Перестройка сломала хребет стране, перестройку зовут снова

По набережной Северной Двины в Архангельске иногда прогуливается под ручку с женщиной пожилой моряк. А может художник. Что он моряк, говорит фуражка, что художник — характерный шарф. Это Сергей Звягин — и моряк, и художник. Еще он работает старшим научным сотрудником Центра комплексного изучения Арктики имени Н. П. Лаверова, и скоро украсит новое здание Центра в Соломбале, недалеко от места колыбели русского флота, своими новыми картинами. Сергей Александрович — кандидат философских наук. Смесь «в одном флаконе» ярче, чем в облике художника-моряка, в его студии-квартире. Незавершенная картина прислонилась к дивану, полки с книгами по истории мореплавания над ноутбуком, голландские гравюры с нефами и галеонами, чертеж норвежского нкурландбота и снова картины. Как говорит один знаменитый англичанин «Shaken, not stirred». Все моряки чуть-чуть англичане, но Сергей Александрович русский патриот. «В чем разница между русскими и англичанами? — говорит он. В основе английской культуры — пиратство, грабеж. Как у Черчилля — «бей и беги». А русские занимали пространство чтобы его обжить. Потому наши гуманитарные исследования не нужны на Западе, в отличии от точных наук, — они враждебны западному концепту мира, могут его разрушить. Плохо, что морская культура быстро уходит из Архангельска. Я вижу это по «марине» — яхт-клубу. Спасатели заняли пристань на Логинова, а двух хозяев не бывает. «Марину» надо переносить, но куда, и кто им займется? Без яхт-клуба невозможно будить любовь к морю у молодежи. В Архангельске с морем пошло вниз с перестройки, тогда сломали хребет не флоту, а всей стране. И как в 1917, в 1991 году мы начали все заново. Сейчас ощущение, что скоро начнем в очередной раз…» Укрытый за спинами моряка и художника ученый в Сергее Александровиче выходит вперед, и Звягин делится его размышлениями. «Освоение Севера шло так: сначала приходили мистики и провидцы, за ними шли энтузиасты и затем профессионалы. Выстраивалась жизнестойкая цепочка смыслов. Люди связанные с морем, морской торговлей, общались с народами на берегу, развивая самосознание с одной стороны, и широкий взгляд на мир — с другой. Широкий взгляд определяет многое в жителях Русского Севера, да еще Поморье на стыке «континентального» и «морского». Дмитрий Лихачев говорил: «В Русском Севере удивительнейшее сочетание настоящего и прошлого, современности и истории (и какой истории — русской! — самой значительной, самой трагической в прошлом и самой философской)». Сейчас говорят о «потерянном Севере», называют его зоной неблагополучия. Закончилось судоходство на реках, в порт заходят немногие суда, обезлюдели старинные поселения. Это глобальные трансформации, опасные социальные парадигмы. Под их давлением мы вынуждены обратиться к традициям, историческим корням и обычаям. Главная угроза России в Арктике — в отсутствии сформулированных, оформленных политически и законодательно позиций. Даже принятые решения часто не выполняются. В результате Русским Севером манипулируют разные корпоративные связки. Проблемы Русского Севера в недоступности населению материальных, образовательных, политических и культурных капиталов. Недавно разработали птицу — туристский бренд Архангельской области. Морской сути Поморья в ней нет, такое «переформатирование» один вред и дискредитация. Больше стало конфликтов с Норвегией. Я бывал там много раз, ходил на яхте. На севере Норвегии к русским отношение прекрасное, конфликты идут с юга, от их столичных кругов. Несхожесть поморья и Северной Норвегии взаимопритягивают нас, стимулирует творческий диалог. Две морские культуры развиваются в похожих условиях, но с важными различиями. Протестантская этика в Норвегии освятила труд, открыла в нем поэзию, переосмысление человеческой природы… А поморы уходя в плавание руководствовались преданиями да верованиями, приметами да Священным писанием. Их ориентир — обустройство своего внутреннего мира, своей души. Когда берег исчезал из поля зрения русских мореходов, единственным спасением для поморов оставалась надежда на морское везение и на Николая Угодника. Как зуйков в свое время учили поморы — не куда ветер подует, а как парус поставлен. И нынешнему поколению каким придется передавать Русский Север наследникам?»