется, что защита прав избирателей — это более политическая функция. А организация выборов должна быть максимально деполитизирована. Вот как это ни странно, все девять лет я старался держаться как можно дальше от политики. Я старался держаться как можно дальше от политики. Даже не отвечал на политические выпады. Абсолютно. — Очень многие считали вас политиком. — И те, кто считал меня политиком, серьезно заблуждались. В самом начале я попросил не включать меня ни в какие политические рейтинги… Влияния там… Пытались меня включать. Я просил этого не делать, потому что хотел быть максимально далеко от политики. Потому что организация выборов, на мой взгляд, не политическая процедура. Сами выборы — это политика. А организация выборов должна быть максимально деполитизирована. — Но вы же не хотите сказать, что не было никогда никаких звонков из Кремля? — С указаниями о том, какой нужно дать результат или что нужно сделать…— не было никогда. Не скрою, ночью в день подсчета голосов был звонок, и даже два, с самого верха… — С самого-самого? — Для того, чтобы узнать промежуточные результаты. По одной простой причине: наверное, в тот момент у этого человека не было под рукой интернета. Потому что мы все результаты — при мне, вы знаете,— начали транслировать непосредственно со счетчика в интернет, и я мог назвать только ту цифру, которая была на экране и в моем кабинете, и в зале информационного центра, и в интернете… — Но все равно человеку проще, наверное, вам было позвонить, чем что-нибудь другое предпринять. — Наверное… — Все-таки это на президентских выборах было? — На президентских. И Владимир Владимирович, и Дмитрий Анатольевич интересовались. Все. Никаких других указаний я от них не получал. Нет, вру! Однажды на докладе мне было сказано: ты сможешь предотвратить приписки? Я сказал, что сделаю все, чтобы предотвратить. — Удалось все-таки не все, я так понимаю? Потому что эта знаменитая история про 146% в Ростове-на-Дону... — Вы же понимаете прекрасно, что это не наша история, она вообще не имеет отношения к избирательной системе… Таких цифр в избирательной системе не было. Были иные цифры: в Петербурге, на выборах местного самоуправления, многие кандидаты получили более 100%. Был системный сбой при подсчете голосов по многомандатным округам, и нам пришлось принять достаточно жесткие меры, несколько председателей территориальных избирательных комиссий вынуждены были сменить место работы. Правда, сопротивлялись страшно… — Как это вообще могло произойти? Сбой в системе… — Мы не думали, что подобные элементарные ошибки могут быть допущены… Да еще где — в Петербурге! Пришлось ввести специальный фильтр ГАС «Выборы», теперь машина будет сама отсекать подобного рода фантастические результаты. — То есть вы и так успели подготовить систему к сентябрьским выборам. — Многое сделано, многое еще предстоит сделать нашим преемникам, сентябрь уже совсем близко — собственно говоря, кампания официально начнется через два с небольшим месяца, апрель-май пролетят незаметно, а с последнего дня мая можно уже ожидать решения о назначении выборов депутатов Государственной думы VII созыва. — Как раз к этому времени к ним все потеряют интерес, потому что будут отдыхать… — Тут действительно есть несколько вещей. Представительность новой Государственной думы заведомо будет ниже, чем ныне действующей. — Представительность — это ведь не то, что явка? — Представительность — это параметр, не зависящий от явки. Это количество избирателей, проголосовавших за кандидата, ставшего депутатом, который будет представлен в парламенте, по отношению к общему числу избирателей, принявших участие в голосовании. То есть, грубо говоря, это процент людей, которые довольны результатом своего голосования. Их представитель есть в парламенте. Вот в ныне действующей Государственной думе представительность более 90%. Это хороший среднеевропейский уровень. То есть девять из десяти пришедших на избирательные участки имеют своего представителя, и только один проголосовал впустую. — А почему представительность-то по итогам сентября будет ниже? — Поскольку сейчас будет больше политических партий в выборах участвовать, плюс смешанная система, а в одномандатных округах понятно, что победитель получает все… То есть заведомо количество людей, которые проголосуют за кандидата, который не станет депутатом, будет больше. Второе — это активность избирателей. Теоретически, вы знаете, в России может проголосовать примерно 80%, явка может столько составить. По разным объективным причинам. Превысить эту цифру, на мой взгляд, тяжело. Я имею в виду в среднем по стране. В отдельных регионах, в горном ауле или на корабле, понятно… там больше цифры будут… А 10% в любой европейской стране никогда не ходит голосовать. Поэтому нормальным уровнем на парламентских выборах я считаю активность избирателей примерно 60%. Посмотрим, какой будет результат в сентябре. Тем более что массово будут проходить предварительные выборы в «Единой России». Часть избирателей может предположить, что они уже проголосовали, и соответственно не прийти… — Правильно, что у нас тоже появились праймериз? — Чем, вы считаете, отличаются американские праймериз от предварительных выборов в «Единой России»? — Всем! — В Америке праймериз идут синхронно, у двух партий, участвующих реально в выборах президента. Сейчас вы следите: Клинтон—Трамп, республиканцы—демократы. Обе партии, претендующие на пост президента, находятся в равных условиях. «Единая Россия» выступает как единственный участник предварительных выборов. Поэтому она получает как дивиденды предварительных выборов, так и весь негатив. Другие партии смотрят со стороны. Вот главное различие системы праймериз в США и у нас. К сожалению, мне кажется, что не все это понимают. — Вы имеете в виду какой негатив? — Определенное количество проблем, возникающих в результате внутренней конкуренции. Из тех проблем, которые еще следует отметить при подготовке к сентябрю, конечно, выборы за рубежом. Впервые придется организовывать голосование за рубежом в условиях такой серьезной конфронтации, серьезного осложнения международной обстановки. Причем как связанного с Россией непосредственно, так и непосредственно с Россией не связанного. Очень простая вещь: как организовать голосование на Украине? — Да никак. — А кроме этого, безопасность в том же Египте… А мы должны организовывать безопасность везде, где есть наши диппредставительства. В Сомали, в Мали… Кроме того, как организовать голосование среди наших граждан, находящихся сейчас в Сирии? Никогда в такой сложной обстановке не приходилось организовывать выборы! И я бы хотел обратить внимание именно на эту составляющую! — Может, и хорошо, что все это уже не ваши проблемы… — Но тем не менее! А организация безопасности голосования внутри страны? Я целый год протестовал против сокращения числа сотрудников Министерства внутренних дел. Меня заверяли в Министерстве внутренних дел, что нет, мы справимся с выборами… Прошлый сентябрь показал, что да, справились. Но в этом году следует очередное сокращение, и мы уже получаем предложение, например, организовать ведомственную охрану на выборах! — Ах вот как? На выборах будут дежурить нанятые вами люди, а не полиция? — Мы запросили у ОАО РЖД секретную информацию о том, сколько стоит им ведомственная охрана. Ведь у нас впервые в истории России железные дороги охраняет ведомственная охрана. То жандармерия, то полиция, то милиция были, железные дороги ведь стратегический ресурс… Так я вам скажу, что если из бюджета будут браться деньги на ведомственную охрану, то это в сумме значительно превысит всю прибыль от сокращения сотрудников МВД!