«Вокруг Булгакова»: почему погиб Николай Турбин

Но внимательные читатели романа знают, что в тексте есть как минимум две совершенно точные отсылки к будущей гибели Николки, которая должна была произойти в последующих книгах («Белая гвардия» задумывалась как трилогия, но фактически был реализован первый том и «конспект» третьего в виде пьесы «Бег»). Во-первых, это сцена, где Елене во сне является Николка: «в руках у него была гитара, но вся шея в крови, а на лбу желтый венчик с иконками. Елена мгновенно подумала, что он умрет, и горько зарыдала и проснулась с криком в ночи». Во-вторых, это сцена, где Алексею снится сон, в котором фигурирует «неизвестный юнкерок в пешем строю, — тут вахмистр покосился на Турбина и потупился на мгновение, как будто хотел что-то скрыть от доктора, но не печальное, а, наоборот, радостный, славный секрет». Тут явный намёк на судьбу Николки, а «радостная» она с точки зрения Жилина, который вещает, напомним, из рая. Всё это тем более загадочно, что прототипом Николки Турбина общепризнанно является Николай Афанасьевич Булгаков, который Гражданскую войну благополучно пережил и умер своей смертью в Париже (точнее, в его городе-спутнике Кламаре) в 1966 году во вполне почтенном возрасте 68 лет. Что же Михаил Афанасьевич так не по-христиански обошёлся со своим братом? Окончательного ответа на этот вопрос у нас нет, но стоит, пожалуй, описать биографию Николая Булгакова в сравнении с биографией Николки. Николай Афанасьевич родился в 1898 году. Он примерно на два-три года старше Николки (тому на момент описываемых в романе событий семнадцать с половиной лет). Николай учился в Первой гимназии, а в июле 1917 года стал юнкером Киевского инженерного училища, которое по традиции называли Алексеевским (позже в этом здании находилось Суворовское училище, сейчас — Киевский военный лицей). Инженерные училища имели то преимущество, что оканчивавшие его юнкера получали не только военную, но и гражданскую специальность. Именно от формы этого училища на страницах «Белой гвардии» появились алые околыши фуражек и погоны. В октябре 1917 года Николай Булгаков участвовал в боях между большевиками и штабом Киевского военного округа, в которых удивительным образом победила Центральная Рада. В романе этот момент биографии упомянут — Николка вспоминает, как «испугался генерал Богородицкий (в реальности это был генерал Эльснер, известный своей набожностью) и сдался, сдался с юнкерами. Па-а-зор…». Большая часть юнкеров, с разрешения Рады, выехала на Дон. 1 сентября 1918 года Николай пошёл по стопам брата на медицинский факультет университета (выбор был правильный — со временем он станет микробиологом с мировым именем), но проучился там всего пару месяцев. В ноябре Николай (как следует из описания судьбы Николки) поступил в третий отдел Киевской добровольческой дружины генерала Льва Кирпичёва. Отдел участвовал в боях с петлюровцами в районе Петропавловской Борщаговки. Сцена похорон офицеров, убитых в этих боях, есть и в «Белой гвардии». Описанного Булгаковым боя на Брест-Литовском шоссе в реальной истории попросту не было. Прототип Най-Турса, граф Фёдор Артурович Келлер, дал бой повстанцам на Крещатике и отступил в Михайловский Златоверхий монастырь в Верхнем городе, о чём писатель, несомненно, знал. Но к истории Николая Булгакова этот эпизод никакого отношения не имел. 14 декабря остатки дружины Кирпичёва отступили в Киев и были взяты в плен петлюровцами возле Педагогического музея. В этом здании, где ранее заседала Центральная Рада, был оборудован импровизированный концлагерь. Впоследствии петлюровцы почти всех заключённых этого лагеря передали немцам и позже они оказались на различных фронтах Гражданской войны. Одним из исключений стал Николай Булгаков, который из тюрьмы бежал. Елена Сергеевна Булгакова, со слов супруги Николая Афанасьевича, описала это бегство так: «Когда петлюровцы пришли, они потребовали, чтобы все офицеры и юнкера собрались в Педагогическом музее… Двери заперли. Коля сказал: "Господа, нужно бежать, это ловушка". Никто не решался. Коля поднялся на второй этаж (помещение этого музея он знал, как свои пять пальцев) и через какое-то окно выбрался во двор — во дворе был снег, и он упал в снег. Это был двор их гимназии, и Коля пробрался в гимназию, где ему встретился Максим (надзиратель). Нужно было сменить юнкерскую одежду. Максим забрал его вещи, дал ему надеть свой костюм, а Коля другим ходом выбрался — в штатском — из гимназии и пошел домой…». Такое бегство представляется возможным — музей действительно примыкает к территории гимназии, зима была снежная… Учитывая высоту окон даже первого этажа Николай мог повредить ногу, что описано в «Днях Турбиных». Ярослав Тинченко привязывает бегство Булгакова к другому эпизоду — теракту 27 декабря 1918 года, когда в здании Педагогического музея произошёл взрыв, от которого обрушился купол. 22 человека получило тяжёлые ранения, 48 — лёгкие. В списках пострадавших Тинченко нашёл «юнкера Булгакова Второго, раненого в голову». Обычно числительное добавлялось к фамилиям военных у которых старшие в роду уже служили в армии. Поэтому предположение о том, что тут идёт речь именно Николае Афанасьевиче Булгакове выглядит натянутым. Тинченко, правда, приводит в пример ранний рассказ «Красная корона», где брату главного героя снесло осколком снаряда верх черепа. В общем, чисто теоретически можно предположить, что в романе и рассказе описаны опасения Михаила Афанасьевича за жизнь брата. Но что-то всё же не сходится. В романе содержатся намёки не на ранение, а на гибель, и не в настоящем, а в будущем. Тем более, что сон Елены никак не мог касаться событий 27 декабря, это уже позже было. Кстати, а что же было дальше? В сентябре 1919 года Николай Афанасьевич, как бывший юнкер-инженер, был призван в Добровольческую армию и отправлен в Одесское Сергиевское артиллерийское училище. В составе этого училища он защищал Одессу, а потом Крым. В октябре 1920 года эвакуировался в Турцию. Там он закончил обучение и летом 1921 года получил звание прапорщика. В том же году поехал в Хорватию и поступил в Загребский университет, пользуясь протекцией своего (и Михаила Афанасьевича) университетского преподавателя — знаменитого невропатолога Михаила Лапинского. После окончания университета Николай остался в аспирантуре, а в 1929 году защитил диссертацию на степень PhD — его специализацией были бактериофаги. На работы Николая Булгакова обратил внимание первооткрыватель бактериофага профессор Феликс д'Эрелль и вызвал к себе в Париж. Туда Николай Афанасьевич прибыл в августе 1929 года. После начала германо-югославской войны в 1941 году Булгаков, как подданный Югославии, был арестован немецкими оккупационными властями и отправлен в лагерь для интернированных в районе Компьена, где работал врачом. Он участвовал в движении Сопротивления, в том числе содействовал побегу нескольких узников. После войны Николай Афанасьевич работал в Пастеровском институте. За научные достижения французское правительство наградило его орденом Почётного легиона. Так за что же его «убил» старший брат? Скорее всего, это отражение того времени, когда семья Булгаковых не знала о судьбе Николая. Леонид Карум (прототип Тальберга), встречавшийся с ним в Крыму, не знал о его судьбе, но знал о том, как советская власть выполняла обещание амнистировать оставшихся офицеров. Сам он спасся буквально чудом (ну, не совсем — для этого он сознательно и целенаправленно «прокачивал» свои отношения с большевистским подпольем в Феодосии). Однако уже в конце января 1922 года Варвара Михайловна Булгакова получила письмо от среднего сына из Хорватии. Михаил Афанасьевич вскоре об этом узнал, переписывался с ним (в частности — заказывал через него европейские лекарства) и даже высылал брату деньги (когда они были; когда не было — сам просил). Позже даже пытался решать через него некоторые вопросы, касающиеся авторских прав (не слишком удачно). В общем, на момент написания романа писатель знал, что Николай жив. Нам кажется, что смерть Николки была обусловлена драматургическими соображениями. По первоначальному замыслу в романе существовала линия противопоставления честных белогвардейцев и тех, кто пошёл на контакт с большевиками. В контексте романа ко второй группе должен был относиться Шервинский (именно в этом качестве он фигурирует во сне Елены), а к первой — Николка. Его гибель после гибели Най-Турса знаменует собой крах белого движения. В пьесе необходимость в гибели Николки пропала — эту нагрузку взял на себя Алексей Турбин.