Foreign Affairs (США): пандемическая депрессия

Пандемия covid-19 — это единственная в своем роде угроза для населения всего мира. Это не первая вспышка заболевания, охватившая весь земной шар, но она вызвала невиданную ранее защитную реакцию государств. Правительства самых разных стран обязаны были направить усилия, — включая введение режима изоляции и запреты на поездки, — на уменьшение темпов инфицирования населения, чтобы сохранить доступность медицинских ресурсов. Для того чтобы финансировать эти и другие меры по защите здоровья населения, правительства вынуждены были в невиданных ранее масштабах использовать свои экономические ресурсы. Экономический спад, начавшийся в 2008 году, получил известность как «мировой финансовый кризис», но в действительности основному удару подверглась банковская сфера одиннадцати крупных развитых государств. В отличие от них экономики стран с формирующимися рынками оказались довольно устойчивыми; этому способствовали двузначный рост в Китае, высокие цены на сырьевые товары и сбалансированные бюджеты. Однако нынешний экономический спад — совсем другое дело. Короновирус нового типа не признает государственных границ и шоковым воздействиям подверглись все страны, а рецессия охватила значительно бо́льшую, чем когда-либо прежде со времен Великой депрессии, часть мирового сообщества. Поэтому восстановление не будет ни столь же сильным, ни столь же быстрым, каким оказался предыдущий экономический спад. Вследствие этого, используемые для борьбы с ним меры налогово-бюджетной и денежно-кредитной политики будут не устранять, а лишь смягчать экономические потери. Для того, чтобы мировой хозяйство вернулось к тому состоянию, в котором оно находилось в начале 2020 года, потребуется сравнительно долгое время. Пандемия привела к масштабному сокращению экономики, за которым во многих частях мира последует финансовый кризис, вызванный не только банкротствами корпораций, но и возрастанием объема задолженности, которую не смогут обслуживать компании. Развивающиеся страны рискуют столкнуться с резким ростом отказов от исполнения финансовых обязательств национальными правительствами. Последовательность событий будет во многом такой же, как и в 2008 году, но к ним добавится значительно более сильное и масштабное сокращение мировой экономической деятельности. По домохозяйствам с низкими доходами и небогатым странам кризис ударит значительно сильнее, чем по состоятельным людям и экономически развитым государствам. Согласно оценкам Всемирного банка во всем мире в результате пандемии количество людей, находящихся в полной нищете, увеличится минимум на 60 миллионов человек. Ухудшение экономического положения во многих странах мира приведет к изменениям в функционировании мировой экономики и приостановке процесса глобализации — это событие в недалеком прошлом казалось немыслимым. Всё остановилось Согласно последним аналитическим выкладкам Всемирного банка в 2020 году мировая экономика сократится на 5,2%. А Федеральное бюро статистики труда США опубликовало недавно худшие показатели ежемесячной безработицы за всю историю наблюдений — а это 72 года. Согласно прогнозам большинства аналитиков до середины следующего года уровень безработицы в США будет оставаться близким к двузначной отметке. Банк Англии предупреждает, что в этом году Великобритания столкнется с самым резким, начиная с 1706 года, спадом производства. Положение настолько серьезно, что мы можем охарактеризовать его как «депрессию» — пандемическую депрессию. Экономисты практически не используют это слово, хотя в XIX — начале XX веков депрессии в экономике были обычным делом. Но специалисты были уверены, что теперь повторение длительного экономического спада 1930-х годов — Великой депрессии — с его огромными бедствиями едва ли возможно. Однако в наши дни слишком много людей теряют работу и вынуждены закрывать свои предприятия; поэтому использование для описания переживаемых ими невзгод понятия менее «сильного» термина, чем «депрессия», означало бы неуважение к тем трудностям, которые они переживают. По мнению эпидемиологов, причиной заболевания covid-19 является воздействие на организм людей коронавируса нового типа; отсюда его распространение вызвало новую реакцию государственных органов и частных лиц. Единый подход к замедлению распространения этого коронавируса предполагает, что трудящиеся должны удерживаться вне рабочих мест, а покупатели — вне торговых площадок. Если допустить, что удастся избежать второй или третьей волн, которыми сопровождалась пандемия испанского гриппа в 1918-1919 годах, нынешняя пандемия будет иметь форму перевернутой V-образной кривой, отображающей первоначальный рост и последующее падение количества случаев заражений и смертей. Но и этот благоприятный сценарий предполагает сохранение covid-19 в некоторых частях мира. Пока заболеваемость носила асинхронный характер. Количество случаев новых заболеваний пошло на спад сначала в Китае и других странах Азии, затем в Европе, после чего этот показатель начал гораздо медленнее снижаться в некоторых штатах США (через некоторое время в других штатах возобновился рост заболеваемости). Одновременно в «горячие точки» covid-19 превратились такие разные государства как Бразилия, Индия и Россия. В этом кризисе экономические потрясения тесно связаны с болезнью и следуют вслед за ней. Этот двусторонний удар оставил глубокий шрам на мировой экономической активности. Открытие границ и возобновление функционирования экономик ряда стран привело к улучшению условий экономической деятельности в Европе и Азии, а также к изменению в лучшую сторону положения на рынке труда США. Однако этот «отскок» не следует путать с восстановлением. Начиная с середины XIX века во всех тяжелых финансовых кризисах возвращение показателя ВВП в расчете на душу населения на докризисный уровень происходило в среднем за 8 лет (медианное значение — 7 лет). Учитывая уровни налогово-бюджетного и денежно-кредитного стимулирования, экономика США будет находиться в лучшем, по сравнению с другими странами, положении. Но большинство государств не имеют возможности компенсировать экономический ущерб от covid-19. Текущий отскок напоминает первые прыжки человека, оказавшегося в глубокой яме, и пытающегося выбраться из нее. В сложившихся условиях точные прогнозы невозможны, но есть три показателя, которые в совокупности позволяют предположить, что путь к восстановлению будет тяжелым и долгим. Первый из них — экспорт. Закрытие границ и введение режима изоляции граждан нанесло сильный удар по странам, экономики которых были в значительной степени ориентированы на вывоз товаров. Многие экспортеры находились в трудном положении и до начала пандемии. Так в 2008-2018 годах темпы роста мировой торговли по сравнению с предшествующим десятилетием снизились в два раза. Немалый ущерб нанесла экспорту американо-китайская торговая война, развязанная в середине 2018 года президентом США Дональдом Трампом. Прекращение международных путешествий стало настоящей катастрофой для стран, в которых важным источником экономического роста является туризм. По прогнозу Международного валютного фонда в государствах Карибского бассейна (в некоторых из них туризм обеспечивает 50-90 % доходов и занятости) доходы от туризма «постепенно вернутся на докризисные уровни не раньше чем через три года». Объем внешней торговли снижается не только в натуральном выражении, но и в стоимостном в силу падения цен на многие экспортные товары. Показательным примером снижения цен на сырье стал рынок нефти. Замедление темпов экономического роста вызвало огромное падение спроса на энергоносители, что привело к разрыву соглашения ОПЕК+, заключенного государствами — членами Организации стран-экспортеров нефти, Россией и другими вошедшими в коалицию производителями, и позволявшего им на протяжении последних трех лет удерживать цены на нефть в диапазоне 45-70 долларов за баррель. Соглашение ОПЕК+ хорошо показало себя в условиях высокого спроса на нефть и незначительного сокращения объемов ее производства. Пандемия потребовала куда более болезненных сокращений, которые нанесли бы реальный ущерб России и Саудовской Аравии как основным игрокам картеля; но ни та, ни другая не желали брать на себя добавочное бремя. Для всех компаний, особенно тех, кто представлял формирующиеся рынки, включая американский сектор сланцевой нефти и газа, перепроизводство нефти и свободное падение цен на это сырье стали суровым испытанием моделей ведения хозяйственной деятельности. Ослабевшие к тому времени нефте- и газодобытчики из США и других стран столкнулись с огромными финансовыми трудностями. В апреле 2020 года об отказе от исполнения финансовых обязательств объявило правительство Эквадора, экономика которого сильно зависит от экспорта нефти, а за ним рискуют последовать и другие развивающиеся нефтедобывающие страны. Известно, что в прошлом последствия экономических бедствий были не столь значительными, а мировая экономика получала сравнительно слабые удары. Начавшийся в Латинской Америке в 1980-х годах и продолжавшийся около десяти лет долговой кризис, а также Азиатский финансовый кризис 1997 года не оказали заметного влияния на показатели роста большинства экономически развитых стран. Во время глобального финансового кризиса 2008 года важнейшим источником экономического роста были формирующиеся рынки, особенно Китай. Не то в наши пандемические дни. В последний раз всё останавливалось во времена Великой депрессии; нынешнее экономическое падение будет таким же сильным и быстрым. По оценке Всемирной торговой организации в 2020 году мировая торговля сократится на 13-32%. Если в действительности этот показатель окажется где-то посередине диапазона, то нынешний год будет худшим с точки зрения глобализации с начала 1930-х годов. Начало пандемической депрессии совпало с ослаблением во многих странах основных экономических факторов. На долгое и медленное восстановление экономики указывает и второй показатель — уровень безработицы. Усилия, направленные на смягчение последствий пандемии, сопровождаются разрушением самого сложного в истории механизма — современной рыночной экономики, — воссоздание частей которого займет долгое время и потребует огромных расходов. Часть предприятий закрылись навсегда. Их владельцы потеряют часть сбережений и должны будут осторожно подходить к новым деловым начинаниям. Просеивание предпринимательского класса не пойдет на пользу инновациям. Более того, часть отправленных в отпуск или уволенных работников навсегда «выйдут из строя» рабочей силы. Другие во время длительной безработицы рискуют утратить часть трудовых навыков или упустить возможность повышения квалификации, что отрицательно отразится на отношении к ним потенциальных работодателей. К наиболее уязвимой части относятся те, кто еще никогда не имел постоянной работы, — выпускники учебных заведений, которые должны будут найти себе место в экономике с ограниченными возможностями. Как известно, уровень заработной платы людей в возрасте 40-50 лет в значительной степени зависит от того, какие рабочие места они занимали в первые годы трудовой деятельности. Участники гонки занятости, сталкивающиеся с препятствиями в самом ее начале, отстают навсегда. Между тем качество образования школьников, вынужденных перейти на социально удаленное интернет-обучение, неизбежно ухудшается; в странах с плохим интернетом или там, где доступ к Сети отсутствует, многие учащиеся остаются вне системы образования. Это будет еще одна отставшая часть населения. Важную роль, конечно же, играет политика государства. В большинстве европейских стран в отличие от США, для того чтобы не допустить рост безработицы государство субсидирует заработную плату трудящихся, лишившихся возможности работать, а также тех, кто был переведен на сокращенный рабочий день. Но в странах с формирующейся экономикой значительная часть работников лишена «страховочной сетки», которую обеспечивает система социальной защиты населения. В то же время, независимо от уровня благосостояния страны, расходы государства возрастают, а доходы уменьшаются. Многие местные и региональные органы власти согласно национальному законодательству обязаны поддерживать сбалансированный бюджет, и долги, которые они делают сегодня, приведут к жесткой экономии в ближайшем будущем. Центральные правительства, в свою очередь, несут убытки из-за сокращения налоговой базы. Но наиболее пострадавшими с экономической точки зрения являются страны, которые зависят от экспорта сырьевых товаров, туризма и денежных переводов граждан, работающих за рубежом. Начало пандемической депрессии совпало с ослаблением во многих странах, включая беднейшие государства, основных экономических факторов. Этим отчасти объясняется тот факт, что количество суверенных заемщиков, которым в 2020 году рейтинговые агентства снизили кредитные рейтинги, сравнимо с аналогичным показателем 1980 года. По аналогичной траектории движутся и кредитные рейтинги корпоративных заемщиков, что не предвещает ничего хорошего национальным правительствам, ведь во многих случаях ошибки частного сектора превращаются в обязательства государственного сектора. Вследствие этого в трудном положении могут оказаться даже правительства стран, которые, казалось бы, ответственно распоряжаются своими экономическими ресурсами. Третья отличительная черта нынешнего кризиса заключается в его крайне регрессивном характере как внутри отдельных стран, так и на межгосударственном уровне. Сильнее всего нынешние экономические потрясения ударили по людям со сравнительно низкими доходами. В большинстве своем они не имеют возможности перейти на удаленную работу или ресурсов, которые помогли бы пережить время безработицы. В США, например, примерно половина всех занятых трудятся на малых предприятиях сферы услуг и получают низкую заработную плату. Такие предприятия сталкиваются с высокими рисками банкротства, тем более, что пандемия может оказать более сильное и продолжительное воздействие на потребительское поведение, чем режим обязательной социальной изоляции. В развивающихся странах с плохо развитой системой социальной защиты или не имеющих ее снижение уровня жизни затронет в первую очередь беднейшие слои населения. Усилению регрессивного характера пандемии может способствовать резкий рост цен на продукты питания во всем мире, вызванный тем, что болезни и изоляция разрушают цепочки поставок и отрицательно влияют на миграционные потоки сельскохозяйственных рабочих. По мнению специалистов ООН, мир оказался на пороге самого сильного за 50 лет продовольственного кризиса. В беднейших странах мира на приобретение продуктов питания приходится от 40 % до 60 % всех потребительских расходов; таким образом, население этих стран расходует на покупку продовольствия в 5-6 раз бо́льшую долю своих доходов, чем жители экономически развитых государств. На пути к восстановлению Во второй половине 2020 года по мере того, как государство постепенно берет под контроль кризис системы здравоохранения, будут все более возрастать выгоды расширяющейся хозяйственной деятельности и растущей занятости, подогревая оптимизм финансовых рынков. Впрочем, этот отскок едва ли приведет к полному восстановлению экономики. Никакая разумная и скоординированная макроэкономическая политика сама по себе не способна обеспечить продажи товаров, которые так и не были произведены, или услуг, которые некому предложить. До сих пор национальные правительства обращались к относительно узконаправленным временным мерам налогово-бюджетной политики. На принятие в четырех чтениях законов о стимулировании экономики склеротичному (это его обычное состояние) Конгрессу США потребовалось четыре недели. Но многие из этих мер были единовременными или рассчитанными на заранее определенный срок действия. Медленная ответная реакция, вне всяких сомнений, была обусловлена не только масштабом и внезапностью проблемы, но и отсутствием у политиков возможности использовать принимаемые законы в собственных предвыборных интересах. Выделяемые США средства составляют относительно небольшую часть общего пакета налогово-бюджетной поддержки экономики в размере примерно 11 триллионов долларов, предложенного правительствами стран Большой двадцатки. И вновь значительная величина поддержки открывает большее пространство для маневра. В странах с крупными экономиками были приняты более амбициозные планы стимулирования. Напротив, совокупный объем программ стимулирования десяти формирующихся рынков из числа стран, входящих в Большую двадцатку, на 5 процентных пунктов меньше, чем объем аналогичных программ развитых стран и этого объединения. К сожалению, в странах, наиболее пострадавших от пандемического шока, объем антициклических мер будет меньшим. В свою очередь в развитых экономиках налогово-бюджетное стимулирование будет менее впечатляющим, чем можно было бы предположить, исходя из поистине огромного объема поддержки. Из стран «Большой двадцатки» только Австралия и США направили на стимулирование населения средства, объем которых превышает поддержку, предоставленную государством компаниям и отдельным людям в форме ссуд, вложений в капитал и гарантий. В европейских странах стимулирование затрагивает не столько расходы населения и фирм, сколько балансы крупных предприятий, что ставит под вопрос его эффективность с точки зрения предотвращения резкого падения спроса. Попытки стимулирования «рушащейся» мировой экономики предпринимают и центральные банки (ЦБ). Банки, «руки» которых еще не были связаны решениями об установлении процентных ставок на исторически минимальных уровнях, — как у Банка Японии и Европейского центрального банка, — имели возможность ослабить контроль над денежными потоками. Имеются в виду ЦБ стран с формирующимися экономиками, таких как Бразилия, Чили, Колумбия, Египет, Индия, Индонезия, Пакистан, Южная Африка и Турция. Раньше во времена экономических трудностей, государственные органы во многих случаях придерживались прямо противоположной политики повышения процентных ставок с целью предотвращения снижения курсов национальных валют, сдерживания инфляции и недопущения оттока капитала. Вероятно, под воздействием общего пандемического шока «игровое поле» выровнялось, вследствие чего уменьшились опасения по поводу оттока капитала, обычно сопровождающего обесценение национальной валюты и падение процентных ставок. Очень важно, что центральные банки отчаянно борются за обеспечение бесперебойности финансовых потоков, «закачивая» валютные резервы в банковскую систему и снижая резервные требования к частным банкам, облегчая должникам необходимые платежи. Федеральная резервная система США (ФРС), например, делает и то, и другое, менее чем за два месяца удвоив объем денежных средств, которые она «вбрасывала» в экономику, и установив нулевую норму обязательных банковских резервов. Статус США как эмитента мировой резервной валюты означает, что на ФРС возложена уникальная ответственность за предоставление долларовой ликвидности во всем мире. В этих целях ФРС заключила соглашения о предоставлении валютных свопов с девятью другими центральными банками. В течение нескольких недель после принятия данного решения эти государственные институты заимствовали в США около 500 миллиардов долларов, направив полученные средства банкам своих стран. В развитых экономиках налогово-бюджетное стимулирование будет менее впечатляющим, чем можно было бы предположить, исходя из поистине огромного объема поддержки. Что самое важное, центральным банкам удалось предотвратить банкротства фирм, временно оказавшихся в тяжелом финансовом положении. ЦБ имеет возможность следить за волатильностью рынка и приобретать активы, неликвидные в настоящее время, но которые могут быть востребованы позже. Центробанки использовали практически все инструменты, предусмотренные данным сценарием, взяв на себя ответственность и за частные долги, и за долги местных органов власти. В число таких центральных банков вошли не только традиционно «подозреваемые» ЦБ развитых стран (Банк Японии, Европейский центральный банк и Федеральная резервная система США), но и ЦБ стран с формирующимися экономиками (Колумбии, Чили, Венгрии, Индии, Лаоса, Мексики, Польши и Таиланда). В сущности, эти страны пытаются навести мосты, которые позволили бы в будущем перейти из состояния отсутствия ликвидности к восстановленной экономике. Центральные банки действовали решительно и быстро. Почему? Разве они не могли предпринять те же самые законодательные и регулятивные усилия, которые прикладывались для преодоления последнего финансового кризиса? Нет. Выход ЦБ на «неизведанную территорию» был вызван ошибками, допущенными прежде. После кризиса 2008 года правительства ничего не сделали для того, чтобы изменить предпочтения инвесторов в отношении риска и доходности. Они ограничились ужесточением ограничений на долговую нагрузку и качество активов, введением стресс-тестов и так называемых заблаговременных распоряжений (планов санации), вследствие чего членам регулируемого сообщества (коммерческим банкам, особенно крупным) стало труднее удовлетворять спрос на ссуды сравнительно низкого качества. Это привело к росту количества теневых банков, то есть группы финансовых институтов, деятельность которых находится вне сферы регулирования ЦБ. В настоящее время центральным банкам приходится иметь дело с новыми активами и новыми контрагентами, так как экономическая политика государства привела к вытеснению коммерческих банков, оказывавших в прошлом поддержку фирмам и правительствам, оказавшимся в трудном финансовом положении. Снижение процентных ставок, масштабное «вливание» денежных средств и покупка неликвидных активов позволили центральным банкам поддержать функционирование рынков. Эти инструменты встроены в их ДНК, так как центральные банки усвоили урок ФРС США, бездействие которой в 1930-е годы привело к тяжелейшим последствиям. В то же время конечный результат политики ЦБ, вероятно, не позволит полностью компенсировать последствия шокового воздействия. В некоторых странах долгосрочные процентные ставки и до пандемии находились на низком уровне. Несмотря на то, что ФРС направила в другие страны огромное количество долларов, курс американской валюты не столько упал, сколько вырос. Учитывая текущие экономические трудности и неопределенность, меры денежно-кредитного стимулирования сами по себе недостаточны для того, чтобы побудить домохозяйства и фирмы к увеличению расходов. Поэтому руководители центральных банков крупнейших экономик мира — управляющий Банком Японии Харухико Курода (Haruhiko Kuroda), президент Европейского центрального банка Кристин Лагард (Christine Lagarde) и председатель ФРС Джером Пауэлл (Jerome Powell) — призывают национальные правительства к принятию дополнительных мер налогово-бюджетного стимулирования. Эти пожелания были исполнены, но лишь частично, что привело к масштабному спаду экономической активности во всем мире. Экономические трудности и их последствия Пандемический кризис отбрасывает длинную темную тень — более темную, чем многие из предыдущих экономических спадов. По прогнозу Международного валютного фонда в развитых странах показатель отношения дефицита бюджета к ВВП вырастет с 3,3% в 2019 году до 16,6% в этом году, а в странах с формирующимися рынками с 4,9% до 10,6%, соответственно. Вслед за развитыми экономиками налогово-бюджетные «краны» открываются во многих развивающихся странах. Но правительства некоторых развитых и развивающихся стран не имеют соответствующих возможностей. В результате многократно возрастает нагрузка на государственные бюджеты. Попытки справиться с долговой проблемой окажут отрицательное воздействие на восстановление экономики. Страны «Большой двадцатки» уже отсрочили платежи в счет погашения задолженности для 76 беднейших государств мира. В ближайшие месяцы более богатые страны и кредитные институты должны будут предпринять дополнительные шаги в этом направлении, чтобы облегчить долговое бремя еще большего количества государств и частного сектора. И здесь возникает проблема политической воли в странах, которые будут сосредоточены на решении внутренних задач, а не на преодолении трудностей, возникших в мировой экономике. Первые барьеры на пути глобализации были поставлены администрацией президента США Дональда Трампа, пришедшего к власти в 2016 году. В современных условиях, когда страны бросают друг другу различные обвинения, высота и сложность этих барьеров будет возрастать. Открытые границы, по видимому, способствуют распространению заболеваний. Когда объем мировой торговли падает, опора на экспортные рынки плохо влияет на состояние внутренней экономики. На многих развивающихся рынках снизились цены на важнейшие сырьевые товары и сократились денежные переводы граждан, работающих в других странах. Экономика подвержена влиянию общественных настроений и нам трудно представить, что отрицательные установки по отношению к туризму или обучению в зарубежных странах быстро изменятся на противоположные. В более общем плане на международном уровне возник дефицит доверия, которое является важнейшим фактором рыночных трансакций. Неизбежны трудности с пересечением государственных границ и новые сомнения в надежности зарубежных партнеров. Глобальная кооперация может дать сбой и в том случае, если политики примут краткосрочный «отскок» в экономике за устойчивое восстановление. Остановка спада доходов и объема производства — важнейшее достижение, но нельзя забывать о мерах, которые будут способствовать восстановлению экономики. Чем больше времени потребуется для того, чтобы выбраться из ямы, возникшей в мировой экономике в результате пандемии, тем дольше будут оставаться невостребованными миллионы людей, и тем выше вероятность отрицательного воздействия безработицы на перспективы средне- и долгосрочного роста. Пандемический кризис отбрасывает длинную темную тень — более темную, чем многие из предыдущих экономических спадов. Экономические последствия этого очевидны. Снижение будущих доходов означает, что долговое бремя становится все тяжелее. Труднее предсказать социальные последствия. Рыночная экономика предполагает, что граждане заключают соглашение о наиболее эффективном использовании ресурсов, что позволяет увеличить размеры экономического «пирога» и повысить вероятность их роста с течением времени. Если в результате технологических достижений или открытия новых торговых путей первоначальное положение изменяется и происходит перераспределение ресурсов, то результате появляются победители и проигравшие. Если размеры «пирога» быстро увеличиваются, проигравшие могут утешаться увеличением абсолютной величины своих «порций». Например, обычный для развитых экономик в конце прошлого века рост реального ВВП на 4% в год означает, что за 18 лет происходит удвоение объема производства. Если же ВВП увеличивается на 1% в год (показатели, преобладавшие в тени рецессии 2008-2009 годов), то для удвоения объема выпуска потребуется уже 72 года. Если текущие издержки очевидны, а получение выгод отодвигается далеко в будущее, то люди могут потребовать пересмотра рыночного соглашения. Как заметил однажды историк Генри Адамс (Henry Adams), политика заключается в рациональной организации розни, возникающей между людьми. Потеря работы, закрытие предприятий, исчерпание сбережений приводит избирателей в ярость. И нет никаких гарантий, что нынешнему политическому классу или тем, кто будет следовать за ним, если находящиеся у власти политики будут переизбраны, удастся направить гнев избирателей в созидательное русло. Во многих случаях ухудшение экономического положения приводит к подъему волны популистского национализма, и глобальное сообщество неизбежно столкнется с растущим недоверием. Это ускорит отказ от принципа многосторонних соглашений и может привести к возникновению порочного круга, что еще более ухудшит перспективы восстановления экономики. Именно так развивались события в период между двумя мировыми войнами, когда возобладали национализм и политика «разори соседа». Универсального решения этих политических и социальных проблем не существует. Одно из разумных действий может заключаться в недопущении ухудшения экономических условий, следствием которого является усиление давления. Должностные лица национальных правительств должны настаивать на применении налогово-бюджетных и денежно-кредитных стимулов. И здесь очень важно не принять краткосрочный отскок за устойчивое восстановление экономики. Кармен Рейнхарт (Carmen Reinhart) — профессор Гарвардской школы им. Дж. Ф. Кеннеди. Вскоре после того, как эта статья была подписана в печать, она была назначена на должность главного экономиста Всемирного банка. Винсент Рейнхарт (Vincent Reinhart) — главный экономист и макростратег The Bank of New York Mellon.