«Фейковое» дело Пичугина: гласность в обмен на полицию

«Дело о фейках» Пичугина – одно из самых резонансных на сегодняшний день. Работал журналист, пусть и анонимно, а его обвинили во всех тяжких. Хотя он хотел лишь предупредить, что на Вербное воскресенье возможно массовое COVID-заражение нижегородцев: церкви тогда были открыты, статистика заболеваемости росла, врачи делали мрачные прогнозы, а верующие шли толпой на службы. Об этом и написал в образной форме журналист Пичугин - под марлевой маской телеграм-канала «Сорокин хвост». И сразу стал фигурантом дела – странного, с непонятным обвинением, с засекреченным свидетелем. Как тут не удивляться?! Вопрос – ехать или не ехать в суд – передо мной не стоял. Одни скажут – цеховая солидарность, другие - подтянулся за хайпом: всё-таки первое дело о «фейках», да ещё и в отношении коллеги и товарища. Не стану этого отрицать, только добавлю: приехал также потому, что это важно лично для меня. По пути в Богородск на слушание дела вспомнились слова из выступлений немецкого пастора Мартина Нимёллера, когда он пытался объяснить бездействие немецкого общества и их непротивление нацистам: «Когда нацисты хватали коммунистов, я молчал: я не был коммунистом. Когда они сажали социал-демократов, я молчал: я не был социал-демократом. Когда они хватали членов профсоюза, я молчал: я не был членом профсоюза. Когда они пришли за мной — заступиться за меня было уже некому». Не подумайте только, что здесь есть аллюзия на нашу власть или законы РФ. Тут смысловая параллель про другое – про то, как любое журналистское творчество, с присущими ему аллегориями, гротесками и метафоричными образами, вдруг может быть выдано за дезинформацию. А потому каждому из нас нужна поддержка – гражданская, профессиональная, человеческая. Ну вот, представьте, что написал Гоголь повесть «Нос», и Николая Васильевича сразу же обвинили в «фейке», потому что это страшно и нереалистично. Или Салтыков-Щедрин со своими двумя генералами, которых мужик прокормил. Можете ли вы вообразить, что в недемократическом XIX веке царские генералы обиделись бы на классика и обвинили его в распространении фейков: мол, не бывало такого, вот вам крест – Георгиевский! То же самое и с Пичугиным. Разница только в том, что он не великий русский писатель. Он просто очень хороший, опытный журналист. И так же, как и мастера больших литературных форм, работает с тропами и стилистическими фигурами русского языка. Насколько мне известно, учебник словесности еще пока не внесен в список экстремистской литературы. И потому лично у меня возникает диссонанс: что же это происходит? За что человека судят? Его публикация вызвала панику? Нижегородцы застыли в ужасе и повалились оземь в массовом инфаркте? Ничего этого не случилось, потому что новостные материалы и материалы публицистические – это разные фасоны журналистского сюртука. Я их тоже на себя иногда примеряю по долгу службы: ведь памфлеты и фельетоны хоть и редкие гости на наших сайтах, но не менее важные и желанные для читателей. Оттого и страшно – за умирающую профессию, за коллег, за себя наконец. Вот почему я поехал на суд. На подъезде к нему был немало удивлен: море полиции. Откуда через каждые три шага столько людей в форме? На фоне маленького Богородска смотрится гротескно – как в образной публикации Пичугина. Будто Путин или патриарх приехали, или судят опасного государственного преступника. Нашу машину остановили дважды: спрашивали, куда едем? - В суд, - отвечал я. - Что за процесс? – уточнял строгий человек в синей форме. - Дело Пичугина, - говорил я и про себя удивлялся: к чему этот допрос?! - Вы участник? - В каком смысле да - журналист. У ворот суда вижу коллег, их не пускают в зал заседания. Дескать, коронавирус, санитарная безопасность, гласность в марлевой повязке. СМИ было отказано очно и удаленно – с помощью телетрансляции - увидеть процесс. Таково решение председателя суда. Как пояснила его помощница по связям с общественностью, «если вы не согласны – можете обжаловать». Удивительное – рядом: когда мы стояли у забора суда, услышали от участников других процессов, что до слушания дела Пичугина многие посетители свободно заходили в Дворец правосудия и никакой полиции вокруг не было. - Незадолго до вас приехали приставы, полицейские подтянулись. Что у вас за дело тут такое? - любопытствовали люди. Что им ответить? Мы и сами не знаем. «Фейки» какие-то. Сам обвиняемый был там недолго. Минут через 30 вышел из суда и сообщил коллегам, среди которых были также представители федеральных СМИ, что рассмотрение дела перенесли на 10 июля. — Разумеется, я знал об этом заседании заранее, но официально получил уведомление лишь позавчера. На мой взгляд, суд посчитал вполне справедливо, что у меня не было времени для подготовки позиции защиты. Поэтому заседание перенесли на 10 июля. Я задал вопрос: «Имеет ли смысл повторно заявлять ходатайства журналистам о присутствии?». Судья сказал, что ситуация с COVID меняется регулярно, предложив написать такие ходатайства повторно. «Десятого числа либо пускаем всех, либо не пускаем никого», — ответил судья, - пересказал фабулу заседания Александр Пичугин. - У меня сложилось впечатление, что суд настроен корректно разбираться в этом вопросе. Я попытаюсь объяснить, что не понимаю, в чём меня обвиняют. Правда, даже в обвинительном заключении я не увидел должного объяснения своей вины. Просто буду показывать, чем руководствовался, размещая тот злополучный пост. Не скрою, что он был эмоциональным. Но это потому что я очень опасаюсь за свою семью, потому что уважаю усилия властей по поводу возможного пресечения эпидемии. Ведь многие её отрицают, а некоторым организациям позволено в пандемию несколько больше, чем всем остальным. Александр также добавил, что Верховный Суд РФ уже успел дать разъяснительные рекомендации, что такое «фейк» и каким он может быть. Это вовсе, оказывается, не образ, не аллегория, не гипербола, не гротеск. Это некое сообщение, которое замаскировано под реальное с вымышленными или настоящими цитатами, персонажами, документами, ситуациями. В общем, Гоголя или Салтыкова-Щедрина обязательно бы реабилитировали в Богородске. Пройдет ли этот номер с Пичугиным – увидим 10 июля. Если, конечно, суд соблюдёт принцип гласности. Александр Седов Фото Роман Голотвин