Neue Zürcher Zeitung (Швейцария): человек, который покорил Аляску

Борьба с памятниками добралась и до Аляски. В городе Ситка на юге этого американского штата разгорелся конфликт из-за памятника, установленного когда-то в честь Александра Баранова. Активисты из числа коренного населения требуют убрать памятник из центра города — якобы он не имеет ничего общего с их историей и посвящен человеку, не заслуживающему их уважения. Баранов, который в начале XIX века был главным представителем российской колониальной власти на американском континенте, по их утверждению, олицетворяет собой разрушение их культуры, а также смерть великого множества жителей Аляски. Споры об этом монументе ведутся уже несколько лет, но в связи с подъемом движения Black Lives Matter и разгоревшихся дебатов по поводу исторических памятников конфликт вновь обострился. На первый взгляд, русский купец Александр Баранов — лишь один из многих представителей европейских колониальных держав, чей имидж серьезно пострадал в связи с нынешними конфликтами. С точки зрения критиков, тому есть веские причины: будучи главным представителем царской России, Баранов как никто другой олицетворял собой стремление империи контролировать «русскую Америку». При этом Россия преследовала в первую очередь экономические интересы и была безжалостна к природным ресурсам своей колонии. От коренных народов (алеутов, тлинкитов) русские требовали лишь полного повиновения и оплаты дани. Последствия этой политики были весьма печальны, причем как для природы, так и для жителей региона. Путешественник и исследователь Георг Генрих фон Лангсдорфф (Georg Heinrich von Langsdorff) так описывал положение на Алеутских островах в начале XIX века: «В других странах, где я видел негров-рабов, рабовладельцы заботились об их здоровье и жизни, потому что они дорого стоили. Тут же совсем другой случай. Захваченные и порабощенные алеуты плохо питаются, плохо одеты, и их жизни ежедневно подвергаются опасности. У них отобрали все их богатство. (…) Можно увидеть только едва живых стариков, женщин и детей, а трудоспособные алеуты почти все были отправлены охотиться на выдр и не имеют возможности быть вместе со своими родителями, женами и детьми». Свои претензии на господство русские подкрепляли жестокостью и насилием. За два года ожесточенной борьбы тлинкитов против колонизаторов (1802-1804) это стало особенно хорошо заметно. Впрочем, у идеи сноса памятника есть и противники. Они указывают на то, что действия Баранова были обусловлены особенностями тех времен, что он не был убежденным врагом коренного населения и внес важный вклад в модернизацию региона. Но главная его заслуга состоит в том, что именно он в 1799 году основал нынешний город Ситку (назвав его тогда Ново-Архангельском) и потому непосредственно связан с его историей. Вот почему он заслуживает памятника в свою честь. Пока непонятно, во что выльются эти противоречия, типичные для конфликтов, раздирающих американское общество. В настоящий момент в Ситке спорят, перенести ли памятник в какое-то другое общественное место или же спрятать где-нибудь на музейном складе. Мэр города уверяет, что воспринимает ситуацию всерьез и готов найти решение, которое устроит как критиков, так и защитников Баранова. А семейство, более 30 лет ухаживающее за «монументом раздора», заявило, что согласится с любым решением, если сам памятник не будет физически уничтожен. Однако этот спор давно уже перестал быть местечковым вопросом, потому что у сторонников сохранения памятника Баранову есть союзники на противоположном берегу северной части Тихого океана. В России СМИ и политики внимательно следят за развитием ситуации, и тон их комментариев однозначен: снос памятника недопустим! Историк Андрей Гринев, специализирующийся именно на «русской Америке», указал, что Баранов действовал всего лишь в соответствии с колониальными традициями того времени. Кроме того, эксперт привел вечный российский аргумент: неправильно винить во всех грехах колонизаторов по отношению к коренным народам Аляски одного лишь Баранова. Другие говорят, что решение вопросов, связанных с памятником, — дело России, «потому что это наша история и наши герои». Так выразился, к примеру, высокопоставленный член Совета Федерации Андрей Климов. Для некоторых российских наблюдателей споры о памятнике стали еще и поводом заявить о необходимости занять принципиальную позицию в отношении конфликтов в Америке и одновременно более-менее открыто предупредить российское население о связанных с этим опасностях. Евгений Сатановский заявил, например, что Америка стала дурным примером для всего человечества. Россия, по его словам, должна защититься от влияния США и изо всех сил противостоять любым попыткам перестраивать свое общество по американскому образцу. Активистов, выступающих за это, он обозвал идиотами и предложил простой рецепт борьбы с ними: «Самое время (их) пугнуть». Аналогичные аргументы привел и известный телеведущий Владимир Соловьев, недавно сказавший, что сторонниками сносов памятников мог бы заняться Фрейд. Заодно он предложил на время перевезти нежелательные для американцев памятники в Россию — пока те «не образумятся». Соловьев добавил, что американцы еще никогда не занимались идеологическими основами собственной истории, но эти дебаты могут поставить под угрозу все американское государство как таковое. Сторонники линии российского руководства вроде Сатановского или Соловьева, делая подобные заявления, преследуют цель представить Россию как стабильную противоположность «хаосу», царящему по ту сторону океана. Одновременно их заявления можно понимать как отказ от любых внутренних дебатов, которые могли бы поставить под сомнение традиционную версию истории. В России политические лидеры прошлого традиционно остаются на своих постаментах, потому что олицетворяют силу и целеустремленность империи. При Путине руководство страны преподносит себя (и сейчас больше, чем когда-либо ранее) в соответствии с этой традицией и подчеркивает, что Россия — сильное и способное к решительным действиям государство. В эту концепцию вполне вписывается и противодействие сносу памятников русским «героям» за пределами собственных границ. Иначе будет очевидно, что историю можно трактовать и иначе.