«Крошить фашистов буду на мелкие части». Рязанцы — герои первого дня Великой Отечественной
«Я никогда никому не уступлю» Дмитрий Кокорев родился в 1918 году в пителинском селе Юрьево. Там же окончил школу, работал в колхозе. Затем уехал в Рязань и поступил на завод слесарем, одновременно записался в аэроклуб. В 1937 был призван в армию и направлен в Пермскую авиашколу. Отучившись, получил назначение в истребительный авиаполк Белорусского особого военного округа. 22 июня 1941 года Дмитрий Кокорев был на аэродроме Высоко-Мазовецк. Первый налёт немецкий бомбардировщиков начался около половины пятого утра. Враг успел сбросить боезапас и уйти. Но вскоре последовал второй заход. Наши истребители поднялись в воздух, не дожидаясь приказа. В числе 28 пилотов МиГ-3 был и Дмитрий Кокорев. Согласно выписке из журнала боевых действий, он поднял самолёт в небо в 5:10. Вспоминают, что рязанский лётчик отличался упрямством. В одном из его писем жене есть подтверждение: «Ты помнишь наш спор о твёрдости характера? Кто кому должен уступить? И помнишь мои слова: «Я никогда никому не уступлю». Так и вышло. А что именно — потом узнаешь… Дело произошло 22 июня на рассвете. Вот об этом и всё». И приписка на краю листа: «Крошить фашистов буду на мелкие части. Смерть им, нарушившим мир!» Тем ранним утром Дмитрий действительно не уступил. Трижды он заходил в атаку на немецкий самолёт, экипаж потратил весь боезапас, пилот был ранен. Но враг ещё мог уйти. Тогда наш лётчик пошел на таран: пропеллером ударил по хвостовой части немецкого самолёта. Тот начал падать, но и МиГ, за штурвалом которого был рязанец, потерял управление. Кокорев сумел всё же посадить истребитель на поляне. Так он стал одним из первых пилотов Великой Отечественной, совершивших воздушный таран. За тот июньский бой Дмитрий Кокорев был награжден орденом Красного Знамени. Приказ был подписан за несколько дней до смерти героя. Он погиб под Ленинградом 12 октября 1941 года в очередном воздушном бою. Кокорев заметил, как на один из советских бомбардировщиков идёт в атаку «Мессершмитт». Он успел сбить самолёт врага, но и сам попал под огонь. К этому моменту на счету лётчика было уже около ста боевых вылетов и четыре сбитых самолёта. В одном из последних писем в Юрьево, где жила в то время его жена, есть такие строки: «Сейчас нахожусь под Ленинградом и буду драться до последней капли крови за этот знаменитый город. За меня, Катюша, не беспокойся: если теперь погибну, то уж недаром. Здоров по-прежнему. Только стал очень злой и буду зол до тех пор, пока не уничтожим всех фашистов». «Жаль только, что нам не дожить до дня победы» Первый удар 22 июня 1941 года войска фашистской Германии нанесли по Брестской крепости. Ранним утром на неё обрушился ураганный огонь, к 9 часам крепость уже была окружена. Но её защитники отказались сдаться. Командир немецкой 45-ой пехотной дивизии Гшопф докладывал: «Уже один день 22 июня стоил дивизии только убитыми 21 офицера, 290 унтер-офицеров и солдат. Сюда нельзя подступиться, имея только пехоту — превосходно организованный огонь косит каждого, кто рискнёт приблизиться. Одно решение — голодом и жаждой вынудить русских сдаться в плен, но призывы к ним не имеют успеха». С первых часов защитники начали организовывать оборону. Руководство над военными в центральной части крепости, цитадели, принял на себя Иван Зубачёв. Он родился в 1898 году в селе Подлесная Слобода Рязанской губернии (сейчас это Луховицкий район Подмосковья). Работал кузнецом, ушёл на Гражданскую войну, потом остался в армии, воевал в советско-финской. Его имя стало известно лишь в 1950-м: в планшете солдата, найденного под завалами, обнаружили полуистлевший «Приказ №1» с распределением сил по защите крепости. Согласно ему, капитан Зубачёв назначался командиром сводной группы обороны, то есть фактически начальником обороны Цитадели. Один из участников обороны Анатолий Виноградов позже рассказывал: «Хорошо помню 24 июня, когда писался «Приказ №1». После отбитой атаки мы собрались в отсеке казармы на первом этаже. Вёл совещание Фомин. Он был ранен в руку и не раз поправлял повязку. Рядом с ним, утомлённый, почерневший от порохового дыма, — одни глаза да зубы — сидел капитан Зубачёв… Не успели до конца обсудить все вопросы, как началась бомбёжка и артобстрел. Спустились в подвал и там при свете чадящей коптилки я дописал этот приказ». Ещё один участник обороны крепости Александр Филь вспоминает Зубачёва как «худощавого среднего роста человека около сорока лет» и отмечает, что все гордились мужеством своего командира: «Кто испытывал и голод и жажду, тот поймёт, что значит не есть, не пить в жаркие дни июня в огненном кольце. Кончились боеприпасы. Наступил период рукопашных схваток. Борьба за каждый этаж, комнату, за угол была непримиримой. Теперь мы уже не отличали день от ночи; рукопашные схватки с врагом почти не прекращались. Капитан Зубачёв бросался вместе с нами в самые опасные места. Иногда я старался удержать его, тем более что он был не единожды ранен. Но за это Зубачёв не благодарил меня». Зубачёв попал в плен 26 июня. По воспоминаниям, в этот день, напутствуя защитников крепости перед очередным боем, он произнёс: «Родина победит. Жаль только, что нам не дожить до дня победы. Наш долг сражаться, сражаться, сражаться». Дожить до победы ему действительно было не суждено — Иван Зубачёв умер 21 июля 1944 года в немецком лагере. «Не стесняясь в выражениях, заместитель командующего отругал меня за самоуправство» Имя Сергея Бирюзова у рязанцев на слуху: в честь Героя Советского Союза названа одна из городских улиц. Будущий маршал родился в 1905 году в Скопине. Он выбрал карьеру профессионального военного. 22 июня 1941 года Бирюзов встретил, будучи командиром 132-ой стрелковой дивизии, которая вошла в 13-ю армию Западного фронта. В этот день дивизия была под Полтавой, в полевом лагере. В честь летнего выходного на стадионе устроили спортивный праздник. О начале войны узнали лишь в полдень — из правительственного сообщения по радио. Сам Сергей Бирюзов в мемуарах «Когда гремели пушки» вспоминает: «На лицах людей, ещё недавно радостно и беспечно улыбавшихся, можно было прочесть недоумение, растерянность и даже испуг... Нельзя было терять ни одной минуты. Не ожидая указаний из штаба Харьковского военного округа, я приказал объявить частям дивизии боевую тревогу. Они походным порядком двинулись к местам своего постоянного расквартирования. Об этом я донёс в штаб округа, и вскоре оттуда последовал вызов к телефону. Со мной разговаривал заместитель командующего войсками. Он, не стесняясь в выражениях, отругал меня за самоуправство и потребовал вернуть части дивизии в лагерь. Я сообщил, что стрелковые полки уже подходят к Полтаве, а артиллеристы — к Миргороду». Благодаря решению Бирюзова действовать быстро штат дивизии доукомплектовали за три дня и вскоре она отправилась на фронт. Эшелоны с бойцами потянулись на северо-запад. Свой первый бой дивизия, по воспоминаниям Бирюзова, приняла ещё в пути: «Добрались до станции Чаусы, которая также была объята пламенем. Паровоз стал замедлять ход, и как раз в этот момент показались фашистские самолёты. На платформах у нас были установлены малокалиберные 37-миллиметровые зенитные пушки… Огненные трассы прочертили воздух. Было видно, как один фашистский самолёт задымил и рухнул на землю за ближним леском. Остальные скрылись, будто их ветром сдуло. Из вагонов раздалось дружное «ура». Это был наш первый боевой успех… Но радоваться было рано. Не успели бойцы успокоиться, как над головами засвистели снаряды. Метрах в восьмистах от эшелона из леса показались тёмные силуэты легких танков противника и, стреляя на ходу, устремились к железной дороге… Нами предусматривалась возможность вступления в бой непосредственно из вагонов. Весь эшелон ощетинился. Два фашистских танка на наших глазах вспыхнули факелами. Уцелевшие повернули обратно. Наши бойцы перешли в контратаку и завершили разгром группы противника, захватив при этом несколько пленных». Впереди было ещё немало боёв. Сергей Бирюзов всегда был на передовой, только в первый год войны получил пять ранений, в том числе два тяжёлых. Позже он возглавил штаб Южного фронта, на счету которого — Донбасская и Ясско-Кишинёвская операции, освобождение Крыма и Белграда. Сегодня в сербской столице тоже есть улица Бирюзова. Александра Можаева
