«Рано я стал стариком». Как разбилась мечта создателя русского фарфора

Среди более чем 26 тысяч предметов фарфоровой коллекции музея-усадьбы «Кусково» есть один неброский экспонат середины XVIII века — небольшой округлый белый ставок (так тогда называли конфетницы) в виде плода китайского персика с крышкой, украшенной лепными цветами и листьями. Его ценность в том, что это самый ранний из сохранившихся до наших дней датированных предметов русского фарфора. Трагическая история его создателя Дмитрия Виноградова, 300-летие со дня рождения которого отмечается в этом году, — в совместном материале mos.ru и агентства «Мосгортур». Великолепный век европейского фарфора Технология изготовления фарфора была разработана в Китае, и его слава нашла отражение не в одном языке мира. В английском для обозначения фарфора используются два слова: porcelain и china. Русское слово «фарфор» тоже имеет отношение к Китаю, хоть и попало в него из персидского языка, где словом «фагфур» — в переводе «сын неба» — передавался один из титулов китайского императора. Благодаря открывшему морской путь в Азию венецианцу Марко Поло изделия из фарфора в XIII веке попали в Западную Европу, где стали предметом роскоши наряду с золотом и драгоценными камнями. С этого момента европейцы пытались постичь секрет приготовления фарфоровой массы, но Китай до поры до времени надежно его хранил. Разгадать тайну китайских мастеров удалось в начале XVIII века немецкому алхимику Иоганну Фридриху Беттгеру, работавшему в Дрездене. Его открытие привело к основанию старейшей на континенте Мейсенской фарфоровой мануфактуры, которая принесла славу Саксонии и сказочные доходы саксонскому курфюрсту и королю Польши Августу II Сильному. Отблеск этих времен сегодня виден в значительных коллекциях дрезденских музеев, привлекающих миллионы туристов, а также в золоченой конной статуе Августа Сильного в натуральную величину, установленной в Дрездене в 1736 году. Саксонцы старались сохранить открытие Беттгера в тайне, но европейские монархи прилагали немалые усилия, включая шпионаж и переманивание мастеров, чтобы обзавестись своим фарфоровым производством. XVIII столетие стало веком европейского фарфора — у австрийского Карла VI Габсбурга появилась Венская мануфактура, у владевшего Неаполем испанского короля Карла III — итальянский фарфор Capodimonte, у французского Людовика XV — Севрская мануфактура. Мечтал о собственном фарфоре и их современник Петр I. Исполнить его мечту удалось дочери, императрице Елизавете Петровне. Юный гений Будущий создатель русского фарфора Дмитрий Виноградов (1720–1758) родился в Суздале в семье протопопа местного собора Рождества Пресвятой Богородицы. Точная дата его появления на свет неизвестна, а годом его рождения иногда называют 1717-й — надежных документальных свидетельств на этот счет не сохранилось. В начале 1730-х отец отправил его учиться в Москву, в первое отечественное высшее учебное заведение — открытую в конце XVII века при Заиконоспасском монастыре Славяно-греко-латинскую академию. Ее также называли «Спасскими школами», поскольку учебная программа была разбита на восемь школ (классов), которые ученики проходили по мере освоения знаний. Кроме языков, указанных в названии, там обучали арифметике, истории, географии, риторике, философии, богословию и другим наукам. В академии Виноградов познакомился с МихаиломЛомоносовым, который был старше его на девять лет. Суздальский попович очень быстро прошел программу низших классов, и в дальнейшем они учились бок о бок. По окончании учебы в числе 12 выпускников «в науках достойных» оба были отправлены в Петербург для продолжения обучения. В столице Ломоносов с Виноградовым провели меньше года — оба попали в тройку «прекрасных молодых людей», которых Императорская Академия наук отобрала для получения знаний за границей (третьим был сын советника Берг-коллегии Густав Ульрих Райзер). Им предстояло овладеть основами химии, горного дела и металлургии, чтобы «государство бы со временем от них некоторую пользу получить могло». Осенью 1736 года молодые люди, которым выделили по 300 рублей на путевые расходы и проживание, морем отправились в Германию. Предполагалось, что если «потребно им будет ехать для окончания тех своих наук и смотрения славнейших химических лабораторий в Англию, Голландию и во Францию», то так тому и быть, но дело ограничилось двумя немецкими университетами — в Марбурге и Фрайберге. В первом они провели около трех лет. Освоив немецкий язык, на котором велось преподавание, русские студенты слушали лекции известного ученого-энциклопедиста Христиана Вольфа, который преподавал в университете 16 дисциплин и состоял в переписке с Императорской Академией наук, а ранее — с Петром I. Наукам троица училась прилежно, однако, как рапортовал в Петербург Вольф, понаделала долгов, потратившись на прелести хорошей жизни. В ответ из России студентам прилетел выговор и предписание «более не держать учителей танцевания и фехтования» да «не тратить деньги на наряды». Летом 1739 года, по окончании курса, Виноградов переехал с однокашниками во Фрайберг, известный горнозаводской центр Саксонии, где они поступили в распоряжение горного советника Иоганна Фридриха Генкеля. Свое звание тот получил за успешные химические эксперименты, сделанные для Мейсенской мануфактуры. Академия вдвое урезала содержание проштрафившихся стипендиатов, к тому же средства теперь направлялись их наставнику, который не отличался легким нравом. В итоге Ломоносов с Генкелем не ужился и весной 1740 года оставил товарищей, самовольно покинув Фрайберг. Виноградову же обучение у старого профессора пошло на пользу. В следующем году для беспрепятственного проезда к рудникам и шахтам Саксонии ему выдали паспорт. В нем указывалось, что «Деметриус Виноградов» имеет высокий рост и волосы темно-коричневого цвета — это его единственные документально подтвержденные черты. Позже образ Дмитрия Виноградова попытаются воссоздать многие художники и скульпторы. Одно из самых известных изображений, созданных в ХХ веке, — фарфоровая статуэтка Глеба Садикова, выпущенная на Ленинградском фарфоровом заводе в 1969 году. Садиков изобразил создателя русского фарфора за работой. Перед ним на столе раскрытая книга и ступки, а в руке — тонкая чашечка. Мастер придирчиво осматривает свою работу. Потратив на заграничное обучение в общей сложности около пяти лет, в 1744 году Виноградов и Райзер вернулись на родину. В Петербурге Дмитрий с блеском выдержал аттестацию в Берг-коллегии, получил звание бергмейстера (горного инженера) и предписание ехать в Олонец «к горным наукам». Однако в Карелию вчерашний студент отправиться не успел. 5 ноября 1744 года по распоряжению Кабинета Ее Императорского Величества Елизаветы Петровны Виноградов был уволен из Берг-коллегии и причислен к Кабинету ради порученного ему «некоторого дела». Пророк в своем отечестве Поисками знающего иностранца для организации фарфорового производства в России занимались еще при Петре I, но дело не двигалось с места. Интерес отца к «посуде королей» разделяла и Елизавета Петровна, взошедшая на престол в 1741 году. Два года спустя с ее соизволения был заключен договор с жившим в Стокгольме немцем Христофом Конрадом Гунгером, который рекомендовал себя как мастера фарфора. Он рассказывал, что какое-то время жил в Дрездене, дружил с основателем Мейсенской мануфактуры Беттгером и был посвящен в тайну состава фарфора. По договору немец должен был «учредить в Санкт-Петербурге мануфактуру для делания голландской посуды, також и чистого фарфора, так, как оный в Саксонии делается». За это Гунгер выговорил себе роскошные условия — покрытие всех его долгов в Швеции, которые в пересчете на рубли составляли около двух тысяч, еще тысячу рублей ежегодного жалования, квартиру с отоплением и освещением, проезд с семьей до Петербурга за казенный счет и чин директора фарфоровой фабрики. Вывозили его из Швеции скрытно, на военных галерах, как обладателя тайного знания — арканиста, как тогда называли таких людей. Устройство и надзор над заложенной в конце 1744 года под Петербургом Невской порцелиновой, то есть фарфоровой, мануфактурой императрица поручила управляющему Кабинета Ее Императорского Величества барону Ивану Черкасову. Он-то и приставил к Гунгеру новоиспеченного бергмейстера Виноградова, чтобы тот, с одной стороны, присматривал за иностранцем, с другой — выведал его секрет. Однако выведывать было нечего: Гунгер оказался шарлатаном. Больше трех лет он потратил на безрезультатные опыты, испортив отношения с Виноградовым и Черкасовым. В конце концов уставший от пустых обещаний барон уволил иностранца и поставил во главе мануфактуры русского специалиста. Период деятельности Невской мануфактуры с 1747 по 1758 год называют виноградовским. В отличие от Гунгера, ее новый глава экспериментировал не наугад, а осознанно менял пропорции используемых материалов и режимы обжига, все результаты анализировал и шифром заносил в специальный журнал, как того требовал Черкасов. Используя гжельские белые глины, олонецкий кварц и казанский алебастр, Виноградов получил пригодный для изготовления фарфора состав. Первые сделанные им предметы были небольшими из-за размеров горна для обжига, имевшегося на мануфактуре. Ассортимент ранних изделий включал в себя фарфоровые пуговицы, набалдашники для тростей, курительные трубки, колокольчики. Большим спросом пользовались табакерки разнообразных форм, которые Черкасов преподносил императрице, а та дарила их особо приближенным. Одним из первых был сделан ставок, который сегодня хранится в кусковской коллекции. На основании конфетницы вместе с монограммой Виноградова в виде латинской буквы W нанесен и год ее изготовления — 1748. Более крупные предметы начали выпускать с 1756 года, когда по проекту Виноградова был построен новый горн. Благодаря ему был создан первый большой фарфоровый ансамбль — столовый и десертный сервиз для Елизаветы Петровны, получивший название «Собственный». Часть предметов из сервиза императрицы также хранится в Кускове. Нутрь из раковин витых. Как был построен и украшен «Грот» в КусковеОстанкино, Кусково и Люблино. Изучаем театральное прошлое трех московских усадеб Трагический финал К сожалению, основатель фарфорового производства в России не прожил и 40 лет. Еще во время обучения за границей талантливый химик пристрастился к вину, а во время работы на мануфактуре страсть переросла в болезнь. Черкасов хоть и ценил Виноградова как ученого специалиста, особо с ним не церемонился — приставлял к нему надзирателей, которые даже сажали его на цепь. «Меня грозят вязать и бить без всякой причины», — жаловался Виноградов в письме барону в 1752 году. Он так и не создал семью, был лишен возможности видеться с родственниками. Ничего не известно о том, чтобы Виноградова хоть как-то поощряли. Одиночество и неустроенность, видимо, только усугубляли его душевное состояние, о котором просто кричит надпись, сделанная им в дневнике на латыни: «Ныне меня угнетает тяжесть трудов понесенных. Краткая младость прошла, рано я стал стариком». 21 августа 1758 года Виноградов внезапно заболел. Осматривавший его врач нашел его состояние настолько опасным, что к больному тут же пригласили священника. Через четыре дня он скончался. Виноградова похоронили на Спасо-Преображенском (впоследствии — Фарфоровском) кладбище Санкт-Петербурга. В первые годы советской власти кладбище закрыли для захоронений, а кладбищенскую церковь разрушили. Вместе с ней были уничтожены могилы многих мастеров, оставивших след в истории русского фарфора, в их числе — последнее пристанище Дмитрия Ивановича Виноградова.