К окончанию Второй мировой войны: путь солдата

В сентябре мир отмечает очередную годовщину окончания Второй мировой войны, одной из кровавых драм 20 века. В последнее время всё реже звучит факт, что эта дата связана с победой над Японией, потому что своим послевоенным развитием она доказала свою состоятельность, миролюбие и экономическую мощь. Стремление японского народа и его правителей, в отличие от наших, ясно и понятно – в мире уважают сильных. Если США боятся и уважают за военную, в основном, силу, то Япония заставила уважать себя за экономическую мощь. Феномен развития побеждённой страны не исследован до сих пор, а между тем он лежит на поверхности – это ум и совесть руководителей страны. Пример – развитие современного Китая. К сожалению, Россия не может похвастаться ни тем, ни другим. Её руководителям больше присущи амбиции, чем разумные действия. Мои мысли подтверждает и старый солдат, прошедший в 1945 году с боями до Харбина. Не будем в этом очерке рассматривать вопрос – действительно ли угрожала японская Квантунская армия восточным границам СССР после Победы над фашистской Германией, и была ли необходимость в угоду США вступать в войну с Японией? Если честно признаться, от той Победы с подачи США, нашего тогдашнего союзника, сегодня мы имеем сплошные проблемы на Востоке. Но как бы то ни было, сегодня мы отмечаем очередную годовщину окончания второй мировой войны, и на второй план отходит так называемый «радостный» праздник «День Победы над Японией», потом его именовали «Днём Победы над империалистической Японией», сегодня начинают помаленьку умалчивать. И это правильно. Соседи всегда должны жить в мире, а не ссориться по науськиванию третьих сторон. Мне и моему другу по-человечески жаль, он остался жив в той бойне жертв, принесённых и с той, и с другой стороны. Иван Константинович Черкасов, рождения 1927 года, с любовью и теплотой вспоминал до самой смерти пофамильно своих ребят-товарищей, которым не повезло на той бессмысленной войне. Ему пришлось пережить немецко-фашистскую оккупацию в городе Острогожске Воронежской области. Она была хотя и короткой, но запомнил он её до мельчайших подробностей. Но это другая тема. Его мобилизовали, пользуюсь словами того времени, в декабре 1944 года. Он и многие его земляки попали в учебные части, расположенные в Бершецких лагерях, что находились в Пермской, тогда Молотовской области. - Где-то в начале 1945 года, после принятия присяги нас стали готовить к фронту. Из меня получился, по словам офицеров, «классный пулемётчик». В апреле месяце, ночью нас подняли по тревоге, как сейчас помню. При свете прожекторов полковник, начальник школы, произнёс речь: «Сынки! На Берлин! Завершим дело наших дедов и отцов!..». После речи полковника нас погрузили в вагоны и повезли. Мы думали – «Впереди битва за Берлин». Но…. Мы солдаты не знали высоких замыслов, многие даже и не слышали, что есть такая страна Япония. Не доезжая Москвы, нас повернули на Восток. По эшелону поползли солдатские слухи. Мы подолгу стояли на станциях, нас обгоняли другие воинские эшелоны уже с бывалыми солдатами, которые делились с нами своими домыслами, но главное – они искали среди нас своих земляков. День Победы мы встретили на станции Чита-2. Восторг охватил всех – что было, Тимофеевич! Выстрелы, ракеты, объятия, слёзы, смех радости…. Наш конечный пункт станция Гродеково, что на границе с Китаем. Там я попал в 852-й полк, прославленной 277 стрелковой дивизии генерал майора Гладышева, которая была переброшена на Восток из-под Кенигсберга. Началась усиленная подготовка. Стрельбы каждый день…. 8 августа 1945 года полк неожиданно подняли по тревоге, посадили в вагоны и повезли, как нам объяснили – на фронт. Мы заняли уже подготовленные окопы и стали ждать приказа. Приказ нам, пехоте, последовал после мощной артиллерийской подготовки. Такого я уже не испытывал в своей жизни никогда. «Земля тряслась, как наши груди…» - писал один поэт, так это мы ощутили в полной мере. После этого вперёд пошла «царица полей». Перед нами был укреплённый район японцев Муданьцзян, который мы прорвали только 16 августа. Японцы упорно сопротивлялись, бросаясь в контратаки. Мне пришлось прикрывать наших бойцов, когда они залегали перед натиском врага, тогда одна надежда была на нас пулемётчиков. Помогала и артиллерия, но погода была ненастная, и точность её была невелика. «Вся надежда на Вас» - сказал нам командир полка. Мы не подвели. Наши «максимы» действовали безотказно, мы тогда пулемёты всех систем любовно называли «максимами». Так шаг за шагом, под дождём и в слякоти, мы продвигались вперёд. Там я впервые увидел убитых солдат – вражеских и своих. Возможно, в том есть и мой грех, но мне повезло, что я не сходился в рукопашной схватке. Но я видел своих товарищей, которые содрогались в истерике, выходя живыми из этих свалок. Ведь большинство из нас были 18-19 летними пацанами. Бывалые солдаты успокаивали нас, но это было слабое утешение. С тех пор я отношусь к убийству человека, как к самому величайшему греху. Говорят - время лечит, и сейчас трудно в подробностях говорить о тех днях, но осадок остался до старости. Перед городом тянулись сопки до отказа начинённые железобетонными дотами. У подножья высот тянулись противотанковые рвы, ряды колючей проволоки, минные поля и другие препятствия. И всё это было тщательно замаскировано. Когда наши танки, а затем пехота, ворвались в город, японский гарнизон ушёл в сопки. Японцы засели за двух-трёх этажными оборонительными сооружениями, откуда их пришлось буквально выжигать и выкуривать. Вот здесь–то мы и потеряли большинство своих товарищей, прежде чем над укреплениями взвился белый флаг… Здесь несколько прерву рассказ своего друга, рядового бойца, и обращусь коротко к мыслям Маршала Василевского, Главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке, 17 августа 1945 года: «Японцы просчитались... и не раз ещё по этой причине врагам нашим придётся умываться и захлёбываться своей кровью… Нелегко там маршалу Мерецкову, его солдатам и офицерам. И как им удалось прогрызть эти три долговременных оборонительных рубежа с тысячей дотов?! Впрочем, и тут всё тот же просчёт японцев – предполья-то настоящего не было. Да и глубина расположения укрепрайона не ахти какая. А промежутки слабо прикрыты…». Вечером 18 августа А.М. Василевский потребовал от командующих фронтами организовать подвижные отряды и воздушные десанты для захвата важных городов и пунктов. В каждой армии было создано 3-7 отрядов в составе до усиленного стрелкового полка. Так, от 5-й армии на г. Гирин был снаряжён 850-й стрелковый полк 277-й стрелковой дивизии генерал-майора С.Т. Гладышева, а 852-й стрелковый полк этой дивизии, где сражался мой друг, рядовой И.К. Черкасов был брошен на Харбин. Продолжу рассказ моего друга. - После прорыва Муданьцзянского укрепрайона стало немного легче. Улучшилась погода, да и прыть японцев уменьшилась. Нас в усиленном темпе направили на Харбин, где с 18 августа действовал наш десант. Но этот бросок пришлось совершать при сопротивлении отдельных групп и гарнизонов врага. 20 августа мы полностью освободили Харбин. Началось налаживание мирной жизни. Там нас и застало известие о капитуляции Японии. Хотя ещё до этого были прекращены военные действия в Маньчжурии, но многие японцы сопротивлялись. Особо нам досаждали смертники, которые ни за что не хотели смириться с поражением. Приходилось их вылавливать, это вызывало у нас злобу, но мы с ними справились. А в основном все к нам относились доброжелательно. Но в самом Харбине я пробыл недолго, нашу роту бросили на охрану японских складов, которых было множество в районе Харбина. Рядовой, Иван Черкасов в Харбине в 1945 году. (На обратной стороне фото надпись «На долгую и вечную память своей родной мамане от сына Черкасова Ивана К. Фотография из города Харбин 15 сентября 1945 г.) Что тебе сказать о своих ощущениях в этой войне? Знаешь, никакой злобы мы к японцам не испытывали, какая была к фашистам, которые натворили много зла на нашей Родине, да, по-моему, и они (японцы) не испытывали к нам «звериной злобы», как пытались убедить нас наши комиссары. Единственно, что у нас вызывало жалость – это беднота местного населения, китайцев, или как они называли себя, маньчжур. Мы многое раздавали им с японских складов, которые приходилось охранять, за что они очень-очень благодарили. По завершении кампании, как это называется у военных, каждый из нас перед строем торжественно был награждён грамотой Верховного Главнокомандующего. Эта грамота мне дороже всяких других наград. (Ниже я полностью привожу текст этой грамоты, вручённой лично Черкасову И.К. в далёком 1945 году). Ведь ты сам участник боевых действий, правда, уже в послевоенное время, и отлично знаешь, что на фронте орденов не дают, там главная награда – жизнь. Когда меня спрашивают, а что геройского я совершил? – Честно отвечаю: «Выполнил свой солдатский долг! За спинами других солдат не прятался. А что живой остался – спасибо моим командирам, которые отлично научились бить фашистов и берегли нас пацанов!» Так я стал участником завершения Второй мировой войны, которая стоила нам, Тимофеевич, немалой крови, - закончил свой рассказ мой друг – солдат Иван Константинович. Но на этом путь солдата не закончился. Домой он вернулся только в 1951 году, отдав срочной службе в Армии более семи лет. Ему никак не понять нынешних «реформ» в Вооружённых Силах. В 1946 году Ивана Черкасова и многих его товарищей прикомандировали к железнодорожной военной комендатуре станции Спасск - Дальний. В 1947 году они были отозваны в свои части, которые подтягивались во Владивосток. Началось формирование 14-й Ударной десантной Армии генерала Олешева, дислоцирующейся на полуострове Чукотка. В 1947 году на теплоходе «Валерий Чкалов», по его словам, «поехал» на землю Чукотки, где в сентябре теплоход причалил в бухте Провидения. Там, на Чукотке, ему пришлось в 1947-49 годах жить в палатках. Лес для казарм на Чукотку стали завозить только в 1949 году. В октябре 1951 года поступила долгожданная команда на увольнение в запас. Домой, в город Острогожск, он добрался только к Новому Году, его даже мать родная не узнала – возмужал, изменился… Сегодня уже нет солдата и труженика Ивана Константиновича Черкасова, но память о таких, как он, должна жить в веках! Р.S. Вторая мировая война не устранила опасности возникновения новой Мировой войны. Более того, никогда после второй мировой войны международное положение не было столь серьёзным. Внешнеполитический курс ряда империалистических государств, в первую очередь США, определяют круги, которые ориентируются на военную силу, стремясь изменить соотношение сил на мировой арене в свою пользу. Поэтому, как бы пафосно не звучали слова о разрядке и согласии в Мире, ясно одно – порох постоянно должен оставаться сухим!